Кино-вино, или история о том, что мода приходит и уходит, а высаженные лозы остаются
Кадр из сериала «Золотое дно» / ivi
Года три назад я встречался с девушкой с крупной российской киностудии. Не знаю, как правильно называется ее должность, но в общем ее задача — находить для студии истории или уже готовые сценарии, которые затем превратятся в кинохит или ваш любимый сериал. Встречались мы по делу: какое-то время назад, работая над серией текстов про российское виноделие и погрузившись в довольно специфический мир этой индустрии, я неожиданно для себя самого придумал сюжет, который, как мне казалось, так и просился на большой экран.
Ни для кого не секрет, что виноделие в России в последние несколько лет стало любимой игрушкой для богатых людей — от крупных чиновников до фигурантов списка Forbes. Лет 10 назад многие из них покупали шато во Франции или кантины в Италии. Но теперь времена изменились, и вместо холмов Тосканы они высаживают виноградники в районе Анапы, Геленджика или Севастополя. Новые винодельческие проекты на юге растут как грибы после дождя, а списки новых виноделов пополняют не только люди из категории «супер-VIP», но и бизнесмены второго и третьего ряда, чьи имена не так широко известны.
Многие из них не слишком хорошо разбираются в виноделии, но не в силах противостоять моде. А для кого-то вино — это способ завязать нужные знакомства, войдя в некий закрытый клуб владельцев винодельческих хозяйств, и порешать дела под бокал вина с собственных виноградников.
Насмотревшись на все это, у меня в голове родилась история про молодого человека, который, оказавшись в сложной жизненной ситуации, выдает себя за французского винодела, приглашенного возглавить подобное винодельческое хозяйство. Все это запускает цепочку разного рода событий от комических до криминальных, которые и формируют сюжет будущей картины или сериала. Мне этот сюжет казался беспроигрышным, однако моя собеседница не разделяла энтузиазма. Мы поговорили о мотивации главных героев, сюжетных арках персонажей (так киношники называют трансформацию, которую переживают основные действующие лица по ходу действия), и мне уже начало казаться, что дело выгорит, но я ошибался.
— Все это, конечно, весьма любопытно, — сказала, резюмируя, девушка с киностудии. — Но это абсолютно провальная затея. Никто такое снимать не возьмется.
— Но почему? — недоумевал я.
— Понимаешь, у тебя весь сюжет закручен вокруг вина и процесса его производства. Для широкой аудитории это будет неинтересно, — объяснила она. — Зрителю нужны понятные сюжеты и понятные герои, на месте которых он может представить себя сам, которым сможет сопереживать. А вино — это вообще не из их жизни. Ну кто вообще пьет вино? Может быть, в Москве и Питере и есть какое-то количество таких людей. Но мы-то говорим про фильм, который должны посмотреть во всей стране. А там все эти винные дела — вещь максимально далекая от их жизненной повестки. Вот если бы там было про пиво или водку… В общем, я скажу нет.
На том и расстались. А спустя три года моя история, оформленная в длиннющую сценарную заявку, стала предметом для небольшого торга между несколькими студиями, одной из которых была и та, где мне так категорично отказали. Киношникам уже не казался никому не интересным сюжет, который крутится вокруг вина. Напротив, они говорили, что «тема актуальная» и «сюжет — то, что сейчас надо».
Но что же изменилось за эти недолгие три года в восприятии тех, кто снимает российское кино? Разумеется, есть ряд объективных факторов, которые к вину отношения не имеют, — из-за санкций с российского рынка ушли крупные западные компании, освободив значительную часть киносериального рынка для отечественных производителей. А те, получив такое пространство для маневра, столкнулись с дефицитом сюжетов, которые можно экранизировать. Плюс ко всему параллельно выросло число тем, от которых отечественные кинематографисты стараются держаться подальше, руководствуясь принципом «как бы чего не вышло». Сценарии, где фигурируют наркотики, терроризм, неоднозначные моменты отечественной истории, отношения, выходящие за рамки традиционных ценностей, — все это с большой долей вероятности завернут, не дочитав до конца.
