Барон-приватизатор
«Народившееся у нас поколение молодых предпринимателей вроде Джея Гульда – это настоящие шакалы Уолл-стрит. Когда они говорят – обязательно врут, а если молчат – воруют».
(Из выступления в конгрессе США, 1874 год.)
Американцы очень не любят, когда проводятся параллели между начальным накоплением капитала в России 90-х годов XX века и эпохой «баронов-разбойников» в США. Мол, наши «пионеры бизнеса» на пустом месте создавали финансовые и промышленные сверхимперии, а если при этом интриговали и нарушали закон, то только ради того, чтобы обеспечить Америке величие и процветание. Ваши же криминальные олигархи только и знают, как «обналичивать» приватизированную госсобственность и прятать прибыль по офф-шорным закромам. При этом апологеты американской истории забывают, что в ней также был период, когда захватывать и расхищать предприятия было гораздо выгоднее, чем их создавать.
Америка в силу исторических обстоятельств обошлась без перехода от тотальной государственной собственности к частной. Американцам не раздавали ваучеров, и приватизационных тендеров, сопровождавшихся перестрелками между участниками, в Штатах не было. Тем не менее развитие крупного промышленного капитала в США началось именно с перехода госсобственности – вернее, собственности городов и штатов – в частные руки. В ходе гражданской войны 1861 – 1865 годов некоторые предприятия Севера, производившие стратегически важные товары и услуги, получили мощный приток капиталов из казны, который позволил им монополизировать свои отрасли, а позднее превратиться в сверхконцерны, совершившие в 1880 – 1890 годах пресловутое американское «экономическое чудо». Субсидирование осуществлялось в форме льготных займов, земель, налоговых привилегий и предназначалось главным образом железнодорожным компаниям и предприятиям связи. В первые послевоенные годы вокруг этих перекормленных дотациями компаний начались настоящие биржевые войны, которые сопровождались громкими судебными процессами и политическими скандалами. Самой яркой фигурой среди охотников за «плохо лежащими» капиталами, прозванных «шакалами Уолл-стрит», был финансист Джей Гульд.
Уже первые его шаги в бизнесе очень походили на злостное мошенничество. 23-летний Гульд убедил богатого фермера Саддока Пратта вложить $120 тыс. в организацию кожевенного завода. Как только завод заработал, Гульд отправился в Нью-Йорк и предложил долю своего компаньона первому встречному кожезаводчику Чарльзу Леуппу. Пратт устроил скандал, возмущенный таким презрением к деловой этике, на что Гульд резонно заметил, что если ему не нравится партнер, то действительно стоит продать свою долю. Скандал закончился тем, что Гульд стал полным владельцем завода: он отдал Пратту за акции $60 тыс., которые получил от Леуппа, но собственность оформил на себя. Чарльз Леупп между тем неожиданно застрелился, оставив записку о неразделенной любви.
Продав в начале 1860-х завод, Джей Гульд начал скупать небольшие обанкротившиеся железные дороги в районе Рутленда, Кливленда и Вашингтона. С началом гражданской войны, когда в отрасль потекли огромные дотации, начался бум спроса на железнодорожные акции и Гульд полностью переключился на спекуляцию ими.
Дорога, которая «плохо лежит»
Железнодорожная сеть Erie, соединяющая Нью-Йорк, Буффало и Чикаго, начала строиться в 1832 году. В прокладку линий вкладывали средства и частные инвесторы, но самые крупные инвестиции осуществляли города, через которые проходили пути. Каждый из них безвозмездно передавал землю в собственность компании, за счет муниципалитетов осуществлялись строительные работы и поставлялись местные стройматериалы. Один только штат Нью-Йорк выдал Erie субсидий и ипотечных займов на $6,5 млн. К середине 50-х годов Erie превратилась в огромную транспортную сеть, объединявшую тысячи небольших городков с промышленными столицами. Как транспортная артерия Erie была незаменима и работала безупречно, но как коммерческая структура переживала трудности. Проблемы ее заключались в том, что, возникнув как дотационное предприятие, она так и не вышла на уровень рентабельности.
