Инвестиционные миражи: стоит ли ждать от глобального Юга вложений в Россию
Инвестиции в Россию из стран глобального Юга пока так же призрачны, как мираж в пустыне Фото: 123rf.com / Legion-Media
Режим благоприятствования для новых инвесторов «глобального Юга» в противовес западным компаниям, не раз анонсированный российскими официальными властями, пока не дал заметных результатов. И похоже, что заметных по масштабам макроэкономики объемов внешних вложений в реальный сектор РФ не предвидится, как, впрочем, и в фондовый рынок.
Тот факт, что стратегия равноценной замены инвесторов с Запада на друзей с Востока и Юга как минимум забуксовала, виден даже из доступной скудной официальной статистики. Продолжается чистый отток средств иностранных инвесторов из России, констатирует директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олег Буклемишев.
Активные попытки выстроить новую конструкцию экономических отношений видны на примере масштабного июльского саммита «Россия — Африка». И для России они показательны — 50 стран ждут от России инвестиций в инфраструктуру и технологии. Пока же не «глобальный Юг», а именно Россия выступает инвестором, обещая зерно для стран африканского континента и списывая долги на $20 млрд.
Инвестиции утекают мгновенно
Если копнуть поглубже в историю вопроса, видно, насколько успехи по привлечению денег в капитал отечественных компаний и раньше зависели от геополитики и состояния финансовых рынков — мирового и российского.
Еще более красноречивым выглядит динамика движения иностранных капиталов с учетом оттока средств.
В частности, из графиков ясно, что достигнуть объемов 2008 года — $74,8 млрд — за все последующие так и не удалось. Были и особо неудачные периоды, как, например, 2020 год, показатели которого заставляли вспомнить о конце 1990‑х (сказался эффект пандемии). Годом ранее, в 2019‑м, РФ оказалась в десятке наиболее привлекательных для европейцев стран. Для сравнения — объем прямых инвестиций россиян в компании ЕС в том же году Блумберг оценивал в Ђ136 млрд.
Если же мониторить количество проектов, в которые существенно вложились иностранные инвесторы (прямые инвестиции — от 10%), то максимальный показатель — 238 — приходится на 2017 год, в 2019‑м их стало 191, а в ковидном 2020 году — всего 141.
Засекреченные успехи дружбы
Статистики за 2022 год, пригодной для систематизации, Центробанк и Росстат не публикуют, следовательно, данные по «дружественным» инвесторам отрывочные.
По информации МИДа, приток средств из государств Центральной Азии вырос вчетверо, превысив $4 млрд.
Накопленные прямые инвестиции из Китая в РФ за первое полугодие 2022 года показали рост на 75%.
Но некоторые выводы о приоритетах китайских инвесторов можно сделать из данных главы Русско-Азиатского Союза промышленников и предпринимателей (РАСПП) Виталия Манкевича. В феврале текущего года он сообщил, что 46% денег из КНР (чуть менее $1 млрд) вложены в российскую недвижимость, еще 9% — в строительство. Исходя из этой оценки, инвестиции китайцев в экономику РФ по итогам 2022 года незначительно превысили $2 млрд.
При этом на конец 2020 года, по расчетам EY European Investment Monitor, КНР делила с США 2–3 строчки по количеству профинансированных инвестпроектов — по 11%, а лидерство было у ФРГ — 18%. Доли Италии и Франции составляли 9% и 8% соответственно, Индии и Турции — по 3%. Но по сравнению с 2019 годом Китай в пандемийном 2020 году вложился в меньшее число бизнесов в РФ — 15 вместо 22, подсчитали европейские исследователи. И все же, глядя на эту статистику, становится понятно, почему в качестве источника инвестиций в Россию эксперты упоминают в основном игроков из Поднебесной.
