Зиц-царь
Непопулярные антикризисные меры правители всегда хотят осуществлять чужими руками. У Бориса Ельцина для таких целей были под рукой сначала Егор Гайдар, а потом Анатолий Чубайс. Царь Иоанн Грозный в XVI веке использовал для реформирования страны татарского князька Симеона Бекбулатовича.
В начале октября 1575 года царь Иоанн Васильевич в очередной раз поразил придворных эксцентричной выходкой. Сняв все царские регалии, он объявил себя «удельным боярином Иваном Московским» и переехал из кремлевских палат на скромное подворье в районе Арбата. Новым царем вместо себя Грозный назначил никому не известного татарского князька Саин-Булата (в русском варианте – Симеона Бекбулатовича). Тот мало того что являлся прямым потомков ненавистных ханов Золотой Орды, с трудом говорил по-русски, так еще и в православную веру был окрещен буквально накануне небывалого взлета своей карьеры. Бывший монарх на заседаниях боярской думы теперь скромно садился в самом дальнем углу у прохода, а подавая челобитные восседавшему на троне «басурманину», смиренно сгибался до земли. Для самого Ивана Московского все это не имело большого значения – главное, что Саин-Булат безропотно подписывал все его челобитные, а бумаги из других источников просто игнорировал. Придворные догадывались, что Грозный разыгрывает маскарад. Смысл его игры был неясен, но сомнений не вызывало, что все, как обычно, закончится разоблачениями бояр-изменников, массовыми репрессиями и казнью несчастного татарина. Строились различные версии о подоплеке этого беспрецедентного назначения: кто-то утверждал, что Грозный собирается выставить свою кандидатуру на пустующий польский престол, другие считали, что он таким образом пытается обмануть судьбу, после того как придворный астролог предсказал скорую смерть русского государя. Опасения не подтвердились, и год правления Бекбулатовича оказался чуть ли не самой бескровной авантюрой Грозного. Через 11,5 месяца шапка Мономаха вернулась на голову Иоанна Васильевича, а Симеон, получив в награду за труды города Тверь и Торжок, надолго исчез из столицы. Обыватели скоро забыли о странном капризе Грозного, увидев в нем лишь призрак его прогрессирующего безумия. Сохранились только анекдоты о том, как царь и великий князь всея Руси ездил по Москве на простой однолошадной телеге и торговался из-за полушки на базаре. Боярским кланам правление Бекбулатовича запомнилось другим: пользуясь неограниченным влиянием на «и.о. царя», Иван Московский пролоббировал ряд налоговых реформ и перераспределение собственности, которые подорвали экономическую базу влияния боярской олигархии. Положение «серого кардинала» полностью развязало Иоанну Васильевичу руки: если царю в политике постоянно приходилось учитывать интересы думы и двора, то лоббист может открыто конкурировать с ними. Грозный настолько вошел в роль олигарха, что с помощью Бекбулатовича не только решил важнейшую проблему обеспечения самостоятельности монаршей власти от вмешательства групп влияния, но еще и решил собственные финансовые затруднения, переведя в личную собственность отличные казенные земли и промыслы.
Кремлевская чехарда
Путь мелкого татарского князька к российскому престолу для блестящего – хотя и очень недолгого – правления был предопределен сложными отношениями центральной власти и групп влияния, которые сложились еще в первой половине XVI века. После смерти матери Грозного Елены Глинской в 1538 году начался десятилетний период междуцарствия, когда вся власть оказалась в руках влиятельных боярских группировок – кланов Шуйских, Бельских, Вольских и Старицких. Пользуясь полным отсутствием контроля со стороны государства, они захватили крупные земельные угодья, установили свой контроль над доходными промыслами и богатствами монастырей. Их амбиции зашли настолько далеко, что они даже пытались оспаривать права на трон у законного наследника. В пылу конкурентной борьбы друг с другом они упустили из внимания то, что вокруг малолетнего царевича собралась целая команда талантливых аутсайдеров, стремящихся в лидеры: дьяк Сильвестр, посадский Алексей Адашев, князь Андрей Курбский и другие. Вскоре после венчания на царство Иоанн Васильевич обнаружил, что «новые люди» правят за него. А реформаторское правительство – избранная рада, созданная