«Наш корабль для туристов за те же деньги лучше, чем у Безоса и Брэнсона»

Мы — компания, которая делает не только космический корабль, но и космодром. У нас есть свое производство в Московской области, где мы создадим основные части нашего корабля — начиная от двигателя, заканчивая корпусом. А сборка будет производиться на космодроме. Осенью-зимой начнем испытания двигателя в той части корабля, где будут находиться туристы.

У нас есть подрядчики в «Роскосмосе» (по договору мы не можем их раскрыть), но у них в работе — не самые существенные элементы комплекса. Мы сейчас доделываем аванпроект (технико-экономическое обоснование. — Ред.) всего комплекса, там достаточно все успешно. Эта уже третья версия, мы готовы сделать и четвертую.

Наш корабль будет состоять из ракеты-носителя и аппарата, где будет размещаться шесть туристов. Он будет весить около 8 тонн, поднимется на высоту около 200 км, весь полет будет длиться 12 минут, из них 5-6 минут туристы будут находиться в невесомости. Его можно будет использовать до 10 раз, хотя фактически он может летать 40 раз.

Автоматически, это беспилотный аппарат, поэтому никакого экипажа там не будет. У Джеффа Безоса в Blue Origin то же самое. Сам полет достаточно скоростной, и человек там просто ничего не успеет сделать, не успеет отреагировать.

Гагарин — да. У нас активный полет — на этапе подъема и спуска. На этапе подъема и спуска космические аппараты летают в автоматическом режиме. В ручном режиме — это только орбитальный полет, где быстродействие мало требуется, там полуручная стыковка, какие-то проверки провести, когда есть время на реакцию человека.

Когда я изначально предполагал, что у нас с предприятиями «Роскосмоса» будет широкая кооперация по проектированию и производству корабля, я им говорил, стоимость билета у нас будет около 250 тыс. долларов за полет. Добиться этого можно только за счет того, что аппарат и ракета будут многоразовые. А они мне говорят: ну, вы там фантазируйте что угодно, но мы вам сделаем одноразовый корабль, а дальше посмотрим. Когда мы говорим, что стоимость ракеты должна быть такой, мне отвечают: ракета будет в 10 раз дороже. Поэтому мы многое делаем сами, даже кресло космонавта делаем сами.

Если бы все это летало на композитных материалах… Это не так. Falcon Илона Маска и Blue Origin Джеффа Безоса сделаны из алюминиево-литиевых сплавов, новый корабль Маска Starship тоже делается из стандартных материалов. У нас нет задачи надорвать пупок и сделать супертехнологическую машину, мы хотим полететь в космос и сделать многоразовый корабль. Поэтому там простые алюминиевые сплавы. Чтобы ракета не загорелась в атмосфере, нужно вовремя оттормозиться. Это относиться и к ракетам из композитных материалов. Вот Blue Origin полетит на высоте в 100 км, и ей не надо оттормаживаться.

Кадры. Потому что давно ничего в космической отрасли с нуля не создавалось. Научно-технический уровень у нас упал, потому что нет своего производства. Мы с нуля выращиваем кадры, и многие не справляются с поставленными задачами.

Я работал в проектном отделе, участвовал в проектировании ракеты-носителя «Ангара», модернизации ракеты-носителя «Протон», а также многоразовых средств выведения космических аппаратов. Но если «Ангара» и «Протон» — это летающие ракеты, я благодарен судьбе, что удалось в этом поучаствовать, — то разработки многоразовых аппаратов дальше бумаги не уходили.

Я участвовал в проектировании «Ангары», которая была сделана и успешно полетела. Когда мы стали анализировать, мы поняли, что следующую тяжелую ракету типа «Ангары» закажут лет через 20 в лучшем случае, а в худшем — лет через 40, как оно и происходит. Я проектант, я не сижу и не получаю деньги с пусков. У меня есть интерес создавать ракеты. И на горизонте появился инвестор, который захотел сделать аппарат для космического туризма. Не надо идти к государству за заказом, есть люди, которые готовы заплатить деньги и полететь.

Я не комментирую вопрос инвестора.

У нас около 50 заявок. Пока проект не вышел на стадию испытаний, мы денег не берем. Я сам не полечу, наверное. У меня вестибулярный аппарат не позволит стать космическим туристом. Я буду на земле отсчитывать, какая операция должна произойти в полете и пройдет ли она нормально. Хотя, может, когда этот момент запуска будет поближе, я посмотрю на все по-другому.

Мы познакомились с Михаилом Дегтяревым, я рассказал про наш проект космического туризма, он сказал: «Круто». Узнав про стоимость билета, он сказал, что столько не зарабатывает, но будет копить. Я, говорит, полечу за меньшие деньги, но космонавтом-испытателем. Можешь всем заявить, что я — смелый человек, сказал мне Дегтярев.

