Чистосердечное признание
Горка с homevideo – вот самое интимное место в квартире. Кто не любит, завалившись в гости, перебирать корешки чужих кассет, читая по чужим вкусам книгу чужой судьбы. Среди хохочущих ртов и рядов, уставленных полосатыми сумками, под завязку набитыми в Лужниках, редко встретишь оскал знакомого арт-критика: высокий лоб, глаза полны огня, вас рассмешит Евгений Петросян. В таком месте засветиться бывает стыдно. Вдруг встретишь там другого высоколобого и знакомого. А вот дома – пожалуйста. Крути запись передачи «Выездной концерт бригады «Аншлаг! Аншлаг!» в Луховицах» и искажай в улыбке рот, сколько хочешь. Свидетелей нету. Дверь – closed.
Будь у меня видеомагнитофон, я бы засматривался вот чем. Пасмурный вечер. Полуподвальное кооперативное кафе. Входит он, мрачный. Заказывает чашку кофе. Пьет медленно, остывшим, как кофе, взглядом озирая посетителей. Он только что откинулся с зоны. Обвинение было, конечно же, сфабрикованным. Он вернулся в город, знакомый до слез (если бы он, конечно, умел плакать), чтобы мстить. А в городе – серость и рэкет, лучшего друга замочили, убили друга ай-ай-яй, убили. И тут в кафе заваливаются, конечно же, пятеро. Один обязательно квадратный амбал, другой – тонкий и нервный, со злым взглядом, этот обычно – самый главный. Что выясняется тут же – потому что на каждом колене у него вскоре сидит по густо накрашенной телке с кудрявыми волосами, как у молодого Валерия Леонтьева.
А дальше, спросите вы? Откинувшийся и мрачный продолжает пить кофе и оглядывать посетителей, как всю прошедшую жизнь. И тут его затуманившийся взгляд встречается со злым взглядом тонкого и нервного. «Эй, хмырь, у тебя кофе остыл». А в ответ тишина, и глаза смотрят еще более задумчиво. Девушки развязно хихикают и наперебой лезут нервному в ширинку. Тогда из-за стола поднимается амбал, идет к откинувшемуся вразвалочку, сплевывая и разминая свои пальцы-сардельки. Он еще не знает, что мрачный служил в Афгане, и все, что у него осталось после зоны, это черный пояс по карате, старенький «Запорожец» и честное сердце в груди. Дальше будет неожиданная подсечка, пятеро размазанных по стенам, последний глоток кофе перед выходом на улицу, долгие погони на «Запорожце», выслеживание Авторитета (которым окажется бывший друг и подполковник милиции) и любовь к девушке с большой грудью, темным прошлым и внешностью Ольги Кабо.
В девушку иногда будут врезаться грузовики, но вообще все заканчивается хорошо.
Это мои самые любимые фильмы – произведенные в обилии за несколько копейко-долларов в России и на Украине в самом начале девяностых. Это наше видеопослание миру и инопланетянам: страна, обмотавшись черным поясом, противостояла ваучеру и рэкету. В автоматной очереди нет гласных звуков. У нас нет иного кино и иной литературы (за единственным и не меняющим общей картины исключением в лице Виктора Пелевина), столь убедительно сложившим миф о России этого времени. Верные дети перестройки занимаются другими делами – строят бизнес, открывают клубы и рестораны, снимают рекламные ролики и только иногда, развлечения ради, вспоминают о профессии своих родителей. И снимают, как Егор Кончаловский, очередного «Антикиллера». Уже за пять миллионов долларов, где вместо «Запорожца» взрываются и переворачиваются «Ауди» и «Мерседесы», для сцен с драками выписывается специально обученный монтажер из Франции, а роль кооперативного кафе исполняет ресторан «Паризьен». Тем не менее результат прежний – мрачный, как единственное выражение лица актера Евгения Сидихина. Если про кого и надо было Кончаловскому делать кино, так про себя и про круг детей известных фамилий – михалковых-табаковых. В их судьбах, в их бизнес-творчестве уместилось, пожалуй, все главное, что надо знать про Россию 1990-х. Только автобиографии, к сожалению, принято писать уже на склоне лет.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
