Креатив дороже денег
Крупные состояния редко делаются без помощи инвестиционных банков. Большинство российских олигархов начинали фактически как инвестбанкиры. Сейчас приходит «молодежь», которая если не сметает «стариков» с лица земли, то по крайней мере помогает другим отечественным бизнесменам обосноваться в рейтингах Forbes. Одним из таких «продавцов счастья» является питерский Вэб-инвест банк.
В двух шагах от консерватории играют «похоронный диксиленд». В расположенный по соседству с главным музыкальным вузом страны московский филиал Вэб-инвест банка приехал его председатель правления Александр Винокуров. А в ноутбуке у главы и совладельца «Вэб-инвеста» файл с очередным альбомом модной питерской клубной группы Billy’s Band.
История «Вэб-инвеста» наглядно демонстрирует, что креатив в инвестбанкинге не менее значим, чем деньги. И дело вовсе не в том, что «вэб-инвестовские» ежегодные bond’s party в ресторане «Тинькофф» давно уже вышли из формата корпоративных вечеринок.
За год Вэб-инвест банк увеличил собственный капитал с 300 млн до 2,1 млрд руб. Произошло это главным образом благодаря капитализации прибыли. Благо в последнее время инвестиционно-банковские услуги в цене у нуждающихся в долгосрочных ресурсах российских компаний. А «Вэб-инвест» является одним из лидеров бурно растущего отечественного рынка российских корпоративных облигаций. В 2002 – 2003 годах «Вэб-инвест» принимал участие в организации и размещении долговых эмиссий общим объемом свыше 60 млрд руб., что составляет примерно 30% от общего объема рынка. С его помощью сумели привлечь деньги компаний «АЛРОСА», «Илим Палп», «Нидан», «Тинькофф».
О том, что позволяет инвестбанку обогащаться самому и обогащать других, Александр Винокуров рассказывает в интервью читателям «Ко». Оно составлено на основе вопросов, присланных в редакцию посетителями нашего сайта www.ko.ru.
– С января вступил в силу Закон о страховании частных вкладов. Многие ваши коллеги-банкиры возлагают на этот закон большие надежды. У Вэб-инвест банка есть какие-то планы по поводу активизации своей работы с населением?
Александр Винокуров: Принят достаточно жесткий вариант закона. Банк, не являющийся участником системы страхования вкладов, через некоторое время лишается возможности принимать вклады.
Мы будем стараться оставить лицензию на работу с физическими лицами. Но активных действий для увеличения количества частных вкладов не предпринимаем.
А вообще Закон о гарантировании вкладов принят достаточно поздно. Сегодня такая система не нужна. Это своеобразный американский пережиток, который мы пытаемся скопировать.
Количество остатков на вкладах физлиц сейчас и так значительно увеличивается. И не потому, что принят закон, а потому, что восстанавливается доверие к банковской системе, и к отдельным банкам особенно. Вклады растут не во всех банках, а именно в тех, которые с точки зрения населения надежны.
И необходимость вносить взносы в систему страхования вряд ли придаст динамики этому процессу. Наоборот, банки вынуждены будут снизить ставки, чтобы нивелировать дополнительные издержки.
– Как вы оцениваете итоги первого года пенсионной реформы? Входящая в группу «Вэб-инвест» управляющая компания «Креативные инвестиционные технологии» (КИТ) показала не слишком хорошие результаты.
А.В.: Не очень хорошие результаты в прошлом году показала сама реформа пенсионной системы, оставшаяся без должной поддержки государства и решавшая многочисленные технические проблемы. На этом фоне КИТ оказалась среди лучших рыночных компаний по числу поданных заявлений.
Говорить об итогах реформы пока рано. Думаю, что подводить итоги можно будет скорее в 2005 году. Появляется еще один игрок в лице негосударственных пенсионных фондов (НПФ). И самое главное в этом процессе – правильно информировать население о том, как работают управляющие компании и НПФ.
В этом году все будет восприниматься еще очень сложно. Но уже к концу года частные управляющие компании покажут первые результаты работы, которые объективно будут лучше, чем у Пенсионного фонда России, потому что нам разрешен более широкий круг инструментов для инвестирования.