За период 2021–2023 годов эксперт экономического факультета РУДН Дамир Кудряков ожидает кратное увеличение доли национальных валют в трансграничных расчетах, в особенности с КНР, Индией и рядом африканских стран. Так, в мае 2023 года общая доля рубля и «дружественных» валют в расчетах за экспорт составила 66%, говорит он. Спикер так отвечает на вопрос о том, в каких секторах возможны или уже заметны «подвижки» в связи с изменившейся геополитикой: «Инвестиции в реальные проекты, а именно — прямые иностранные инвестиции — ожидаемо растут в тех сферах деятельности, в которых присутствовал капитал дружественных стран. Наблюдается замещение доли западных компаний в первую очередь в энергетике. Основными бенефициарами изменений в структуре инвестиций в РФ стали китайские компании, например CNPC и CNOOC».
Дамир Кудряков убежден, что говорить о высоких темпах роста развертывания производства компаниями из дружественных стран преждевременно «из-за короткого временного лага». По его мнению, на текущем этапе актуальна оценка активов уходящих с российского рынка западных компаний, цель которой — эффективнее использовать средства на переоборудование уже действующих производственных мощностей.
Деньги «крученые и политические»
Но не все верят, что РФ в принципе интересна сейчас для институциональных инвесторов из любых юрисдикций.
Инвестиции с «Юга» — миф, категоричен Олег Буклемишев. «Никаких других рынков и инвесторов, кроме западных (в широком смысле слова, включающем Японию, Корею и др.), в мире, по сути, нет. А на западных рынках примерно одинаковые требования к качеству инвестиций, к рискам, независимо от того, это ЮВА или Латинская Америка, — говорит спикер. — Да, есть еще арабские деньги, но очень уж „крученые“, и китайские — насквозь политические. Остальные „альтернативные“ финансовые ресурсы — либо незначительные по объему, либо подозрительные по происхождению».
Экономист убежден, что «все разговоры об альтернативных инвесторах — намеренное введение в заблуждение, профессионалы во власти это должны понимать, но говорят то, что им положено». Столь же скептически он относится и к финансовому потенциалу релокантов в дружественные страны. «Те, кто отсюда убежал, в последнюю очередь думают об инвестициях новых денег в Россию. Скорее, наоборот: люди тратят там накопленные здесь сбережения, — говорит Олег Буклемишев. — Опять стали популярны бизнесы по схеме „купи-продай“, параллельный импорт — все это очень короткие операции, в то время как инвестиции — вложения в производственные или финансовые активы, которые призваны прирастать на более длинном горизонте. Вряд ли релоканты видят для себя такие возможности, если они не связаны с производствами ВПК, что, конечно, маловероятно».
Дамир Кудряков добавляет, что наблюдаемый тренд на рост параллельного импорта носит краткосрочный характер по двум основным причинам:
ужесточение контроля исполнения санкционных ограничений и риск попадания под вторичные санкции;
снижение маржинальности в связи с увеличением контрагентов в цепочке поставок.
Понятно, что «обрубание» серых схем грозит населению РФ множеством проблем.
Китайцы не торопятся локализовать собственные производства в России. А зачем, если рынок полностью открыт для поставок готовых машин? Фото: Cheng Min/Xinhua / Global Look PressКитайский автокластер в РФ: нулевые ставки?
По очевидным причинам автопром фигурирует в большинстве экспертных прогнозов: ведь в России еще с ковидных времен дефицит автомобилей — как новых, так и с пробегом, цены взлетели до небес, и продаются машины даже на кабальных условиях: к автокредитам «прилагаются» навязанные страховки, из-за которых стоимость растет на 20–30%. И все же перспективы «переезда» сборки китайских брендов на территорию РФ — предмет жаркой полемики.
«Наиболее развитые страны „глобального Юга“ имеют значительные экономические связи с „недружественными“, поэтому действия инвесторов из них часто сводятся к работе через партнеров, к покупке компаний, — говорит Вячеслав Белобжецкий, эксперт МГО „ОПОРA РОССИИ“. — Идет создание совместных предприятий (СП) в тех рыночных секторах, где это целесообразно, например в автопроме. Конечно, уровень локализации продукции и реальная инвестиционная составляющая на текущий момент могут быть невелики, но процесс движется».