Когда мы создали компанию, у нас был аналог Virgin Galactic. Но мы увидели, что самолетная схема не очень подходит и стоимость выходит высокая. Надо ракетную схему с реактивной схемой посадки делать. Это было в 2014 году. А Blue Origin Безоса тогда была стартапом, в который мы не очень верили. И вдруг в один момент меняется сайт компании Blue Origin, и появляется проект один в один как наш. Это было в конце 2014 года. И мы поняли, что то конкурентное преимущество, что мы заложили, Blue Origin уже практически реализовала. То, что Безос нас обгоняет, верифицирует наше решение. Но у нас разные корабли с Безосом получаются. У Безоса корабль летает на водороде, у нас — на спирте. У него — парашютно-реактивная посадка и твердотопливный двигатель, у нас — реактивная схема посадки на 16 двигателях и жидкостной двигатель. При отказе кучи двигателей мы всё равно садимся и программу выполняем. У Брэнсона и Безоса все летит на высоту в 100 км, а время невесомости — 2-3 минуты, у нас — почти 200 км, время невесомости — 5 минут. Наша ракета для туристов за те же деньги лучше. Но ее сложнее сделать.

Около 10 лет. Инвестор — замечательный, он прекрасно понимает, что это не тот бизнес, на котором можно быстро и много заработать. И в космосе пока что все так, кроме запуска спутников. Этот проект реализует мечту тех, кто хочет полететь в космос.

Это стартовый стол — откуда ракета взлетает, посадочные площадки — куда она садится. Технический комплекс, где ракета готовится и собирается окончательно. Центр управления полетом, куда сводится вся информация о полете. Зона для туристов для наблюдения за полетом. Плюс комплекс для огневых испытаний двигателей.

Порядка 40 млн долларов. А весь проект вместе с ракетой — около 150 млн долларов.

Изначально мы думали, что будем запускаться с Байконура, Восточного или Капустина Яра (военный космодром. — Ред.). С Байконуром нас поддержал «Роскосмос», мы поехали туда в 2016 году. Там есть площадки, они нам подходили. Проблема Байконура — двойная собственность, Россия арендует Байконур у Казахстана. А внутри — еще куча организаций, разобраться чье где — невозможно. Там слабая инфраструктура, в аэропорту мест вдвое меньше, чем в самолете. Ну и плюс — лететь туда далеко и долго. Та же ситуация на Восточном: далеко лететь, плюс надо вырубать много леса. Инфраструктуры еще меньше, чем на Байконуре, и тоже непонятно, что кому принадлежит и на каких основаниях мы там будем. Появились предложения по центральной части России, чтобы организовывать туризм не только в космос, но и на сам космодром, чтобы люди могли наблюдать за пусками кораблей, испытаниями двигателей. Мы в то время переходили от парашютной к реактивной схеме посадки, и получилось, что нам не нужен большой космодром — 20 км на 20 км. Нам нужно, чтобы в районе старта в радиусе 5–7 км не было жилья, чтобы в момент старта там никого не оказалось. Так получилось, что в Москве мы встретились с губернатором Нижегородской области Глебом Никитиным, где-то через год подписали с ним соглашение.

Мы рассматривали разные регионы, включая Татарстан. Он тоже подходил, хотя плотность населения там больше, но губернатор Никитин подписал документы с нами быстрее.

Не могу пока. Мы смотрим несколько площадок. 14 подходит, одна — в приоритете. Это ровный участок, бывшее поле, в 6-7 км две небольшие деревни — 3 и 10 человек. Но есть сложности: деревни надо расселять и еще там частные земли. Ну, либо брать участок, где надо лес рубить. У нас осенью будут общественные слушания по космодрому. Мы сделали обоснование санитарно-защитных зон по возможному взрыву, по шуму и пр.

Круг радиусом 1,5-2 км. Плюс санитарная зона 6-7 км, но там можно заниматься сельским хозяйством, пасти коров, растить пшеницу, пчел даже держать.

Наш корабль имеет строго вертикальный полет, и на голову он никому не упадет, садиться он будет строго в определенной зоне. С точки зрения безопасности людей единственное воздействие — это шум. Но шум не такой, как при запуске тяжелой ракеты, где глаза могут лопнуть, если стоять в 100 м, а шум — как от газонокосилки. 75 децибелов и не больше. Если говорить о тепловом воздействии, то от автомобилей его больше. По выбросам — у нас сжигается кислород со спиртом, на выходе — вода. Это не сравнить с выхлопом от автомобиля. Машины намного сильнее воздействуют на среду.

Два раза в неделю. В лучшем случае.

Что можем не согласовать космодром, тогда не получим денег от инвестора. Подход всех служб, согласующих космодром: покажите нам ГОСТ, в соответствии с которым вы это делаете. А ГОСТа нет. Нам «Роскосмос» их только разрабатывает. Нам предлагают сначала спроектировать космодром, а потом — ракету. Но так нельзя, они взаимосвязаны.

Будем делать медосмотр в несколько уровней. Специально готовить не будем. Подготовиться к перегрузкам и невесомости нельзя — либо человек их выдерживает, либо нет. В невесомости человек испытывает состояние эйфории, а через два часа его начинает тошнить. Но наш корабль не будет так долго летать. У нас перегрузки меньше, чем на аттракционе «Американские горки».

Невесомость и Землю с высоты увидит, может поиграть с едой, с игрушками. Космонавты иногда очень любят сгущенкой слова писать в воздухе, а потом есть. Мы специально ориентируем аппарат на Солнце, чтобы Землю было видно. Космос — черный, земля — синяя. Блики в глаза от Солнца не попадают.

Когда держишься за что-нибудь — не очень, космонавты привыкают к этому. А вот если не за что держаться, тогда — ужас, да.