Кино о вине, пусть даже с элементами социальной сатиры, — совсем другое дело. Вино сегодня в тренде, обласкано вниманием властей, а фильм о нем теоретически может даже рассчитывать на какой-нибудь государственный грант. Да, статистика говорит о том, что потребление вина в России за последние три года если и выросло, то незначительно. А учитывая вступившее в силу с 1 мая повышение акцизов и рост розничных цен, можно прогнозировать и определенное сокращение его потребления.
Но важен и другой факт: вино за последние годы в информационном пространстве превратилось из узкого нишевого продукта в индустрию, о которой много говорят. Причем, как правило, в позитивном ключе. Количество новостей про российское вино в неспециализированных медиа растет с каждым месяцем, а названия ведущих винодельческих хозяйств становятся известны людям, которые эти вина даже никогда не пробовали. Такой информационный фон, конечно, играет позитивную роль для имиджа российских вин. И уже сложно сказать, что вино — это нечто такое, о чем потребители массового кино или сериалов не имеют никакого понятия. И это значит, что фильмы, чей сюжет так или иначе связан с вином, будут появляться в России.
Уже появляются.
Зачем пьют в кино
Алкогольные напитки — важная часть повседневной жизни людей, нравится это кому-то или нет. Поэтому сцены их употребления в фильмах — самая обычная история с момента появления кинематографа.
Есть три основные причины, из-за которых алкоголь появляется в кадре. Иногда это просто реквизит, призванный обеспечить достоверность. Например, когда сцена происходит в баре или ресторане бутылки или бокалы на столе будут выглядеть естественно.
Бывает, когда алкоголь становится более важной частью действия — в тех случаях, когда действия и поступки героя объясняются тем, что он находился в состоянии опьянения и не вполне контролировал себя. Классический пример — засмотренная до дыр «Ирония судьбы», где вся история, рассказанная в фильме, произошла только потому, что главный герой 31 декабря напился в бане с друзьями.
И наконец, сцена употребления алкоголя используется в кино как метафора, которая должна передать зрителю какую-то информацию о действующих лицах. Типичный вариант — герой находится в тупике, он подавлен некими событиями или не видит вариантов решения проблем. И он прибегает к старому испытанному способу — алкоголю. В американских фильмах чаще напиваются в баре, в российских — глушат водку из горла. И зритель понимает — герою плохо, у него нет готовых решений. Тут можно обойтись и без диалогов — всем и так все понятно.
Иногда алкоголь может подчеркнуть и социальный статус действующих лиц. Очевидно, что если герой заказывает выдержанный сингл молт или престижную марку бордо, то это демонстрирует его высокое положение в социальной иерархии. Герои попроще обойдутся пивом или чем-то массовым с полки ближайшего супермаркета.
Ах да, чуть не забыл про четвертую причину. Часто алкоголь на экране — это продакт-плэйсмент. То есть скрытая (а часто и не особо скрытая) реклама конкретного бренда. Это когда герой не просто пьет, а пьет что-то конкретное, демонстрируя на экране этикетку или проговаривая название марки алкоголя вслух. Правда, в самом известном примере алкогольного продакт-плэйсмента в кино обошлись даже без этого. Любимым напитком легендарного агента 007 Джеймса Бонда на протяжении многих частей франшизы был коктейль водка-мартини. Помните ведь это «взболтать, но не смешивать»? Герой Шона Коннери не указывал конкретную марку водки, но это и не требовалось — во времена, когда снимали первые части бондианы, водка была нераспространенным напитком на американском рынке. Точнее, в США был представлен всего один бренд — Smirnoff. Так что уточнять его название и не требовалось. После успеха фильмов про Бонда водка Smirnoff обрела культовый статус и на долгие десятилетия стала самым продаваемым алкогольным брендом в США и в мире в целом.
Вино как прибежище буржуазии
В советском кинематографе сцены употребления алкоголя часто выполняли именно метафорическую, символическую роль. В «Судьбе человека» пленный советский солдат Андрей Соколов отказывается от предложения немецкого офицера закусить после выпитого стакана водки со словами «После первой не закусываю». Эта сцена, разумеется, не о традициях потребления водки в СССР, а о несломленном духе советского солдата, и все это считывается зрителем в этом контексте.