«Организация крупноузловой сборки в России для китайцев — идея 25‑летней свежести. К тому же непохоже, что китайский автопром в состоянии заместить здесь полностью западную и корейско-японскую линейку. Какую-то часть площадок китайские бренды, может быть, займут, но не очень большую», — не соглашается Олег Буклемишев.
По его мнению, ни у китайских, ни тем более у российских властей нет возражений против подобной экспансии. Но производить на порядки сложнее, чем ввозить, а на развертывание сборочных производств потребуются годы. «Вначале китайцы просто заполонят все доступное пространство своими марками, и это, вероятно, сулит смерть отечественному автопрому, который работает в той же нише спроса», — прогнозирует экономист.
Экспансия без «заземления»
Артем Голубев, руководитель магистерской программы «Финансовые инструменты в экономике» РАНХиГС (Санкт-Петербург), описывает принципиальную разницу в стратегиях бизнеса с Запада и Востока относительно инвестиций за рубеж, причем Россия в эти правила вписывается даже без учета геополитических рисков. Эксперт отмечает, что экспансия западных компаний происходит посредством создания подразделений за рубежом, особенно при наличии там более доступных ресурсов — как по цене, так и их достатку или избытку. Китайские же предприниматели предпочитают производить продукцию либо на родине, либо в странах с еще более дешевой рабочей силой.
Эксперт также убежден, что российский рынок для компаний «глобального Востока» не очень интересен в силу спроса: «Платежеспособность китайцев если еще не превысила показатель россиян, то уж точно догнала. Однако население Китая в десять раз больше российского. А осуществлять поставки товаров можно как и раньше, без инвестиций в Россию».
Олег Буклемишев добавляет, что экспорт в РФ, где рынок (в том числе и автомобилей) опустел изза санкций, сейчас самая безрисковая стратегия. В том числе и потому, что ситуация «может измениться, хотя пока эта перспектива не ясна». А тем, кто начнет здесь сборку в промышленных масштабах, по его убеждению, обеспечены санкционные ограничения — не сегодня, так завтра.
Площадки с неясным статусом
Идет практическая реализация проектов по переориентации, и на нее потребуется год-полтора, уверяет Вячеслав Белобжецкий. «Наблюдается активное замещение западной авто- и специализированной техники китайскими брендами как в потребительском сегменте, так и в коммерческом парке: грузовые автомобили, погрузо-разгрузочная техника, строительная техника, — перечисляет он. — Многие площадки, на которых происходила сборка западных автомобилей, принадлежали иностранцам или были частью СП, переходят к российским собственникам и участникам СП („Соллерс“, „Авилон“, НАМИ и т. д.) и переориентируются, как, например, „Автотор“».
С учетом присутствия китайских автопроизводителей в Белоруссии активная экспансия производственных мощностей на территорию РФ выглядит сомнительно, замечает Дамир Кудряков. Эксперт видит активность Минпромторга и считает, что в рамках Союзного государства можно восполнить дефицит автомобилей на российском рынке, но новые бренды из дружественных государств появятся в перспективе пяти лет.
«Я не верю в то, что в калужские цеха „Фольксваген“ завтра придет условный BYD — в первую очередь из-за полулегальности потенциального перехода прав собственности на эти активы: компании пересекаются на других рынках, зачем китайскому концерну такие проблемы? Тем более что предложение свободных сборочных площадок в РФ сегодня гораздо больше, чем спрос на них», — возражает Олег Буклемишев, тем самым отсекая возможность возрождения привычных автокластеров.
К ожидаемому спросу населения на китайские авто спикер тоже относится критически: через Владивостокскую таможню за первое полугодие завезли 130 тысяч автомобилей — и новых, и подержанных, — и все они западных марок, «китайцев» нет совсем, поясняет он. В основном машины из КНР, которые сейчас заполоняют РФ, используют в такси или каршеринге, а премиальные китайские марки по показателям «цена-качество» сопоставимы с западными, и обеспеченные россияне выбирают «привычное», говорит Олег Буклемишев.