Вовлечение НПФ придаст дополнительную динамику, поскольку в данном случае предполагается другой способ продаж. В адрес КИТ подано чуть более 3700 заявлений. Мы знаем из этих людей только тех, которые воспользовались трансфер-агентскими услугами Вэб-инвест банка.
А с НПФ предусмотрена другая технология работы. Сам вкладчик должен прийти в офис выбранного НПФ и заключить с ним договор. Мне кажется, что приятнее покупать финансовую услугу, когда ты видишь людей, ее предлагающих, общаешься с ними.
Поэтому результаты работы управляющих в этом году (а НПФ в 2005-м), я думаю, дадут надежду на прорыв.
– У управляющих компаний на сегодняшний день не так много инструментов для инвестирования. Когда, на ваш взгляд, на российском фондовом рынке начнутся массовые IPO? И стоит ли их вообще ожидать?
А.В.: Предложение длинных денег российских инвесторов (такого раньше не было) наверняка породит соответствующий спрос.
В первую очередь эти деньги могут пойти в облигации российских корпораций, рынок которых уже очень развит. А во вторую – на рынок акций. Но уже сейчас управляющие компании ищут новых эмитентов. И они в ближайшее время появятся.
Есть сообщения о том, что несколько российских ОАО работают над программой по IPO. Я думаю, что их пример будет очень заманчив для других корпораций. Когда они поймут, что и в России можно привлечь капитал, эти IPO появятся. Наверняка, увидев инвестора, эмитенты пойдут за ним и предложат ему свои акции.
Многие мои коллеги прогнозируют бум IPO в 2005 – 2006 годах. Я не берусь назвать точно, когда это случится, потому что качественная подготовка одного такого размещения должна по идее занимать не менее года.
– Какие отрасли могут быть наиболее интересны с точки зрения IPO?
А.В.: Сейчас биржевой рынок акций представлен в основном энергетическими, сырьевыми и телекоммуникационными компаниями. Кого не хватает инвесторам? Пищевой промышленности. Есть «Балтика», но free float у нее очень маленький. Косметики. Ждут ту же «Калину».
Могут выйти на рынок акций предприятия розничной торговли. Отрасль сейчас активно развивается. Денег розничным сетям явно недостаточно. Они выпускают облигации, как это сделал, например, «Седьмой континент». Но другие способы привлечения капитала могут быть даже более эффективны для ритейлеров.
Автомобилестроение тоже очень интересно, на мой взгляд. Газеты пишут, что есть планы по развитию автопрома. И я думаю, что без привлечения частных инвесторов эти планы реализовать нельзя.
Ну и конечно же финансовый сектор – банки и страховые компании.
– Вэб-инвест банк сейчас преобразовывается в ОАО. Готовитесь к IPO?
А.В.: Про подготовку IPO никто пока не говорит. Задача-максимум – получить листинг на ММВБ. Получение листинга, правильное построение акционерного общества прежде всего дает нам возможность оценить уровень интереса инвесторов к финансовому сектору – и не только к розничным банкам и страховым компаниям, но и к инвестбанкам. Если мы увидим этот интерес, то, безусловно, подумаем над его использованием для увеличения капитализации, поскольку для инвестбанка капитал имеет очень большое значение.
Чем больше у нас капитал, тем более крупную сделку мы можем осуществить.
– Как вы оцениваете рынок слияний и поглощений в России в 2004 году и насколько популярны будут выкупы с использованием финансового рычага, так называемые LBO?
А.В.: Существует достаточно много предприятий, интересных для российских инвестбанков, с объемом продаж от $30 млн до $200 млн, которые в ближайшее время станут привлекательным объектом для покупок. В ближайшие год-два-три владельцы этих предприятий задумаются о том, что делать со своим бизнесом дальше. Произойдет это по разным причинам.
Например, люди, которые в начале 90-х сумели приватизировать эти предприятия, сейчас достигают определенного возраста, когда пора уходить на покой. А их дети могут не захотеть заниматься этим производством. Надо придумать выход из «семейного» бизнеса.
Таким образом, у инвестбанков появляется большое поле для работы. Во-первых, это может быть IPO, а во-вторых, сделка по слиянию и поглощению. В том числе и выкупы с использованием финансового рычага.