В грустных комедиях Георгия Данелии — «Афоне», «Осеннем марафоне» — герои пьют много и охотно главным образом водку, и это подчеркивает не только их персональный жизненный кризис, но экстраполируется на всю эпоху 1970-х, где водка становилась убежищем для людей разочарованных в лицемерии окружающего мира.
Кадр из фильма «Осенний марафон» / «Мосфильм»Главными напитками советского кино были водка и пиво, что легко объяснить — именно они были наиболее распространены в СССР с точки зрения объемов потребления. Еще часто можно было увидеть шампанское, которое символизировало на экране некое торжество, важный праздник. Вне этого контекста потребление шампанского было представить невозможно — все мы помним фразу героя Папанова из «Бриллиантовой руки», который категорично объяснил напарнику, что «шампанское по утрам пьют только аристократы или дегенераты».
Тихие вина в советском кинематографе — редкий гость, если оставить за скобками грузинские фильмы, где вино — важная часть и национальной культуры, и местной промышленности. Для многих советских граждан из невинодельческих регионов — особенно сельских жителей — вино и вовсе было чем-то неведомым и непонятным. Характерный эпизод из фильма «Родня», где случайный попутчик в поезде предлагает героине Нонны Мордюковой, которая играет жительницу села, едущую навестить городских родственников, стакан сухого красного. Та сначала отказывается со словами «Я цветное не пью», но затем пробует и выносит вердикт: «Ой, отрава!»
Но и более знакомые с винной культурой городские жители в советских фильмах изображались порой как социально чуждые элементы. В уже упомянутой «Бриллиантовой руке» сообщница преступников в исполнении Светланы Светличной при помощи вина и неких таблеток пытается соблазнить Семена Семеновича Горбункова. «Может, по бокалу вина?» — предлагает она в гостиничном номере. Простой советский служащий Горбунков к вину явно не приучен: «Хорошо бы пива», — отвечает он. Но коварная соблазнительница настаивает: «Нет, только вино!», после чего исполняет незабываемый стриптиз.
Донская лоза и бордоский купаж
Отношение к вину как к чему-то «не из нашей жизни» логично перекочевало из советского и в современный российский кинематограф. Что, в общем-то, закономерно, ведь кино — это своеобразное зеркало, отражение жизненных реалий. Сложно вспомнить картины, где герои пили бы именно вино или оно фигурировало в качестве какого-то символа, — на ум приходят разве что исторические фильмы из жизни старой аристократии или сцены из заграничной жизни.
Однако ситуация начинает меняться. И вот уже в успешном отечественном сериале «Золотое дно», снятом по сценарию Сергея Минаева и рассказывающем историю взаимоотношений в богатой семье российского бизнесмена в наше время, часть действия происходит на вилле где-то на российском юге, где непременным атрибутом богатой и успешной жизни являются свои виноградники и собственное вино.
При этом глава семьи в исполнении Алексея Гуськова демонстрирует пренебрежительное отношение к российскому вину, называя знаменитый донской автохтон «Красностоп Золотовский» — «Красностопом Залуповским». Эта сцена о том, что для многих богачей, вложивших деньги в современное российское виноделие, вино, полученное из ягод, выращенных здесь, не имеет самостоятельной ценности. Они все равно уверены, что в России невозможно сделать вина, которые можно было бы сравнить с привычными им бордоскими или бургундскими. Для них обладание винными хозяйствами — демонстративный символ успеха и благополучия. Такой же, как крутая тачка или дорогущие швейцарские турбийоны, купленные совсем не для того, чтобы узнавать точное время.
И это очень яркое отображение существующей в России винной реальности, где виноделие вдруг стало модным и престижным. И это невозможно игнорировать. Но правда жизни в том, что мода — приходит и уходит, а высаженные лозы остаются жить. И нынешнее поколение виноделов, для которых производство вина — не вопрос моды или престижа, а обретенная цель жизни, занятие, немыслимое без беззаветной любви к родной земле и ее дарам, останется. И останется новое вино, которое будет не метафорой «не нашей жизни» или маркером для социально чуждых элементов, а привычным и любимым продуктом на столах десятков миллионов россиян.
И мы увидим другое кино.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