в противовес боярской думе, «приватизированной» тремя-четырьмя ведущими кланами, мало чем от нее отличается. В структуре власти просто возникла новая группа влияния, которая стремится отхватить у конкурентов реальные ценности и контроль над финансовыми потоками. Царь же является правителем лишь номинально и при этом играет роль инструмента власти одной из олигархических группировок. В середине 1550-х годов царь-реформатор Иоанн Васильевич, осознав это, превратился в жестокого сатрапа Ивана Грозного. Избранная рада была разогнана, Адашев, Сильвестр и их сторонники казнены, Андрей Курбский скрылся за границей. Новая «партия царя» спешно сформировалась из представителей нового сословия – дворян, которые имели право на владение землей только в течение службы государю, что должно было являться гарантией их верности. Однако дворянская реформа тоже по большому счету провалилась: лидеры этого движения – семья Нагих, всплыв на волне расправы с избранной радой с социального дна, быстро сориентировалась в схемах придворных интриг и сама вступила в непрекращающуюся уже более 30 лет битву кланов. Нагих сменили Мансуровы. После них, уже в опричнину, были Скуратовы. Затем Грязные, Тулуповы, Плещеевы. Кремль превращался в гигантскую мясорубку, в которую добровольно стремились попасть многочисленные представители захудалых боярских и нищих дворянских родов, чтобы на мгновение возвыситься над всеми, захватить как можно больше земель, а затем по доносу отправиться в застенки или на плаху. Освободившееся место немедленно занимал автор доноса. Сама же схема власти, в которой конкурируют старые боярские кланы, владеющие основными ресурсами страны, и временщики, которые пытаются эти ресурсы у них отнять, оставалась неизменной. Сохранялась также ущербность и ограниченность власти царя, который имел возможность уничтожить какого-либо представителя олигархии, но лишь при поддержке новых претендентов на роль фаворита. В начале 1570-х годов эта чехарда завела страну в глухой тупик. Поколения временщиков рассеяли царскую казну: пытаясь привлечь сторонников и закрепиться у власти, они щедро раздаривали монастырям, землевладельцам и хозяевам доходных промыслов податные льготы и тарханы – документы, утверждающие права на налоговый и судебный иммунитет владельца. В политике ситуация была еще сложнее, чем в финансах.
Новгородское изменное дело
В 1574 – 1575 годах государь в соответствии с избранной кадровой политикой начал чистку Кремля и ключевых региональных постов от опричников, заключивших пакты с боярами. Первыми жертвами пали новгородский митрополит Леонид и архимандриты Чудова и Симонова монастырей. Недовольные указами Грозного, в которых запрещались крупные земельные пожертвования монастырям и тарханная система, духовные лидеры переметнулись на сторону влиятельной придворной партии Алексея Старого. Монастыри теперь платили налоги в казну Старого, а их руководители в проповедях перед паствой компрометировали царя. Грозный разгневался на богомольцев за то, что они «гонялись» за боярами и оправдывались при этом тем, что без боярской поддержки их обители оскудеют. В старые времена, написал Грозный, «святии мнозине гонялися за бояры», и затравил изменников собаками. В Новгороде начали охоту на ведьм, которым якобы покровительствовал Леонид, и сожгли 15 попавших под горячую руку женщин. Заодно казнили еще несколько десятков «приспешников сатаны», занимавших важные должности в местной администрации. Во время расследования новгородцы дали показания против многих представителей боярской знати и придворных. Практически вся верхушка власти была скомпрометирована, некоторые неоперившиеся олигархи – такие, как личный медик Иоанна Елисей Бомелей, – были казнены сразу, влиятельные бояре и лидеры церкви скрылись в своих землях и монастырях. Каждый арестованный под пытками давал показания против нескольких десятков влиятельных персон. Казалось, что в заговоре против государя участвовала вся страна. Подозрения коснулись и наследника престола Иоанна Иоанновича. Когда Грозный искал нестандартный выход из кризисной ситуации, его молодая жена Мария Темрюковна попросила пристроить своего дальнего родственника Саин-Булата, который перешел в подданство России вместе со своим крохотным городом Касимовом.
