архив

Без возврата

архив

10.10.201600:00

Третий год российская экономика находится в рецессии, и, хотя внешне ничего катастрофического не произошло, проблемы накапливаются внутри.

Ситуация с плохими долгами в российском бизнесе в некотором отношении даже хуже, чем во время прошлого кризиса. В кризисные 2009–2010 гг. в России обанкротилось около 24 000 юридических лиц, между тем как за 2014–2015 гг. этот показатель уже превысил планку в 25 000. В нынешнем году сначала количество заявлений о банкротстве уменьшилось, но к концу полугодия опять возросло, так что Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозировании (ЦМАКП) объявил о формировании новой волны банкротств.

Банкротства становятся популярными

По данным ЦМАКП, крупнейшими банкротами в нынешнем году стали акционерное общество «Славянка», в недавнем прошлом управлявшее жилищным фондом Министерства обороны, и финансовые компании бизнесмена Хачатура Мурадова «Урса капитал» и «СМ капитал» – регулятор обвинял структуры Мурадова в манипулировании акциями, а кроме того, они были связаны с крупнейшим банком Ленинградской области – Рускобанком, у которого ныне отозвана лицензия.

Генеральный директор компании «Юрколлегия» Елена Герасимова сообщила, что в 2016 г. зарегистрировано 44 900 заявлений о банкротстве должников (в период с 1 января по 26 сентября), в 2015 г. за аналогичный период – 28 800, а в 2014 г. – 24 700 заявлений. Таким образом, за три года заявлений о банкротстве должников стало больше на 82%.

Президент Российской гильдии арбитражных управляющих Станислав Клейменов рассказывает о росте нагрузки. Если ранее гильдия представляла кандидатуры на 1500–2000 процедур в год, то в 2014–2015-м направили в суды по 2800–3000 назначений в год, а за восемь месяцев 2016-го уже представили управляющих для банкротства более 3000 компаний.

Президент Ассоциации корпоративного коллекторства Дмитрий Жданухин отмечает, что появляются уже банкротства на основе банкротств. Речь идет о банкротствах физических лиц, чьи организации банкротились сразу после кризиса 2008 г. или позже (тот же Тельман Исмаилов или совладелец альянса «Русский текстиль» Зеин Ахабаев). Появились примеры возобновления банкротств организаций, которые ранее заключали мировое соглашение с кредиторами (например, «Дальнефтетранс», входящий в Дальневосточную транспортную группу (ДВТГ). При этом, отмечает эксперт, при банкротстве бенефициаров или привлечении их к субсидиарной ответственности до реального получения денег кредиторы доходят редко, а значит, не улучшают свое собственное финансовое положение и сами нередко вынуждены банкротиться.

В некотором смысле банкротств становятся больше потому, что эта процедура стала просто популярной среди должников: как говорит Елена Герасимова, после банкротства должник может начать новый бизнес с чистого листа, законно прекратив все былые обязательства. «На практике и по статистике процедура направлена в 90% случаев только на одно – ликвидацию долгов, – соглашается управляющий партнер юридической компании «Генезис» Артем Денисов. – Между введением в отношении компании процедуры банкротства и прощением долга кредитору можно смело ставить знак равенства».

Обремененные банки

Однако популярностью процедуры банкротств среди должников всего объяснить нельзя, ведь растут объемы задолженности и объемы «просрочки» в масштабах всей экономики.

Если говорить о крупнейших российских компаниях, то они хотя и далеки от разорения, но продолжают увеличивать свои долги. Из 20 крупнейших российских корпораций у 10 – то есть у половины – за последние три года показатели отношения EBITDA к чистому долгу ухудшились. Самая большая обремененность долгом по этому параметру наблюдается у «Россетей», «Аэрофлота», АФК «Система» и «Газпром нефти», причем именно последняя компания — нефтяная «дочка» «Газпрома» – в последние годы увеличивала этот показатель быстрее других крупных российских корпораций, ее чистый долг за три года вырос со 190 до 650 млрд руб. Также очень быстро рос долг у АО «РЖД» — за три года (2012–2015) он увеличился с 330 до 900 млрд руб., и, как сказал недавно президент железнодорожной монополии Олег Белозеров, корпорация продолжит брать взаймы и в этом году.