В 1855 году, когда устарел подвижной состав, все эти проблемы всплыли разом: крупные акционеры дороги – администрации городов и штатов – отказали в новых субсидиях, и совет директоров начал поиски частного инвестора. Было решено назначить на должность директора далекого от железнодорожных дел финансиста Дэниела Дрю. Тот выдал Erie кредит в $2 млн. До начала войны он мало интересовался судьбой Erie, но, когда на бирже начали говорить об ожидаемых военных субсидиях в железнодорожную отрасль, кредитор Дрю потребовал возврата давно просроченного долга, а директор Дрю объявил о том, что не в состоянии этого сделать. В результате к нему перешли заложенные акции номинальной стоимостью $50 млн. Извлекать прибыль от эксплуатации Дрю не собирался: в годы рельсового бума, когда акции Erie взлетели до небес, ее пути и паровозы ветшали и кое-как справлялись с перевозкой грузов и пассажиров. Рассказывали мрачные анекдоты, что Дрю специально устраивает крушения поездов, чтобы, сыграв на понижении акций, обчистить карманы спекулянтов, мечтающих озолотиться на железнодорожном буме.
Бесхозяйственность Дрю вызывала раздражение легендарного Командора – Корнелиуса Вандербильта. Последний опасался, что, наигравшись с акциями Erie, Дрю скинет их одному из его конкурентов либо окончательно разрушит четвертую железнодорожную сеть страны. Вандербильт начал потихоньку скупать Erie, и всякий раз после спекуляций к Дрю возвращалось на 500 – 1000 акций меньше. В 1866 году Командор собрал контрольный пакет и, явившись в правление, попросил Дрю очистить кабинет. История гласит, что тот рухнул на колени и со слезами стал умолять Вандербильта не выгонять на улицу «старого человека, который остался без средств к существованию». Дрю обещал больше не касаться собственно железнодорожных дел и просил оставить ему должность только для того, чтобы он помог новому хозяину задешево скупить оставшиеся у других владельцев акции. Какой-то из аргументов тронул сердце Командора. В устав были внесены изменения, ограничивающие полномочия директора, Вандербильт занялся ремонтом путей и паровозов, а к Дрю для контроля за спекуляциями приставили двух замов – биржевиков Джеймса Фиска и Джея Гульда.
Мятежный директорат
Троица начала с того, что немедленно составила заговор против хозяина. Вандербильт дал одобрение на эмиссию облигаций, средства от продажи которых должны были пойти на выкуп акций Erie у держателей. Значительную часть ценных бумаг финансисты, подчистив отчетность, перевели на подставную маклерскую контору, обменяли на акции, а затем продали маклерам Вандербильта. После того как Дрю, Гульд и Фиск провернули эту махинацию несколько раз, по бирже распространились слухи, что кто-то выпускает поддельные бумаги Erie. Вандербильт уже понял, что ему продают его же акции, и подал на директоров в суд. Комбинаторов присудили к выплате компенсации в $25 млн, но те прямо из зала суда отправили своего маклера, переодетого рассыльным, на биржу, чтобы сбыть остатки «левых» акций. Биржа отреагировала на справедливое решение суда, и котировки Erie поднялись на 30%. До закрытия директора успели продать акций еще на $7 млн, а ночью бежали за пределы штата Нью-Йорк.
Два года спустя, в 1868 году, Джей Гульд неожиданно вернулся в Нью-Йорк. Здесь он был арестован и предстал перед судом. Суд был готов вынести обвинительный вердикт незамедлительно: факт мошенничества был налицо, да и на взятки судейским Вандербильт не скупился. Однако Гульд подготовил свое возвращение: его агенты подкупили за $1,5 млн наиболее влиятельных сенаторов штата. Пока адвокат Гульда многочасовыми речами и протестами затягивал заседания суда, в сенате штата Нью-Йорка шел аукцион. Если с утра к сенатору являлись представители Вандербильта с $75 тыс., то после обеда ему приносили от Гульда чемодан со $100 тыс. Закрытое заседание сената признало выпуск акций директорами Erie полностью законным, а Вандербильту оставалось лишь одно – организовать скандал о коррупции в сенате. Но и эту партию он проиграл, несмотря на то что в апреле 1868 года чрезвычайная следственная комиссия сената установила факты подкупа в связи с делом Erie. Беглые директора при этом оказались в выигрышном положении: они платили сенаторам черным налом, а Вандербильт был вынужден рассовывать суммы взяток по бухгалтериям Erie и прочих компаний. Эти колоссальные расходы, прикрытые какими-то фиговыми листочками, и оказались единственными документально подтвержденными фактами коррупции. Американское общественное мнение встало на сторону Гульда.
