«Дебетуй, а то проиграешь!»
От кредитора до дебитора один шаг. Такой вывод напрашивается сам собой, если посмотреть на новейшую «кредитную историю» современной банковской системы России. Начав с привлечения кредитных ресурсов друг у друга, коммерческие банки постепенно нащупали способы выхода на более устойчивых кредиторов, в том числе на крупные иностранные финансовые институты, свое государство и опять же своих - родных российских - частных инвесторов. Со временем этим группам кредиторов пришлось в некоторых случаях выстраиваться в очереди на удовлетворение претензий к банкам-банкротам (только в последовательности, обратной той, что приведена выше). Удовлетворяют не всех. Во всяком случае, в проигрыше чаще оказываются кредиторы, а не дебиторы.
«Это разве маржа?! Вот раньше была маржа…»
На первом этапе главными кредиторами банков выступали сами коммерческие банки. В эпоху «раннего романтизма» можно было безбедно жить, скажем, за счет одних валютно-обменных операций. Одна лишь курсовая разница вкупе с несравнимым с нынешним спросом на валюту давала возможность вполне себя обеспечить. «Раньше было хорошо, можно было спокойно заниматься банковским бизнесом. А теперь маржа на валюте вот такая», - чуть разводя большой и указательный палец правой руки говорил один высокопоставленный сотрудник Всероссийского биржевого банка в самом начале 95-го. «Раньше» - имелось в виду в 1991 - 1993 годах. Как и у ВББ, у большинства других кредитных организаций России к середине 90-х аппетиты разыгрывались не на шутку. Где еще можно было «срубить»? На выручку пришел межбанк, или МБК: тот самый рынок межбанковского кредитования, на котором банки находили для себя и своих клиентов в общем-то недорогие заемные средства.
«Взял короткие деньги - зашортился, перевел их в длинные, и порядок!» - рисовали нехитрую схему своего бизнеса банкиры первой волны. Правда, срок возврата коротких денег приходил несколько раньше, чем окупались длинные инвестиции. Надо было где-то доставать средства для расчетов с кредиторами. И банки, как это ни покажется теперь парадоксальным, вновь выходили на межбанк. Как и следовало ожидать, перевернутая пирамида МБК наконец рухнула. Случилось это в августе 1995 года.
«Финансовый апокалипсис», - поспешили с выводами одни. «Первый системный банковский кризис в постсоветской России», - чуть сдержаннее констатировали другие. В принципе правы были и те и другие. Кризис на рынке МБК стал своего рода концом света для тех финансистов, чьи познания в области банковского кредита сводились к одному - «выгодно купить, выгодно продать, поменьше дать и побольше взять». Как только правила чуточку усложнились, они развели руками: «Все-все, дальше - без нас, пожалуйста!» В силу того обстоятельства, что недоучки составляли тогда большинство представителей негосударственного банковского сословия, кризис и стал системным.
Августовский кризис ударил не только по сознанию банкиров, но и по банковской системе России. Официально принято считать, что «прямых» жертв было не так уж и много. Это Московский городской банк, успевший до августа прославиться рекламными роликами про веселого дельфина и покачивающийся шар (слоган: «Хороший банк - устойчивый банк. Московский городской банк»), а также тем, что по-английски он именовал себя Moscow City Bank. Кроме МГБ от кризиса серьезно пострадали крупнейшие импортеры наличной валюты, и прежде всего Токобанк. Дело в том, что еще до августа 1995-го у «Токо» сложились весьма доверительные отношения с североамериканскими финансовыми институтами, занимающимися поставками наличной валюты. По словам хорошо осведомленных сотрудников Банка России, по запросу своего московского партнера американцы в считанные часы загружали в самолет требуемую сумму и лишь два-три дня спустя ждали перевода на корреспондентский счет денег из России. Учитывая спрос на наличные доллары, «профит» у первичных дилеров на этом рынке в России был весьма и весьма серьезный. Так вот, услышав слово «кризис», продавцы сказали «Токо»: «Извините, давайте вернемся к системе предоплаты!»
В отличие от МГБ Токобанк удар удержал. Правда, менее чем через три года рухнул и «Токо». Но здесь дело было уже не в смежниках, изменивших условия поставки, а в кредиторах. Но об этом позже.
