архив

Пределы развития

«Первоочередной задачей всего человечества является быстрый и радикальный перелом ситуации в мире, которая потеряла равновесие и выходит из-под контроля». Эти слова прекрасно отражают состояние дел на планете в «обычный» день 10 сентября 2001 года. Почти повсеместно фондовые рынки находились в состоянии свободного падения, все громче заявлял о себе спад производства (хотя информацией об ухудшающемся положении дел и не спешили делиться с малыми инвесторами), существующие наднациональные международные организации вступили в полосу кризиса перед лицом массовых выступлений антиглобалистов, три центра мировой экономической мощи – Америка, Япония, Европа – оказались абсолютно не в состоянии выработать новую стратегию и даже вернуть ситуацию под контроль. Мыльный спекулятивный пузырь, который они сами и надули, с треском лопнул. В мире скопились огромные завалы проблем и противоречий, начиная с таких фундаментальных, как противоречия между прогрессом и окружающей средой, прогрессом и человеком. Но вышеприведенные слова не были ни написаны, ни произнесены в «обычный» день 10 сентября 2001 года. Они были сказаны несколько раньше – в 1972 году – и являются цитатой из знаменитого манифеста Римского клуба, который появился на свет под названием «Пределы развития». Этим словам исполнилось 30 лет. 30 лет нашего коллективного безумия. 30 лет триумфальной глобализации. В предсказаниях Римского клуба много ошибок. С тех пор мировой ВВП вырос в три раза; распался Советский Союз, и был похоронен коммунизм; мировые рынки ломятся от товаров; цены на сырье значительно снизились. Оптимисты смеялись над ними. «Ученые из Римского клуба, – говорили они, – при моделировании ситуаций забыли ввести показатели, характеризующие свободные рыночные отношения. Например, они забыли о том, что дефицит какого-либо товара прежде всего повышает цену этого товара, а уж потом заставляет искать альтернативные, менее затратные решения. Другие напоминали о том, что после топливно-энергетического кризиса 1973 – 1974 годов, когда было отмечено четырехкратное повышение цен на энергоносители, мировая экономика переключилась на более экономичные виды топлива, энергосберегающие технологии и оборудование. Призывы к большей сдержанности и осмыслению ситуации только увеличивали сарказм таких оптимистов, особенно после падения Берлинской стены. Проблемы, возникавшие на пути капиталистического развития, уже не принимались в расчет, пышным цветом расцвела идеология неолиберализма как «единого мышления». И единственного. Места для критики и разумных альтернатив не осталось. Но разве коммунизм не повержен? И разве мы не вступаем в эпоху «конца истории»? Невидимая «рука рынка» – экономический эквивалент божественного провидения – осенила благословением наши западные головы. Что же происходило за пределами Запада? Мы мало придавали значения даже той довольно скудной информации, которой располагали. По нашим представлениям, там жили дикари, на которых можно было охотиться. Были там и более цивилизованные дикари, которые, как нам казалось, только и мечтали о том, что им когда-нибудь удастся стать похожими на нас. Разве не об этом свидетельствовали результаты опросов общественного мнения, по которым выходило, что вся молодежь Куала-Лумпура и Санкт-Петербурга, Дакки и Лимы, Тимбукту и Белграда мечтала жить только в Нью-Йорке? Конечно, кое-кто отдавал себе отчет в том, что не все смогли бы жить «в Нью-Йорке» и даже не «как в Нью-Йорке». И что, если бы они и перенеслись в эту другую для них жизнь, многие из них предъявили бы свой счет тем, кто кормил их сказками про всеобщее благоденствие. А когда какой-нибудь упрямец укорял нас в том, что свободный рынок не спасает нас от, например, невосполнимого ущерба, который наносится окружающей нас природной среде, мы спешили заклеймить его как лжепророка. Мы даже и мысли не допускали, что безграничный экономический прогресс может рано или поздно войти в конфликт с реальной ситуацией в мире, с реальными людьми, которые понятия не имеют о наших представлениях о добре и зле и вовсе не желают, чтобы их принуждали к нашему образу жизни. С другой стороны, должно было быть ясно, что, оседлав такие темпы развития, мы стремительно приближаемся как к исчерпанию запаса прочности природной среды, так и нарушаем баланс в «человеческой экологии», нанося ущерб истории и культуре отдельных стран, традициям их народов. Но у нас не было ни времени, ни желания, чтобы хоть на минуту задуматься об этом. Мы считали себя самыми лучшими, самыми мудрыми и прогрессивными. Вернее, Америка была самой лучшей и прогрессивной, а нам не оставалось ничего другого, как слепо следовать за ней, не замедляя шага, ибо в противном случае мы неизбежно были бы отброшены к уровню стран «третьего мира». А поскольку мы были уверены, что живем в эпоху «конца истории» и что война с бедностью, по выражению того же Фукуямы, «была окончена раз и навсегда», нам и в голову не могло прийти, что малейшее замедление нашей бешеной экспансии может иметь пагубные последствия и обернуться опустошительными социальными и политическими кризисами. Так продолжалось на протяжении последних тридцати лет с фантастически нарастающей скоростью. Достижения в экономике, сфере высоких технологий превосходили самые дерзкие мечты. На фоне всеобщего энтузиазма многие сигналы, предвещавшие приближающуюся опасность, были просто оставлены без внимания. Могущественные мировые финансовые и технократические круги не принимали в расчет, что не будет ничего хорошего, когда соотношение доходов самых благополучных и самых бедных стран планеты возросло с 1:30 в 1960 году до 1:78 в 1994-м и достигло 1:84 в 1999-м. Не испытывали они не малейшего беспокойства по поводу того факта, что состояние первых десяти богатейших людей планеты (по данным журнала Fortune), равное $133 млрд, в 1996 году в 163 раза превосходило годовой совокупный национальный доход 48 самых бедных стран мира. Струна противоречий была уже тогда натянута до предела. Сейчас, цитируя Сэмуэля Хантингтона, говорят о «столкновении цивилизаций». Можно называть как угодно – суть от этого не изменится. Экономисты, исповедующие «новое единое мышление», только раздраженно фыркали, когда им говорили о сигналах грядущей опасности. В передовицах ведущих экономических изданий – например, Economist – эти недоучившиеся всезнайки заверяли, что эти сигналы не представляют никакой опасности, что все идет как надо и что так будет всегда. Но теперь, после 11 сентября 2001 года, мы все знаем, что это значит.