– Вы квалифицируете как LBO сделку по финансированию покупки группой «Ленстро» Ленинградского комбината хлебопродуктов имени Кирова (ЛКХП). Но данная сделка для Запада уникальной не является; более того, это не LBO, а acquisition finance – приобретение бизнеса за счет собственного долгового финансирования. LBO же подразумевает агрессивное использование долговой емкости компании-цели. Возникла грубая ошибка с квалифицированием сделки и вида деятельности в целом?
А.В.: У нас нет цели обязательно убедить всех, что это было LBO с точки зрения терминологии. Главное, что деньги на выкуп ЛКХП получены именно таким образом.
Не позднее чем в марте на рынке появятся облигации «АПК «PROвиант», поручителями по которым выступят «Петербургский мельничный комбинат» и его ныне дочерний ЛКХП.
Я не буду настаивать на правильности названия. Но, на мой взгляд, когда ЛКХП, гораздо более крупный по всем показателям, является поручителем и отвечает за погашение долга – это и есть использование кредитного рычага компании-цели.
Чтобы совсем убедить нашего терминологического оппонента, можно было выпустить облигации и на ЛКХП. Разницы здесь никакой.
Более того, трех лет, в течение которых будут обращаться выпускаемые облигации, более чем достаточно, чтобы вернуть те деньги, которые потрачены на покупку ЛКХП. С точки зрения финансирования выкупа с использованием кредитного рычага это суперклассика.
Я вообще уговаривал коллег занять больше, чтобы направить деньги на дальнейшее развитие. А то заняли денег ровно столько и на такой срок, чтобы с учетом прибыли все погасить.
– Как вы оцениваете перспективы зарождения и развития в России рынка так называемых мусорных облигаций? Может ли Вэб-инвест банк стать русским аналогом Drexel, где в свое время работал Майкл Милкен, создавший в середине 80-х в США рынок таких бумаг?
А.В.: По поводу Drexel: это значит так же закончить? (Улыбается.) (Предпринятое американскими властями расследование деятельности Милкена привело в 1988 году к краху рынка «мусорных» облигаций. А в феврале 1990-го Drexel Burnham Lambert объявил о своем банкротстве. – Прим. «Ко»)
Не будет больше ни русского, ни какого-то иного Drexel. В середине 80-х ведущие американские банки в силу своей ментальности не слишком активно работали на соответствующем рынке, поэтому и удалось великому человеку сделать Drexel фактически монополистом. Больше ни у кого так не получится, поскольку, в частности, в России таким бизнесом могут заняться многие банки.
К тому же опять есть риск вступить в полемику с людьми, которые любят четкую терминологию, и начать вспоминать, что «мусорные» облигации – это, строго говоря, бумаги, не имеющие инвестиционного рейтинга. Поэтому
многие мои коллеги вообще говорят, что все облигации в России – «мусорные».
Но этот тезис мне не нравится. Мы живем в своих условиях.
У нас «АЛРОСА» может не иметь инвестиционного рейтинга, но ее облигации при этом остаются бумагами первого эшелона. Соответственно «мусорными» облигациями у нас должны называться те, которые по своей доходности на значительное количество базисных пунктов отличаются от доходности «алросовских» бумаг.
В США «мусорные» облигации появились потому, что в этом были заинтересованы и эмитенты, и инвесторы.
У нас эмитенты пока еще не освоили даже такой способ привлечения капитала, как IPO. А о «мусоре» вообще говорить рано. Никто не хочет считать себя «мусорным» эмитентом. Да и крупные поглотители настолько хорошо себя чувствуют финансово, настолько их любят коммерческие банки, что они могут себе позволить занимать деньги по рыночным ставкам.
Не очень четко представляю я себе и инвестора. В США в этой роли выступали фонды с более рискованной инвестиционной стратегией. У нас нет основы для того, чтобы фонды частных инвестиций в ближайшее время стали вести себя столь же рискованно. Идет становление рынка, и нужно завоевывать доверие населения: вести себя осторожно и суперграмотно.
– А облигации «Тинькофф-инвест» разве нельзя считать «мусорными»? На очередном bond-party, которое «Вэб-инвест» в декабре 2003 года устраивал по традиции в московском «Тинькофф», бумаги пивоварни были квалифицированы именно как junk-bonds.