Командор не сдавался и возбудил против Гульда и его партнеров одновременно десятки гражданских исков в разных штатах, не давая им покоя и изматывая судебными издержками. Наконец мятежные директора предложили компромиссное решение: они вернули хозяину $2,5 млн наличными и выкупили оставшиеся у него акции Erie за $1,25 млн. Беглецы вернулись в контору железнодорожного товарищества победителями. Фиск и Гульд отправили на пенсию ставшего ненужным Дрю и продолжили спекуляции ценными бумагами ржавеющей железной дороги.
Этот исход не устроил миноритарных акционеров, для которых вместе с надеждой на победу Вандербильта исчез и последний шанс, что Erie начнет приносить им доход. Чтобы приструнить миноритариев, пикетирующих здание правления Erie, Гульд нанял на Диком Западе настоящую банду, которая вскоре превратилась в службу собственной безопасности: когда в 1872 году британские акционеры прислали $300 тыс. для подкупа членов правления, недовольных Гульдом, против них были проведены акции устрашения. В том же году Гульду потребовался новый, более могущественный партнер, и Фиск весьма своевременно погиб на дуэли.
Казначей «семьи»
Во время гражданской войны в стране возник острый дефицит золота: к 1869 году в США только $15 млн обращалось в золоте, еще $25 млн составляли федеральный резервный фонд. Слухами о том, пустит ли правительство часть резерва в обращение или нет, определялась биржевая цена золота. За $25 тыс. в неделю Гульд нанял в правление Erie 20-летнего Арнольда Корбина, женатого на приемной дочери президента США Гранта.
С самим президентом Гульду встретиться не удалось: Грант заявил, что не поощряет знакомств своего родственника. Однако пресса уже трубила о новом олигархе, вошедшем в «семью». Больше других старалась с разоблачениями газета New York World, купленная Гульдом для атак на Вандербильта. Газета писала, что Гульд оплачивает расходы Грантов, получил финансовый карт-бланш, а чиновники правительства вынуждены согласовывать с недавним подсудимым все свои действия. Сообщалось также, что Гульд купил на имя Корбина двухмиллионный золотой займ в казначействе и всячески противодействует выпуску в обращение части золотого резерва.
Цена золота поползла вверх. Гульд подготовил для «сделки века» еще один козырь: он купил контрольный пакет акций Десятого национального банка и выпустил необеспеченные чеки на $100 млн. В «золотом зале» Нью-Йоркской биржи Гульд выставил позицию на покупку золота с отсроченной поставкой в два раза выше рыночной цены. Сотни спекулянтов бросились скупать золото по всей стране, и уже через неделю почти весь золотой оборот контролировался Гульдом. Биржевики также остались обязаны поставить ему металла еще на $70 млн, но достать его было просто негде.
Золотой курс взлетел на 147 позиций. Правительство забеспокоилось и решило прекратить спекуляции в «золотом зале», выбросив на биржу часть резерва. Этого Гульд и ждал: накануне операции, о которой ему заблаговременно сообщили шпионы, он начал анонимно продавать золото через разные маклерские конторы. Следующий день, 24 сентября 1869 года, вошел в историю как «черная пятница». После полудня, когда сообщили, что казначейство продает резерв, в «золотом зале» повисла тишина. Все спекуляции на золоте прекратились, а нескольких брокеров прямо с биржи увезли в психиатрическую лечебницу.
Гульд в открытую совершил несколько крупных сделок с золотом и распустил слухи, что он разорен так же, как и все остальные. В действительности Гульд выиграл на так называемом золотом заговоре более $12 млн, разорив при этом большинство других «шакалов Уолл-стрит».
Взять телеграф!
Еще одна структура, получавшая крупные государственные дотации в годы гражданской войны и затем захваченная Гульдом, – существующая и поныне компания Western Union. Она была основана в 1851 году как телеграфная и до войны влачила довольно жалкое существование. Компаний, которые в то время предоставляли услуги телеграфной связи, в Америке было более 50, и все они напоминали нынешние Интернет-проекты: идея хорошая, услуга полезная, но масштаб какой-то несерьезный. Богатеи Астор и Вандербильт вложились в Western Union из соображений задела на будущее.
