Старые песни о старом
Американский «Солярис» обречен был спровоцировать в России бурную, но непродолжительную дискуссию. Еще полгода назад, когда никто из знакомых мне кинокритиков не видел фильма Стивена Содерберга, каждый из них уже имел напечатанное суждение на сей голливудский то ли счет, то ли просчет. Как раз тогда в Интернете появились первые трэйлеры с кадрами из фильма и первые же его описания в западной прессе – не довольно ли этого для профессионала, многажды видевшего оригинальный «Солярис» Андрея Тарковского, а быть может, даже читавшего «Солярис» Станислава Лема? И уж тем более хорошо понимающего, кто такие Содерберг, Клуни и Наташа Макэлхоун. Довольно, чтобы с полным профессиональным правом сказать: фильма я еще не видел, но скажу.
Интересно, что и после того как фильм привезли для российского проката, профессионалы в своем мнении только утвердились. Такого киноведческого единодушия я не встречал давно. Российские критики совершенно разных толков сошлись в том, что Клуни похож на Баниониса, что 18-летняя Наташа Бондарчук была чудо как мила и хороша, а вот зрелая актерская игра ее тезки хороша, но не мила, что Содерберг упростил сложносочиненную философию Тарковского до внятной мелодрамы, но тем не менее расписался в любви к покойному русскому гению. В общем, смотреть можно, но – не шедевр.
Любой римейк, конечно, обречен на сравнение с фильмом-вдохновителем, но вот широкого американского зрителя «Соляриса» оба первоисточника – Лема и Тарковского – как мне почему-то кажется, совершенно не волновали. Они-то, в отличие от наших кинокритиков, готовились смотреть с чистого листа – просто кино, где в главной роли Клуни. И где голый Клуни (чуть ли не впервые) скачет верхом на актрисе с грубоватым ирландским лицом, где ребенок будет зачат, но не родится, отчего, собственно, и раскрутится сюжет этой космической одиссеи. Широкий американский зритель, тоже наглядевшись трэйлеров в Интернете или на сеансах перед другими фильмами, всем вышесказанным не прельстился: «Солярис» как-то тихо, как в полусне, провалился в американском прокате.
Сколько российских зрителей посмотрят фильм Содерберга, лично мне сильно интересно. Хотелось бы выяснить, сколько может собрать фильм, выстроенный не только на обаянии верха и обнажении низа популярного актера, но и на детской любви его автора к Андрею Тарковскому. Есть у меня подозрение, что немного. Посетитель кинотеатров, судя по исследованиям, человек молодой, родившийся много позже тех лет, когда в прокат вышел «Солярис» не самого кассового советского кинорежиссера. Как-то раз мне довелось беседовать с одним футбольным продюсером, и он горько вздохнул: мы вот по привычке отсылаем болельщика к тем временам, когда играли Черенков и Гаврилов, Блохин и Шенгелия, а наш новый болельщик – тот, что на стадион ходит – их просто не видел! Черенков для них, как для нас Всеволод Бобров – долгое эхо в тумане стародавних времен.
Краснознаменные бабушки мечутся с плакатами, поминая прошлую жизнь гарантированного им коммунизма, а ведь из нашей жизни ушли не только бесплатные путевки в Евпаторию, вечерняя страсть к макраме и облигации выигрышного займа, но и что-то не менее важное – целый пласт культуры. Он сдан в архив, где пыль столбом и мухи спят под окном. Вот объясните молодому читателю про те клейкие ленты, распластанные на подоконниках нашего детства.
Нет, конечно, и ВИА поют, и Иван Васильевич раз в год меняет профессию, но все это – для тоскующего старшего поколения. И только избранная молодежь понимает, что музыку надо слушать не в mp3, а на пластинках. А на пластинках этих опять сбежала последняя электричка. Так у Тарковского к Крису возвращается Хари – уже не навязчивым воспоминанием, а женщиной, которую можно снова полюбить.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