Фукс-Булат
Саин-Булат был хорош уже тем, что никогда не смог бы претендовать на роль самостоятельной политической силы: бояре и князья церкви не стали бы вступать с ним в союз из-за его золотоордынского происхождения: память о татаро-монгольском иге в стране была еще свежа. Кроме того, Иоанн подстраховался и не стал венчать Саин-Булата на царство. Просто надел на него корону и посадил править. Если бы татарин попытался вести собственную игру, в любой момент его княжение можно было прекратить, сославшись на нарушение юридической процедуры. Иван Московский также сохранил в своей собственности шапку Мономаха и прочие царские регалии. Бекбулатович мог только одалживать их во время заседаний думы или для встреч с иностранными послами. Грозный уже обкатал «татарский вариант» в 1572 году, когда назначил на несколько дней председателем думы некоего Михаила Кайбулатовича, чтобы временно парализовать ее работу. Кайбулатовичу тогда были даны инструкции являться на заседания в грязном халате и садиться, подвернув ноги по-татарски. Пока дума возмущалась волюнтаризмом царя, Грозный провел указ об упразднении системы тарханов. Назначая Саин-Булата царем и великим князем, Грозный руководствовался следующей мыслью. Раз уж в системе российской власти царь остается номинальной и управляемой боярами фигурой, то стоит довести эту схему до абсурда: пусть на троне сидит настоящая марионетка, а подлинным правителем станет «простой боярин» Иоанн, который в активе кроме монополии на манипулирование подставным царем будет иметь еще и крупные земельные и финансовые ресурсы в личной собственности. В первой челобитной новоявленный олигарх потребовал от Бекбулатовича расширить его удел. Раньше лично Грозному принадлежали некоторые земли в Москве, Подмосковье и под Псковом. Теперь к уделу были приписаны несколько богатых торговых городов – Великий Устюг, Ростов и другие. Практически вся московская земля перешла в собственность бывшего государя. Кроме того, из казны в спешном порядке были выделены более 100 тысяч рублей золотом и огромное количество драгоценных камней в качестве «подъемных». Иван Московский стал первым среди равных, его удел был одним из самых крупных в стране, а 100 тысяч рублей позволили сформировать верную личную гвардию. В следующей челобитной, с поклоном поданной Иваном Московским царю Симеону, был предложен проект налоговой реформы для монастырей и промыслов. Теперь доходные предприятия имели право платить подати не наместнику, сидевшему в провинциальном центре, а привозить деньги в Москву непосредственно царю. Это позволяло сэкономить до 15% суммы податей за счет избавления от местных налогов и взяток. Бояре лишались основного источника своих доходов: деньги теперь текли непосредственно в царскую казну, минуя их карман. Затем по просьбе московского боярина Симеон восстановил тарханы, но в отличие от прежней системы налоговым и судебным иммунитетом наделялись теперь не люди, а земли или промыслы. Раздачу льгот и привилегий полностью контролировал Иван Московский: например, на третьем месяце княжения «басурманина» он разрушил устойчивый союз боярина Ивана Пенькова с Никольско-Костромским монастырем, владеющим монополией на торговлю солью в его землях. Никольско-Костромской монастырь проявлял упорство и отказывался возить податные деньги в Москву. Иван Московский «отарханил» несколько сел, принадлежавших лично настоятелю, и Пеньков лишился контроля над казенными деньгами и своей доли доходов. Иван Васильевич также стал лучшим посредником в судебных спорах за доходные промыслы: например, он помог Соловецкому монастырю отсудить у Вяжицкого право на ловлю рыбы в Онежском озере. К началу 1576 года земельные владения уже не приносили дохода князьям и боярам, исключение составляли только предприятия, расположенные на землях, принадлежавших Ивану Московскому.
Темниковский кабак
Старые боярские кланы были полностью дезориентированы и не могли выработать стратегию борьбы с политикой Ивана Московского. Любая попытка подать прошение царю, перекрасившемуся в «серого кардинала», заканчивалась тем, что тот посылал инициативников к Бекбулатовичу. Втянуть же в интриги номинального государя было невозможно: во-первых, все его телодвижения строго контролировались Иваном Московским, а во-вторых, он был полностью лишен политических амбиций и не стремился выйти за рамки своей роли. Единственным самостоятельным поступком Симеона, который он тоже согласовал с московским боярином, была ликвидация кабака в Темникове – пригороде Касимова. С целовальником этого кабака Еникеем Саин-Булат, еще в бытность свою касимовским ханом, имел спор о доле в доходах. Еникей отказывался делиться с ним прибылью, за что и поплатился в 1575 году: кабак был закрыт, а целовальник остался без синекуры. Ослабив финансовую базу боярской оппозиции, Грозный вернулся на трон, а Симеон, как любой послушный зиц-председатель, был щедро награжден. Грозный предписал ему никогда не появляться в столице, чтобы не смущать знать и народ. До самой смерти Грозного в политической системе страны сохранялось некоторое равновесие, но, как известно, затем последовало смутное время, боярская олигархия вновь подняла голову. А имя Симеона Бекбулатовича еще раз прозвучало в большой политике в связи с появлением Лжедмитрия Второго. Самозванец предложил бывшему царю присоединиться к его армии и узнать в нем «убиенного царевича Димитрия». Бекбулатович охотно вступил в игру на его стороне, но после свержения Лжедмитрия боярскими кланами Шуйских и Годуновых новые правители рассчитались с Симеоном сразу за все. Его лишили земельных владений, насильно постригли в монахи и заточили в Симоновом монастыре.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