И время телеграфа пришло. Во время гражданской войны это был основной вид сообщения, используемый армией и правительством. Компания посредством связей Вандербильта получила правительственные субсидии и с 1861 по 1865 год поглотила 11 конкурентов, превратившись в крупнейшую телеграфную компанию США. Прокладка новых линий окупалась всего в три месяца. Акционеры получали 20-процентные дивиденды, и рынок телеграфной связи уверенно двигался в сторону монополии Western Union, пока в середине 1870-х годов Джей Гульд не задумал захватить этого гиганта. Отчасти Гульд преследовал цели нематериальные: Вандербильт после истории с Erie делал все, чтобы забаллотировать его кандидатуру на вступление в престижный яхт-клуб, а Гульд терпеть не мог, когда швейцары его куда-либо не пускали.
Свое наступление на Western Union Гульд начал с поиска слабого звена в администрации компании. На роль такового был избран генерал Томас Эккарт, к тому времени занимавший пост суперинтенданта восточного дивизиона Western Union. С 1875 года Эккарт и три его зама снабжали Гульда инсайдерской информацией.
За несколько месяцев до вербовки Эккарта молодой изобретатель Томас Альва Эдисон получил от Western Union заказ на разработку четырехканальной автоматической системы посылки сообщений Quadruplex, которая смогла бы в течение одной минуты передать из Нью-Йорка в Филадельфию более 1500 слов. Компания оборудовала для Эдисона лабораторию, предоставляла по первой его просьбе любые материалы и оборудование, но деньги – $25 тыс. плюс роялти за каждый установленный Quadruplex – директор Вильям Ортон согласился выплатить лишь после удачных испытаний.
Изобретатель, работая над аппаратом, который мог принести миллионы, откровенно бедствовал. Генерал Эккарт, зная о его трудностях, пригласил Эдисона в свой кабинет и «по секрету» сообщил, что руководство Western Union хочет его обмануть: со всех чертежей снимут копии, срочно оформят патент, а изобретателя выставят за дверь, заявив, что система уже устарела. Впрочем, это не проблема, потому что у Эккарта есть друг, готовый купить изобретение прямо сейчас, не дожидаясь испытаний. Напуганный Эдисон согласился встретиться с «другом», и в тот же вечер Эккарт отвез его в особняк Джея Гульда на Пятой авеню.
Гульд, подготовившись к встрече, выложил перед полуголодным изобретателем целую гору наличности – $30 тыс., и тот не раздумывая подписал договор, передающий эксклюзивное право на использование Quadruplex телеграфной компании Atlantic & Pacific. Гульд зарегистрировал компанию за несколько дней до того, и до момента слияния с Western Union аппарат Эдисона оставался едва ли не единственным ее активом. С помощью отработанных биржевых комбинаций Гульд взял под контроль еще три небольшие телеграфные компании и слил их, отяготив всевозможными обязательствами, с Atlantic & Pacific. В 1877 году он умудрился продать Western Union последнюю из них. Гульд взял за свое «чучелко», как он сам называл Atlantic & Pacific, $900 тыс. и 12,5 тыс. акций Western Union.
На месте Atlantic & Pacific немедленно было создано новое «чучелко» American Union с генералом Эккартом во главе и 10-миллионной капитализацией. Компания принялась за строительство телеграфных линий, параллельных «вестерновским», а New York World, а за ней и остальные газеты принялись кричать о монополизации телеграфной связи. Акция сопровождалась жестким биржевым шантажом. Western Union пришлось поглотить и эту компанию, в результате чего Гульд получил 57% акций, четыре места в совете директоров Western и около $17 млн чистыми.
После этой сделки Гульд предложил за полмиллиона более ненужную ему New York World известному издателю Пулитцеру. Тот, приговаривая, что «эту газетку не получится отмыть и за 1000 лет», выторговал 15-процентную скидку. Это была одна из последних сделок Гульда, после чего он ушел на покой, чувствуя, что его теснят «конструктивные силы бизнеса». По иронии судьбы, отошедшего от активных дел Гульда разорил в 1908 году строитель железных дорог бизнесмен Гарриман.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