Внушает беспокойство и объем плохих долгов, находящихся на балансе российских банков. В прошлом году доля просрочки в портфеле корпоративных кредитов выросла в полтора раза – с 4,2% до 6,3%. В первом полугодии нынешнего года она продолжала расти – до 6,9%, или более 2 трлн руб. в денежном выражении.

Однако это всего лишь официальные цифры. По единодушному мнению экспертов, выступавших на устроенной недавно «Ведомостями» конференции «Кризис корпоративного долга», эти официальные цифры занижены в 2–3 раза. Банкам выгодно скрывать свои проблемы и создавать меньше резервов. Плохие долги сегодня часто маскируются реструктуризациями, однако не все реструктуризации долгов добровольные. По оценкам Национального агентства финансовых исследований (НАФИ), если в 2013 г. доля вынужденных реструктуризаций составляла примерно 7% банковского кредитного портфеля, то к прошлому году эта цифра удвоилась – до 15%, а в нынешнем году НАФИ не исключает ее рост до 23%.

Как сообщили «Ко» представители сервиса Dolgi.ru, параллельно со сложной ситуацией в корпоративном секторе к июлю этого года была зафиксирована рекордная сумма «просрочки» по потребительским кредитам населению: речь идет о 782 млрд руб. по наличным кредитам и 245 млрд руб. по банковским картам.

При этом взыскивать плохие долги долги стало труднее. По данным директора Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств (НАПКА) Бориса Воронина, за последние два года резко увеличились расходы на взыскание и снизилась контактность должников. В 2016 г. коллекторы тратят на взыскание по одному кредитному делу (одной задолженности) на 55% больше средств, чем в 2014-м.

Кому хуже всех

Разумеется, не все отрасли страдают от плохих долгов одинаково. По оценке ЦМАКП, больше всего банкротств наблюдается в строительстве. Как заявил представитель компании McKinsey, в строительной отрасли наибольшая доля просроченных кредитов – порядка 26%, на втором месте – сельское хозяйство с 21%.

Ситуация в строительстве объясняется как снижением платежеспособного спроса на новые квартиры, так и особенностями бизнеса: строительные проекты не могут реализовываться без кредитных средств, при этом строители часто специально создают временные структуры, на один проект, заранее рассчитывая в конце обанкротить их, не расплатившись по некоторым из долгов. Нарастание проблемы корпоративного долга в строительстве обусловлено сокращающимися возможностями строительных компаний привлекать новые средства на обслуживание кредитов по завершенным объектам.

Строительство тянет за собой смежные отрасли – производство стройматериалов, деревообработку и управление недвижимостью. Среди крупнейших банкротств 2016 г. – три компании из сферы недвижимости: «Славянка», петербургская компания «Мостострой №6» Игоря Минакова и Валерия Жорова, еще недавно активно реализовывавшая в Северной столице инфраструктурные проекты, а также компания «СГК-автострада». Последняя – дорожно-строительное подразделение известного холдинга «Стройгазконсалтинг» (контролируется Газпромбанком и Ильей Щербовичем). Впрочем, весь холдинг «Стройгазконсалтинг», после утраты подрядов «Газпрома» чувствует себя плохо, его долг – около 60 млрд руб.

Системным явлением стало завышение стоимости залогов, которые не могут покрывать сумму кредитов. Например, входившая в группу «Е4» компания «Электроцентромонтаж», которая в качестве залога в прошлом году досталась банку «Россия», по оценке экспертов, стоила 1,75 млрд руб. при долге в 2,4 млрд руб.