Кризис возможностей, или власти без рычагов
За последние 10–15 лет чиновники — и на федеральном уровне, и в ряде регионов — научились работать с иностранными предпринимателями, заинтересованными в создании или покупке компаний в РФ. Вопрос в том, насколько прежние стратегии, включающие налоговые льготы, готовую инфраструктуру, контроль в ручном режиме, работают в новых геополитических условиях. Или речь идет еще и о субсидированных кредитах для наиболее отважных инвесторов?
Вячеслав Белобжецкий подчеркивает, что субсидированные государством кредиты целесообразно использовать только на неконкурентных направлениях: там, где результаты инвестиций не могут быть представлены на открытом рынке либо являются источником развития других отраслей. Но также они «целесообразны в качестве дополнительного мотиватора для крайне необходимого экономике инвестора, который не очень хочет или сомневается». Вложения в отрасли и производства, продукция которых пользуется спросом, в государственных субсидиях не нуждаются — только в рыночном финансировании, убежден он, либо же в таких случаях должен регулироваться и фиксироваться размер наценки на конечный продукт, чтобы исключить перетекание «разницы» в карман инвестора за счет потребителя. И необходим контроль «результатов, выраженных в денежных и неденежных показателях эффективности», убежден эксперт.
Дамир Кудряков считает, что опробованные инструменты привлечения по-прежнему работают, принципиальный вопрос — в эффективности органов исполнительной власти на местах. «Не нужно изобретать велосипед, пора перестать сажать на него „калек“», — уверен эксперт.
Возможности региональных властей ограничены льготами по налогу на прибыль и имущество на определенный период, масштабная поддержка на федеральном уровне возможна после внесения изменений в законодательство о доступе иностранных компаний в стратегически важные отрасли для страны, говорит Артем Голубев. Насколько это целесообразно, с его точки зрения — большой вопрос.
Сергей Елин, руководитель аудиторско-консалтинговой группы «АИП», эксперт по финансово‑правовой безопасности бизнеса МГО «ОПОРA РОССИИ», уверен, что успешные ранее подходы могут быть востребованы, но после стабилизации на геополитической арене. Всевозможные саммиты и визиты, по его мнению, в текущей ситуации тоже не слишком эффективны. «Встречи на высших уровнях способствуют активизации интереса крупного бизнеса. Но каждый игрок принимает самостоятельные решения», — рассуждает эксперт. И все же дипломатам и чиновникам придется поработать: внести корректировки в соглашения об избежании двойного налогообложения с рядом стран, заключить двусторонние договоры и т. д.
Перед любым потенциальным инвестором встают три проблемы: неустойчивые права собственности, логистическая блокада и финансовая неопределенность, поэтому бизнесу имеет смысл проводить с РФ только очень короткие операции, гнет свою линию Олег Буклемишев. Единственный доступный аргумент привлечения капиталов в реальный сектор сегодня: дешевизна, и то в случае, если «к собственности прилагается „охранная грамота“, а сейчас очевидно, что рынок „для своих“, а вновь приобретенные активы могут восприниматься как ворованные», поясняет экономист.
Пока экономические отношения Россия — Индия строятся по одной модели: вы нам российскую нефть, мы вам — рупии, которые вы не сможете вывести из Индии. Фото: Global Look Press Друзья с Востока: сфера «применения»
Виталий Манкевич называет перспективными для китайских финансов в РФ газохимическую и нефтеперерабатывающую отрасли, машиностроение, IT-сектор и Fintech, а также транспортную инфраструктуру и сельское хозяйство. На межправительственном уровне, по его сведениям, обсуждаются 79 совместных инвестиционных инициатив.
Добывающий сектор экономики РФ не очень интересен для инвесторов, поскольку Россия и так переориентирует экспорт сырьевых товаров на Восток и поставки в этот регион осуществляют почти все крупнейшие страны — экспортеры сырья, возражает Артем Голубев. «Инвестиции китайских компаний в основном направлены на покупку технологий, либо на покупку зарубежных компаний, владеющих современными технологиями», — наблюдает ученый.
