Виктор Орлов
Рост добычи полезных ископаемых в России замедлился и может вовсе остановиться, если добывающие компании не будут развивать геологоразведку. Например, при нынешних темпах к 2020 г. добыча нефти может составить около 290 млн тонн в год, тогда как в СССР этот показатель лишь в Западной Сибири превышал 400 млн тонн. Ситуация осложняется возможными перспективами введения экономических санкций со стороны США и Евросоюза, обвиняющих РФ в "аннексии" Крыма. О том, с какими трудностями сегодня сталкиваются предприятия, занимающиеся добычей и переработкой недр, и в частности цветная металлургия, "Ко" рассказал президент Российского геологического общества Виктор Орлов.
- Часто приходится слышать, что ахиллесова пята горнодобывающих отраслей нашей экономики - это геологоразведка. Почему?
- Главная проблема - в истощении так называемого поискового задела, то есть выявленных геологами участков, на которых при постановке поисковых работ возможны открытия месторождений. От начала подготовки перспективных участков до завершения разведки и ввода месторождения в промышленное освоение проходят как минимум полтора-два десятилетия, а иногда и больше. Не каждая компания способна и имеет желание вкладывать деньги в столь дальнюю перспективу.
- Значит, верно утверждение, что наша добывающая промышленность осваивает месторождения, разведанные еще в советский период, а в разведку новых практически не вкладывается?
- Первая часть утверждения близка к истине, хотя и не по всем видам сырья. Что касается инвестиций, то они конечно же осуществляются, иначе бы и добыча остановилась, а вот объемы их явно недостаточны, да и структура вложений больше ориентирована на разведку ранее открытых месторождений, чем на поиски новых. Поисковый этап самый рисковый, наиболее затратный и наименее привлекательный. Поэтому государство и вкладывает деньги на начальной стадии этого этапа, беря на себя часть рисков. Но есть и бизнес, готовый рисковать "длинными" деньгами, вкладываясь в геологоразведку. Для того чтобы сделать развитие ресурсной базы регионов более интенсивным, государство должно стимулировать такие компании, в том числе на уровне законодательства.
- А каково соотношение разведанных и неразведанных запасов сырья для цветной металлургии в стране?
- Неразведанных, конечно, больше, но основная их часть - это не запасы, а прогнозируемые геологами ресурсы, которые надо еще подтвердить поисковыми работами и выявить участки, где могут быть открыты месторождения.
- Какие из металлургических компаний вкладываются в разведку и каковы примерно объемы этих вложений?
- Для большинства крупных компаний, в частности УГМК, "Норникеля", "Металлоинвеста", это постоянная статья расходов в размере от 0,5 до 2-3 млрд руб. А некоторые, например "Норникель", имеют в своем составе довольно крупные геологические подразделения. В целом же в прошлом году в поиски и разведку твердых рудных и нерудных полезных ископаемых в России вложено почти 50 млрд руб., из них около 40 млрд руб. - бизнесом и 10 млрд руб. - государством. Настораживает, что доля инвестиций компаний по сравнению с предыдущим годом снизилась почти на 10%. Опасаюсь, что это не разовый спад, а начало системного явления, причем вызванного накопившимся дефицитом поисковых площадей и участков, а также избыточными ограничениями в сфере доступа бизнеса к самостоятельному выбору и подготовки таких площадей.
- Сейчас Госдума готовит поправки в закон о недрах, снимающие некоторые ограничения и позволяющие компании на правах первооткрывателя разрабатывать открытые и разведанные ею же месторождения. Такая практика, насколько я знаю, существовала еще в СССР. В чем ее преимущества?
- Раньше был другой порядок. Мингео СССР открывало и разведывало месторождения и передавало их на баланс Минцветмету СССР, а Минцветмет закреплял их за горно-металлургическими комбинатами. Некоторые крупные комбинаты имели и свои геологические службы, которые при дефиците запасов также занимались поисками и разведкой, как правило, в районах действия комбинатов. Каких-либо ограничений на их доступ к перспективным площадям не было, тем более, что они, как правило, были градообразующими, а ответственность за продление "жизни" таких предприятий лежала на государстве.
Теперь ситуация иная. Разведанные ранее месторождения давно распределены. Борьба идет за поисковые участки, выставляющиеся государством на аукцион. А основной принцип аукциона - побеждает тот, кто больше заплатит. Это очень болезненная практика, особенно для градо- или поселкообразующих предприятий, как для добывающих, так и для комплексных горно-металлургических, горно-химических и др. Для них желательно, чтобы добыча сырья, его транспортировка, переработка, доставка персонала и т.д. логистически были наиболее приближены к созданной с участием предприятия инфраструктуре. Тем самым достигаются главные условия, которые должны беспокоить и государство: устойчивость и прибыльность работы предприятия на долгие годы, а значит, и сохранение монопоселений, особенно в необжитых районах. Но государство переадресовало эти заботы бизнесу, не расширив его права в сфере доступа к геологическому изучению недр хотя бы в регионе базирования предприятий.
Получается, чтобы выполнить свою социальную функцию, предприятие сначала должно победить на аукционе и получить право потратить свои деньги на поисковые работы, причем без гарантии на открытие месторождения. Ведь выбора-то особого нет, а подтверждаемость поисковых участков по цветным металлам, золоту и некоторым другим ресурсам не выше 10%. Еще сложнее ситуация для предприятий, занимающихся добычей сырья, месторождения и даже так называемые проявления которого (то есть единичные находки, указывающие на возможность постановки поисковых работ) относятся к участкам недр федерального значения. Во-первых, к ним сложно зарегламентирован доступ, а во-вторых, нет гарантии, что компания, открывшая месторождение, получит право на его разведку и разработку. Конечно, это нарушает экономическую логику инвестиций и противоречит здравому смыслу продления "жизни" действующих предприятий.
- А почему процент подтверждаемости поисковых участков такой низкий?
- Причина в их недостаточной геологической обоснованности. Поэтому даже при дефиците поисковых участков спрос на них невысокий. К тому же работы по их геологическому обоснованию выполняются государством. Но бюджетных средств не хватает. Смысл новых предложений состоит, во-первых, в допуске добывающих или геологических компаний к работам ранних стадий, начинающихся с изучения "белых пятен", то есть с обоснования наличия перспективных участков. Во-вторых, в гарантированном праве на их дальнейшее доизучение. В-третьих, в выдаче разрешения (лицензии) на основании заявки компании, минуя аукционы или конкурсы. Разовый платеж, который государство берет сегодня при выдаче лицензии, в том числе и на неподтверждающиеся участки, целесообразно изымать после открытия месторождения либо, что лучше всего, при начале его разработки. Ясно, что исследовать недра и открывать новые месторождения без увеличения роли бизнеса государство не сможет.
- То есть выгода государства в том, что оно может подключать средства компаний к исследованию "белых пятен", а компании получают гарантии, что выявленные ими запасы не достанутся конкурентам и что заплатить за право пользования недрами, а если точнее, то за право открытия, придется лишь в том случае, если они действительно что-то найдут?
- Да, тем самым бизнес может помочь государству на наиболее рисковом этапе геологоразведки, то есть этапе выявления перспективных участков. Но он хотел бы получить и гарантии защиты права первооткрывателя на поиски, разведку и добычу.
- Цветная металлургия - экспортно ориентированная отрасль, до 70% ее продукции продается за границу. Насколько серьезные последствия ждут отрасль в случае введения экономических санкций против России?
- Последствия, конечно, будут, а вот об их масштабах и глубине пока можно лишь рассуждать. Нужна конкретика. Но просчитывать варианты и готовить соответствующие меры надо.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