Причина столь плачевного положения понятна: близкие к нулевым темпы роста экономики сочетаются с нехваткой инвестиционных ресурсов, высокой процентной ставкой, девальвацией и перекрытыми каналами зарубежного финансирования. «Основными причинами принято считать такие рыночные факторы, как сокращение платежеспособного спроса на рынках присутствия заемщиков и девальвация, – говорит управляющий директор компании «А1» Андрей Вон. – Однако стоит обратить внимание на фундаментальные причины дефолтов, связанные не столько с общей макроэкономической ситуацией, сколько с системными ошибками изначального планирования и управления рисками предприятий, которые при падении объемов и снижении маржинальности в итоге привели к разрывам ликвидности и дефолтам».

Кто должен взыскивать

Сам по себе рост плохих долгов – еще не катастрофа, но вызов, предполагающий, что российская экономика сможет адаптироваться к новой реальности. В стране должна появиться индустрия работы с плохими долгами, а также рынок плохих долгов, должны действовать юридические и коллекторские структуры, работающие с токсичными активами, должны наконец появиться инвесторы, специализирующиеся на вложениях в плохие активы. Все отдельные элементы этой системы в России есть, но в недостаточном количестве. По словам Бориса Воронина, рынок взыскания долгов в России относительно небольшой, по разным данным, на нем задействованы около 10 000 человек, работающих на стороне кредиторов (банков и МФО), и еще около 10 000–15 000 – в коллекторских агентствах.

Лучше всего у нас умеют работать с долгами физических лиц – именно для них существует коллекторская индустрия, которая активно покупает долги у банков. По прогнозу Бориса Воронина, в 2016 г. банки продадут долги физических лиц на сумму порядка 450 млрд руб., и еще 380 млрд руб. будет передано коллекторам на аутсорсинг для взыскания.

Однако с бизнесом, в особенности с малым, коллекторы почти не работают. В регионах, по отзывам банкиров, ощущается острая нехватка юридических и инвестиционных структур для работы с небольшими проблемными активами.

«В настоящее время рынок именно проблемных долгов организаций практически отсутствует. Агрессивные инвесторы, рейдеры и некоторые юридические фирмы декларируют готовность выкупать долги, но в основном при наличии активов, связанных с соответствующими юридическими лицами», – полагает Дмитрий Жданухин.

Хотя отдельные организации, специализирующиеся на работе с «бизнесом в особых ситуациях», уже появились. Банкир Роман Авдеев (МКБ) взял контроль над обремененной долгами сетью аптек «36,6». Предприниматель Руслан Байсаров, по данным Дмитрия Жданухина, до сих пор работает с официально проданным им «Стройгазконсалтингом». Предприниматель Владимир Палихата, которого некоторые интернет-ресурсы, заслуженно или нет, называют рейдером, активно участвует в банкротстве торговой компании «Центробувь». Существуют консалтинговые и юридические компании, обслуживающие подобные проблемные ситуации – например, Alvarez&Marsal и Strategy Partners.

В то же время, отмечает Дмитрий Жданухин, практически не формируется рынок небольших долгов малого и среднего бизнеса. В отношении малого бизнеса стандартные методы оценки дебиторской задолженности нормально не могут быть использованы из-за отсутствия статистики по подобным сделкам и статистики по эффективности взыскания методами корпоративного коллекторства.

«Рынок плохих долгов в России замкнулся на банковских долгах физлиц, они составляют больше 95% его объема, и это один из главных показателей его неразвитости. Взыскание долгов телеком-операторов, страховых компаний, предприятий ЖКХ, а также долгов юрлиц никак не удается вывести из периферийного состояния, – говорит директор коллекторского агентства «ЦЗ инвест» Владислав Лысенко. – Главная причина, почему рынок плохих долгов застрял в нынешнем состоянии, недостаточная защищенность прав кредиторов по сравнению с правами должников. По этой же причине недостаточно развитым остается инвестирование в деятельность коллекторских агентств».

И разумеется, играют свою роль и системные проблемы российской государственности. «Основа бизнеса по работе с проблемными активами – судебный процесс, – объясняет и.о. руководителя направления риск-менеджмента компании «SAS Россия/СНГ» Светлана Белоус. – Только уверенность в хорошем функционировании судебной системы позволит построить развитый рынок работы с проблемными долгами».

№910 (37)