Были и другие жертвы кризиса 95-го. Например, Сибирский торговый банк. По иронии судьбы, руководитель Сибторгбанка была приглашена в первых числах сентября на встречу с президентом России Борисом Ельциным в Кремль. Это обстоятельство даст повод прессе чуть погодя поерничать: мол, президент и не знал, что встречается с банкротом. Были тогда в Кремле и руководители других кредитных организаций: СБС-Агро, МЕНАТЕПа, «Моста». Кто-то из участников той встречи менее чем через год получит колоссальное влияние в администрации президента, а на ком-то поставят крест. Борис Ельцин заявил тогда банкирам, что государство собиралось, понимаешь, доверить банкам важное дело - залоговые аукционы, а они вон что учудили: кризис. Можно ли вам после этого доверять? Теперь, по прошествии трех с половиной лет, то же самое звучит несколько иначе: «У нас выборы на носу, а у вас что, деньги кончились?» Напомним, что тогда, в сентябре 1995-го, банкиры (среди которых, к слову, не было главного идеолога залоговых аукционов - Владимира Потанина: он отдыхал за границей) поспешили заверить президента в обратном: мол, были тут небольшие сбои, а сейчас все в полном порядке, Борис Николаевич. Президент собеседникам поверил. И буквально через день подписал указ, давший зеленый свет идее кредитования государственного бюджета под залог госпакетов акций крупнейших промышленных предприятий России. А чуть позже тот же Борис Ельцин дал зеленый свет на участие некоторых банков в своей предвыборной кампании. Что из этого было для банкиров важнее, можно спорить до бесконечности.
Политические кредиты отдавать не нужно. Но их следует с умом тратить
Трудно сказать, скоро ли оправилась бы банковская система России от кризиса на рынке МБК, не случись так кстати президентские выборы. Для финансистов они стали той животворящей инъекцией, которая помогла оправиться от пережитого потрясения и вернуться к банковскому бизнесу с новыми силами и новыми пассивами. Такой своего рода «стабилизационный кредит» от Кремля. В отличие от стабилизационных кредитов, предоставляемых Банком России, его можно не возвращать. Но отработать - это святое.
Оставим в стороне описание всевозможных схем, по которым государство выдавало банкам такого рода кредиты. Нет, многие из них перестали быть секретом. Дело в том, что в чистом виде кредитованием то, чем занимался Кремль в преддверии июня 1996-го, называть было бы неверно. Специально денег под выборы Банк России не печатал (для этого следовало бы подключать федеральную резервную систему США). Кредиты раздавались прежде всего в виде государственных преференций, а если в тех или иных схемах требовалось вливание живых денег, их брали у тех же банков или промышленных компаний, «подписавшихся» на переизбрание существовавшего на тот момент российского президента.
И все-таки кредитование российских банков под выборы - заметная страница в постсоветской банковской истории России. Главная цена, заплаченная бенефициариям кампании по переизбранию президента России, - гарантии неприкосновенности на все время его пребывания у власти (в этом смысле определение «гарант стабильности» оправдывает себя на сто процентов). Подтверждением сказанному можно считать события, последовавшие за 17 августа прошлого года. Как ни сгущались тучи над головами детищ Владимира Потанина, Владимира Гусинского, Михаила Ходорковского*, Виталия Малкина, но все эти «беспутные чада» вчерашних олигархов остаются в живых. Пусть государство не помогает им выкарабкаться (оно, может, и радо бы, да нечем), зато и потопить окончательно не позволяет.
Мне могут возразить: а как же известные неприятности, связанные с попыткой введения временной администрации в СБС-Агро в августе прошлого года и подписанным было ордером на арест Александра Смоленского? Или как быть с отзывом лицензии у банка МЕНАТЕП, некогда возглавляемого Михаилом Ходорковским?
Начнем по порядку - со Смоленского. Во-первых, взять власть в свои руки (ввести в СБС временную администрацию) ЦБ так и не сумел. И если в случае с Инкомбанком со второго раза подавить сопротивление все-таки удалось, банк Александра Смоленского оставили в покое. А несколько месяцев спустя даже согласились на выделение стабилизационного кредита. Во-вторых, арест основателя банка и главы всего банковского холдинга СБС-Агро (ныне - банковская группа «Союз») по делу семилетней давности о кредитовом авизо Джамбульского коммерческого банка не состоялся. Как ни крути, а факт остается фактом: Генпрокуратуре пришлось отыграть назад, отменив решение о столь серьезной мере пресечения, как арест. А сам Смоленский вернулся из Вены в Москву - следовательно, не боится, что ком неприятностей, свалившихся на него после 17 августа, будет нарастать. Кстати, в одном из недавно опубликованных рейтингов влиятельности банкиров утверждается, что Александр Павлович лидирует среди коллег по такому показателю, как сумма полученных кредитов ЦБ. Если верить рейтингу, «под Смоленского» Банк России выделил по состоянию на 1 апреля текущего года 3,15 млрд руб. (для сравнения: у идущего вторым в рейтинге Владимира Гусинского этот показатель всего 2,3 млрд).
