«Россия вернулась на доковидную траекторию, и она печальная»

— Кризис ускорил развитие по уже существующим траекториям. Во-первых, сильно продвинулись с точки зрения цифровых сервисов все финансовые игроки, которых кризис вынудил взаимодействовать с клиентом исключительно удаленно.

Во-вторых, усилилось вовлечение техногигантов в финансовую сферу. Apple или Google уже становились важными игроками этого рынка, но именно во время пандемии их роль резко увеличилась. Стирание граней между BigTech и финансовым сектором тоже резко ускорилось. И с этим нам жить на видимом горизонте времени.

— Если говорить о постковидном стимулировании (а в момент кризиса действия властей были похожи: заливание экономики деньгами и смягчение монетарной политики), мне кажется, у России особый путь. Сейчас мы видим восстановительный рост, за которым скрывается возвращение на доковидную траекторию. А траектория печальная: рост на уровне одного-двух процентов, усиливающееся отставание от мировых лидеров.

Все это вызвано отсутствием структурных изменений. У нас государство по-прежнему пытается построить модель экономики с ориентацией на бюджетные инвестиции, которые, по сути, вымещают частные. Одного процента роста благодаря этому можно достичь, но надо больше. Фокус, с моей точки зрения, у руководства всей страны должен быть именно на развитии частных долгих инвестиций.

Помимо общих проблем с инвестиционным климатом, основная — в том, что институты, ответственные за привлечение долгих денег, пенсионные фонды, страховые компании, до сих пор в зачаточном состоянии.

Худшее, что произошло за последние годы, — это «убийство» накопительной части пенсионной системы. Все фокусируются на том, что это проблема, которая аукнется через 20–30 лет, но на самом деле негативные последствия у этого решения есть уже сейчас: финансовый рынок лишился очень больших длинных денег.

— Роль Центробанка, безусловно, важна. Но, мне кажется, все концентрируются не на самой важной его функции — на сглаживании экономических колебаний с помощью инструментов денежно-кредитной политики. В России проблема не с тем, где сейчас взять деньги, а с тем, как запустить долгосрочный экономический рост. Здесь ЦБ играет огромную роль как мегарегулятор финансовых рынков.

Да, сейчас россияне активно побежали на фондовый рынок, но это не инвестиции, не попытка накапливать средства, чтобы обеспечить себе пенсию, а замена ставок в букмекерской конторе: быстро купил — быстро продал. Люди, фактически лишенные возможности инвестировать вдолгую, множат волатильность рынка и финансовые риски.

— Технологически наша биржа мало чем отличается от мировых, но фондовый рынок неглубокий и количество публичных компаний недостаточное. Неплохо было бы вернуться к приватизации крупнейших корпораций через открытый рынок. Это было бы большой помощью, потому что успех порождает успех.

Конечно, важны и технические вещи. Например, неплохо было бы бороться с инсайдерской торговлей.

— Вы часто видели, чтобы людей привлекали к ответственности за инсайдерскую торговлю? И я нет! Но это не потому, что ее нет. У нас, если вы посмотрите, нередки непредсказуемые скачки по акциям. Понятно, что, если бы были доказательства, были бы и уголовные дела. Все знают, что инсайдерская торговля существует, и на российских рынках с ней практически не борются. Эффективность фондового рынка этим тоже подрывается, как следствие — инвесторы и эмитенты выходят на него неохотно.

— Сегодня какая-то значимая приватизация невозможна не по финансовым соображениям, а по идеологическим. В стране развивается модель экономики с чрезмерной ролью государств, в которой стабильность и снижение рисков превалирует над ростом и развитием.

В итоге Россия постепенно теряет свои позиции в мировой экономике, потому что наша доля в глобальном ВВП понемногу сжимается. Есть риск превратиться в малозаметное государство. Нет, заметным оно останется, пока есть ядерное оружие, но относительная роль, конечно, снижается.

— Под криптовалютами обычно понимаются негосударственные платежные средства. Не думаю, что у них большие перспективы. Именно потому, что центральные банки их не признают, ограничивая их функцию как средства обмена. Решатся на это разве что страны типа Сальвадора.

А вот цифровые валюты, которые эмитируются центральными банками стран, скорее всего, получат сильное развитие, потому что они существенно снижают транзакционные издержки. Причем наиболее это заметно в финансовых операциях, связанных с технологическим сектором, который растет и занимает все большую долю ВВП. У техногигантов огромное количество мелких операций с различными агентами, и сейчас они несут большие транзакционные издержки.

Выпуск цифровых валют позволит эту проблему решить, но они не вытеснят обыкновенные деньги, и наличные, естественно, никуда не денутся.

— Это основная опасность, и регулятор, я думаю, тоже это понимает, поэтому так аккуратно двигается: как бы не убить коммерческие банки в процессе.

Банки выполняют две важнейшие функции. Первая — транзакционная, и центробанки, вводя цифровые валюты, эту долю частично отъедят. Вторая — предоставление кредита. Сейчас она тоже переосмысливается, но не центральными банками, а другими финансовыми организациями, в частности игроками Big Tech, которые сейчас активно выходят на рынок розничного кредитования потребителей. Это нормально, это конкурентная борьба.

— Рост задолженности в кризис — нормальное явление. Вопрос, насколько быстро и удачно мы выйдем из этого кризиса, насколько рост экономики в этих странах будет достаточен для того, чтобы обслуживать этот долг.

У многих стран долг на грани того, чтобы стать серьезной проблемой. Поэтому кредитная нагрузка на государство — это один из важнейших рисков, который в среднесрочной перспективе может запустить финансовый кризис.

— Мне кажется, риски немного переоценены. Проблемы на рынке потребительского кредитования могут быть: чтобы поддерживать текущий уровень потребления, многие россияне вынуждены залезать в долги. Но масштабы явления вряд ли запустят полноценный финансовый кризис в стране. Сосредоточивать усилия надо не на сокращении числа кредитов, а на росте располагаемых доходов населения.

— Хорошо ему говорить об этом! Конечно, сокращение трат и увеличение общей нормы сбережений в стране было бы полезной вещью для долгосрочного роста, но это относится к небольшому проценту самых богатых людей. Среднестатистические граждане и так уже меньше едят и меньше сберегают одновременно, потому что доходы падают.

— Поставить себе цель увеличить частные инвестиции!

— Говорят, но вместо того чтобы строить нормальные финансовые институты, которые дадут возможность людям реализовать свои идеи или инвестировать в идеи других, устраивают конкурсы на получение денег. Правительство пытается выбирать «чемпионов», давать им льготы и тем самым соинвестировать инвестиции. В теории так может работать, но по факту не работает — мы это наблюдаем уже много лет.

Серьезных разговоров ни о какой реформе не идет: сейчас все национальные проекты и программы построены на том, что государство будет инвестировать и этим мультипликатором двигать экономику. Результаты такой экономической деятельности вызывают вопросы.