На вопрос, какие потребности друзья с Юга и Востока закрыть не в состоянии, комментарии экспертов неутешительные. «Да почти что никаких. У них доступ только ко вторичным технологиям. А мы окажемся в четвертой очереди и получать их будем втридорога, причем уже после того, как мир переходит на новую технологическую стадию, — таков прогноз Олега Буклемишева. — Советский Союз технологии подворовывал, но „тотальных“ потребностей, как сейчас, тогда не было. Одновременно нужны запчасти для самолетов, критические элементы IT-инфраструктуры, нефтегазовые инновации и много чего еще. Все эти лакуны невозможно закрыть в режиме шпионской спецоперации».
Предприятия дружественных стран не способны обеспечить нужды экономики РФ даже при желании, соглашается Дамир Кудряшов: «По-прежнему остается нерешенный вопрос с производством полупроводников. КНР сильно продвинулась в данном направлении, однако не способна восполнить даже свои потребности. В РФ могут производить чипы более 65 нм (в основном 90 нм и выше), в КНР — 10–14 нм, постепенно переходят на 7 нм, на Тайване — 3 нм. Для мелкой электроники, такой как компьютеры, ноутбуки, смартфоны и так далее, нужны чипы от 7 до 28 нм».
Вячеслав Белобжецкий упоминает, что возврат к тотальному импорту всей высокотехнологичной продукции из-за рубежа не является государственной задачей, которую надо закрыть с помощью друзей. Производства необходимо развивать внутри, но потребуется переходный период неизвестной продолжительности. Однако у «глобального Юга» есть проблемы с поставками в РФ ввиду угрозы вторичных санкций, напоминает эксперт.
Фондовый рынок: ставка на масштаб
В силу тех же рисков не ждут эксперты значительных инвестиций и в фондовый рынок РФ. По мнению Олега Буклемишева, сумасшедшие есть всегда, но не в том количестве и объемах средств, чтобы на этом строился рынок. К тому же «спекулянты, которые вкладываются сейчас, — волатильная история, сегодня они здесь, завтра — на другом, более устойчивом или интересном рынке», говорит экономист.
Егор Диашов, гендиректор ИК «ДИАЛОТ», напрямую связывает активность крупных иностранных инвесторов (за исключением иранцев, которым уже нечего терять) с окончанием СВО. Эксперт уверен, что «инфраструктура должна позволять инвесторам легко и массово приходить на российский рынок». В этой связи возникает вопрос: если ставка на дружественных инвесторов не сработает, где же брать ресурсы экономике РФ? Это означает дальнейшее ее огосударствление?
«На российском рынке и так избыток ликвидности. Не хватает объектов инвестирования. Сегодня есть всего 518 эмитентов корпоративных облигаций, 143 эмитента из числа субъектов МСП и 29 — из средних компаний, а сам рынок не превышает 16 трлн рублей. Парадоксальная ситуация: российские компании остро нуждаются в инвестициях, но не овладели самым популярным и безопасным способом их привлечения — облигационными заимствованиями», — рассуждает Егор Диашов.
Ответы на вызовы экономики эксперт предлагает такие: увеличивать количество эмитентов на рынке в разы, популяризировать IPO и наращивать капитализацию российского рынка ценных бумаг, которая «сейчас сопоставима с 50% капитализации рынка Ирана или с капитализацией компании „Тесла“». При десятикратном увеличении количества эмитентов у иностранных инвесторов из Юго-Восточной Азии появится возможность выбирать объекты инвестирования, диверсифицировать вложения и тем самым снижать риски, говорит эксперт, по мнению которого, даже политические риски не столь критичны, как неразвитость рынка.
Впрочем, сработает ли такая стратегия сейчас, когда институциональных инвесторов мало, а фондовый рынок «захватили» перепуганные частники, готовые в любой момент с него бежать, — вопрос для отдельной дискуссии.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