Если же говорить о Михаиле Ходорковском, трудно не согласиться с теми, кто считает крах МЕНАТЕПа «лишь моральной потерей» финансиста. Он действительно приложил немало сил для того, чтобы реальные потери от отзыва лицензии у МЕНАТЕПа были минимизированы. Явно в гору идут дела у двух новых банков Ходорковского - «Доверительного и инвестиционного» и «МЕНАТЕП СПб». Даже несмотря на уход из правительства Сергея Генералова, эксперты оценивают степень политического влияния Ходорковского как «не ниже докризисного уровня».
Говоря о политическом влиянии, можно утверждать, что в обойме остались и Потанин, и Гусинский, и другие банкиры, поставившие в президентской гонке-96 на Бориса Ельцина. Другое дело, что стан экс-олигархов неоднороден и зачастую они получают весьма ощутимые удары друг от друга. Но это уже совсем другая история.
‘Could you give me back my money!’ или ‘Entschuldigen, конечно…’
Завершая тему кредитования под выборы, заметим: до сих пор не умолкают споры о том, обошелся или нет действующий российский президент без помощи «иностранных товарищей»? Формально делать это - финансировать предвыборную кампанию средствами иностранцев - нельзя. Но деньги не пахнут, поэтому сказать абсолютно уверенно, что потраченные на Бориса Ельцина деньги никогда никакого отношения к иностранцам не имели, не возьмется, пожалуй, никто. Но если с политическим дебитованием возможны варианты, то с тезисом о том, что нерезиденты были на протяжении последних лет одними из основных кредиторов российских банков, не поспорит, кажется, никто.
Наиболее наглядно степень участия иностранцев выявляется в течение последнего года, когда то здесь, то там создаются всевозможные клубы кредиторов. При этом иногда западных кредиторов выделяют в отдельное подразделение (как, например, в случае с Инкомбанком). А иногда не чураются и совместного с нерезидентами членства в клубе кредиторов («Токо»).
Сейчас уже мало кто помнит, что одним из первых (если не первым) клуб кредиторов создал в свое время уже упоминавшийся выше Всероссийский биржевой банк. Это случилось вскоре после кризиса на рынке МБК. Своего, российского опыта организации по образцу Лондонского клуба у отечественных финансистов на тот момент не было. Поэтому делалось все «по учебникам» и, естественно, без учета «российской специфики». Основной целью на тот момент для руководителей ВББ Василия Солдатова и Валерия Кургузова было собрать всех кредиторов в одно время и в одном месте и сказать: «Торжественно обещаю со всеми расплатиться, но не сразу. Будете ждать - каждый свое получит. Если же кто-то побежит в арбитраж, мы упадем и остальные кредиторы останутся ни с чем». Сказать это и внимательно следить за дверью, чтобы кто-нибудь все-таки не рванул.
Аналога Лондонского клуба ВББ создать не удалось. Создание собственного клуба кредиторов прошло лишь первый этап: кредиторов удалось усадить за один стол. После чего, на словах подтвердив готовность ждать, кто-то из кредиторов все-таки обратился в суд. Печальный - для Всероссийского биржевого - итог хорошо известен.
Справедливости ради отметим: иностранцев среди кредиторов ВББ не было. Они ведут себя в подобных случаях дисциплинированно. Впервые продемонстрировать эту свою черту нерезидентам представилась возможность год назад. Иностранные кредиторы Токобанка прибыли тогда в Москву, чтобы спросить у ЦБ, готов ли он отвечать по обязательствам крупного российского банка. В Банке России иностранных кредиторов «Токо» приняли, выслушали и даже высказали понимание по поводу возникшей обеспокоенности. Что же касается готовности отвечать по долгам, то здесь ЦБ попросил понять его правильно: государственные интересы выше интересов отдельного - пускай и очень крупного - коммерческого банка. Так что entschuldigen, конечно, но ничем помочь вам не можем!
Обошлось без громких скандалов (они тоже не в чести у крупных западных кредиторов), но выводы соответствующие нерезиденты для себя сделали. Поэтому к августу 1998-го многие из них были морально готовы.