А.В.: Наверно, это действительно правильный «мусорный» эмитент. Сам Олег Юрьевич, может, обидится на такую формулировку. Но он на достаточно дорогие деньги создает высокоэффективный бизнес.
– Одним из «родовых» признаков junk-bonds была их «пирамидальность». Когда какая-то бумага «начинала себя плохо вести», Майкл Милкен организовывал выпуск новых, более привлекательных с точки зрения условий бумаг и рефинансировал долг. На российском рынке облигаций пирамиды сейчас существуют?
А.В.:Да, если речь идет о нормальном, эффективном рефинансировании долга. У нас есть еще такой класс эмитентов, как субъекты Федерации. Они скорее выпустят облигации для рефинансирования долга, чем корпорации.
Слово «пирамида» вообще у нас стало ругательным после 1998 года. «Пирамида ГКО» – поставили клеймо и всех разогнали.
А ведь шел нормальный процесс рефинансирования долга. Другое дело, что долг увеличивался. Это действительно беда.
Но то, что один выпуск рефинансировал другой, вполне нормально. У всех так. Нужно только не увеличивать сам объем долга.
Я думаю, что есть и будут пирамиды у корпораций. И это абсолютно логично.
Если у того же Тинькова* возникнут идеи по развитию бизнеса и останутся заинтересованные инвесторы, то мы обязательно увидим рефинансирование долга. Ведь то, что он задумал, и то, что реализует, в течение срока обращения облигаций не окупится. Достроит он второй завод, и инвесторы посмотрят: если доходность его бизнеса будет позволять занимать дорого, то он еще займет. И будет прав.
– В деятельности «Вэб-инвеста» есть одно существенное противоречие. С одной стороны, банк и группа в целом выходят на общероссийский и международный уровень, а с другой – с точки зрения отражения результатов своей деятельности в отчетности остаются на уровне региональной компании, активно практикующей разнообразные финансовые схемы и мало задумывающейся о рисках.
Стремление к прозрачности, западным стандартам и так далее сочетается с принимаемыми на себя огромными рисками, которые видны впрямую. Будет ли что-то меняться? Или группа не заинтересована в трансформации своего имиджа с этой точки зрения?
А.В.: Отчетность четко отражает специфику нашего бизнеса. У инвестиционного банка другая система рисков, чем у коммерческого. Вопрос и в том и в другом случае в управлении ими.
Коммерческий банк может на три года вперед спрогнозировать, какая у него будет потребность в капитале. С точки зрения роста активов коммерческий банк может развиваться только вполне определенными темпами. Соответственно капитала нужно ровно столько, чтобы на допустимом уровне риска обслуживать эти активы, учитывая нормативы ЦБ, нормативы Базельского комитета и т.д.
Инвестиционному банку капитал может понадобиться весь и прямо сейчас. Ведь по некоторым проектам мы можем выступать и инвесторами. Мы не фонд прямых инвестиций, но на короткий срок можем участвовать в сделке и капиталом, коль скоро это приносит дополнительную доходность. Заработать не на комиссии, а на дисконте тоже иногда очень интересно.
Наши акционеры адекватно оценивают эти риски, поскольку они вложили деньги именно в инвестиционный банковский бизнес. Если отчетность эти риски показывает, значит, они действительно есть.
Почему у нас валюта баланса «гуляла» от 2 млрд до 7 млрд? Это конкретная сделка. Произошла она в преддверии очередной отчетной даты – наши активы выросли. Закрыли сделку – баланс упал. Для коммерческого банка это беда, а для нас – выход из сделки.
У коммерческого банка цель – непрерывный рост активов, а у нас – непрерывная череда сделок.
– У «Вэб-инвеста» большой объем операций РЕПО (сделки по продаже ценных бумаг с условием обратного выкупа). Банк активно практикует так называемое переРЕПО, для создания эффекта рычага, что многократно повышает риски как для клиентов, так и для него самого. Как вы можете прокомментировать столь рисковое ведение бизнеса?
А.В.: Мы действительно используем операции РЕПО для создания кредитного рычага или для финансирования собственных сделок с облигациями. В данном случае нужно понять, для кого эти риски представляют опасность.