Любопытная деталь: если посмотреть на состав клубов кредиторов крупнейших российских банков, он процентов на 70% постоянный. То есть, поучаствовав в синдикации, скажем, «Российскому кредиту», какой-нибудь иностранный банк поспешил в свое время приобрести ADR «Возрождения» или выдать несвязанный кредит еще какой-нибудь кредитной организации. И пошло-поехало… Одним из главных претендентов на звание «почетного члена» клуба всех российских кредиторов можно считать Deutsche bank. Хотя, как выясняется, опыт на кредитовании все новых и новых финансовых структур России копили не только лидеры мирового рынка, но и столь далекие от них инвесторы, как… простые российские вкладчики.
«С вами будут говорить из общества обманутых вкладчиков…», расположенного в вестибюле Банка России
Картина кредиторов российских банков была бы неполной, опусти мы упоминание об инвесторах частных. О вкладчиках этих самых банков, которые так часто получают к своему основному титулу определение «обманутый».
Как-то осенью 1995 года можно было наблюдать такую сценку в вестибюле здания Банка России на Неглинной. Надо сказать, что помещение это разительно отличается от парадного подъезда, чей внешний вид и даже интерьер растиражированы фото- и видеокамерами. Что же касается вестибюля для посетителей (в нем расположено бюро пропусков ЦБ), место это производило на случайно оказавшихся внутри угнетающее впечатление. Несколько телефонов-автоматов, безжалостно глотавших дефицитные жетоны, не соединяя с абонентом. Длинная очередь в единственное окошечко. Металлические боксы, походившие на гигантские мышеловки, в которых посетитель изучался охраной уже после получения заветного пропуска.
Ожидая своей очереди к окошку, я обратил внимание на весьма энергичную парочку. Дама лет пятидесяти с потрепанной папкой, забитой до предела какими-то бумагами. Мужчина примерно тех же лет, в пиджаке, короткой спортивной куртке и кроссовках. В руке - тоже видавший виды, но куда более скромный по габаритам, нежели папка, портфель. Извлекши из карманов груду жетонов, дама достаточно быстро дозвонилась по записанному на клочке бумаги телефону. «Алло, с вами говорят из приемной председателя общества обманутых вкладчиков банка… (Название я не запомнил, да это и не важно.) Соединяю вас с председателем…» - дама, зажав ладонью микрофон, протянула трубку мужчине в пиджаке и кроссовках. «Алле, это кто?.. Понятно, слушайте сюда: минут через пять я буду у вас в бюро пропусков. Спустись, я передам бумаги: протокол собрания правления общества вкладчиков, протокол…» - на оглашение полного перечня ушло где-то полминуты. Затем, не попрощавшись, мужчина в пиджаке и кроссовках трубку телефона-автомата повесил.
Когда собеседник председателя получал у его секретаря увесистую кипу документов, я уже получал свой пропуск и деталей состоявшегося диалога не слышал. Помню только, что представитель ЦБ очень спешил, ежеминутно поглядывая на часы и ссылаясь на скорый и очень важный звонок. Председатель тем временем делово и неспешно объяснял сотруднику Банка России, что защита обманутых вкладчиков - задача государственная, а ЦБ проявляет непростительные нерасторопность и пассивность.
«Это уже стало профессией: люди кочуют из одного общества обманутых вкладчиков в другое, набираются опыта общения с администрацией банка-должника, с такими же, как и они сами, вкладчиками, опыта общения с нами, - прокомментировал сделанные мною наблюдения сотрудник Банка России. - Они быстро организуют инициативные группы, ловко и аккуратно составляют списки. Многие успели даже обзавестись толковыми адвокатами. Да, да, не удивляйтесь… Где они их находят? Не знаю, наверное, все там же - среди самих вкладчиков…»
По словам моего собеседника, среди таких активистов были настоящие зубры, на боевом счету которых были и «чары» с «тибетами», и «ВиКо» с «Национальным кредитом». Позже, уже ближе к концу 90-х, некоторые коллеги будут утверждать, что встречали знакомые лица среди активистов вкладчиков «Российского кредита», «Инкома» и МЕНАТЕПа. Все это лишний раз подтверждает наблюдение, сделанное сотрудником Банка России еще пять лет назад: кредитование банков - штука азартная, затягивающая даже обманутых вкладчиков.
Надо заметить, что появление шумных и не всегда организованных групп вкладчиков стало непременным атрибутом предбанкротного состояния той или иной кредитной организации лишь во второй половине 90-х. Что, собственно, и неудивительно - ведь лишь последние пять лет практически ни один крупный (да и средний) банк не мог отказать себе в сомнительном удовольствии заняться розничным бизнесом.
* признан в России иностранным агентом.Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