Частных вкладчиков в настоящий момент у нас нет. Наши контрагенты не пострадают, потому что РЕПО не прямой риск «Вэб-инвеста».
Для акционеров это риск. Но они понимают, какой вид бизнеса они ведут. Уверен, что это понимает и риск-менеджмент, который эти риски контролирует.
– Название банка невольно вызывает ассоциации с ВЭБом, вашим главным конкурентом в борьбе за пенсионные накопления. Вы не задумываетесь о ребрэндинге?
А.В.: С пенсионными накоплениями работает управляющая компания КИТ. Для нее конкуренция с ВЭБом с названием никак не связана.
В принципе бизнес категории business-to-business (о КИТ в данном случае речи не идет) практически невосприимчив к ребрэндингу. Можно потратить миллионы долларов, нанимая крупную западную компанию, и никаких результатов не добиться.
Но мы о ребрэндинге думаем. Банк действительно немного устал жить с Интернетом в названии. Хотя нашим коллегам из брокерской фирмы «Ленстройматериалы», я думаю, гораздо сложнее.
Другое дело, что хочется иметь хороший вариант названия. И очень важен повод, позволяющий затеять переименование. Видимо, оно должно быть связано с какими-то существенными событиями в работе нашего банка. Например, с открытием новых направлений.
Как только у нас появятся вариант и повод, наверно, мы проведем ребрэндинг. Но это вовсе не связано с тем, что нас путают с ВЭБом. Может быть, вступим в союз с ВЭБом и просто сделаем заглавными еще две буквы. (Улыбается.)
– Каким образом вашему банку удается конкурировать с более крупными банками?
А.В.: Я недавно разговаривал с клиентами, которые строят розничную сеть. Они хотят выпускать облигации, поэтому к нам и пришли.
Я тоже пытался понять, как они хотят бороться за долю на рынке, поскольку магазинов у них на порядок меньше, чем у крупных розничных сетей. В чем их отличие?
Они отвечают: ни в чем. Просто есть возможность энергично работать. Всего 6% розницы контролируют сети. Рынок пустой. И наличие крупных игроков не подразумевает, что они никого не пустят. Есть крупнейшие розничные сети, но вполне можно создать новую – за счет интенсивности работы, за счет энергии.
В инвестбанкинге ситуация абсолютно аналогичная. И потом – кого мы называем здесь крупными банками?
Мы ни в коем случае не конкурируем по кредитам. А с точки зрения организации выпуска облигаций так уже все эмитенты понимают, что дело не в размерах организатора. Если год назад клиенты спрашивали: а почем вы разместите и сколько возьмете на себя, то сегодня уже в процессе переговоров такие вопросы снимаются. Наша задача – не купить все на себя, а раздать все на рынке. Сделать так, чтобы инвесторы оценили этого эмитента, а не выдавать псевдокредиты.
– В инвестбанкинге действительно многое определяется не столько финансовым, сколько интеллектуальным превосходством. Но чем больше гениев в банке, тем сложнее ими управлять.
А.В.: Если бы был большой коллектив гениев, было бы вообще здорово. Самое главное, что у нас есть – это люди, деньги и репутация.
Надо правильно мотивацию строить. Зачем управлять гением? Надо пользоваться возможностями, которые он имеет.
Некоторых своих коллег я бы назвал гениями. И чем больше убеждаешься, что они гении, тем меньше пытаешься ими управлять.
– Когда человек понимает, что окружающие оценили его интеллектуальные возможности по достоинству, его аппетиты начинают расти. Он нуждается в постоянной мотивации. Вы уверены, что сумеете постоянно мотивировать своих гениев таким образом, чтобы у них сохранялся интерес к сотрудничеству с «Вэб-инвестом»?
А.В.: Самый большой кусок моей работы – работа с людьми. Не управление ими, а именно мотивация. Большинство воспринимают данный термин исключительно в смысле денежного вознаграждения, но это далеко не так. Деньги – понятие общерыночное. Корпоративная эксклюзивность достигается другими способами. Какими, даже сам не знаю иногда.
Ребята, работающие у нас, понимают, что могут сделать здесь гораздо больше, чем в любом другом банке.
* признан в России иноагентом.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
