Валюта в режиме импровизации
Появление бумажной купюры «валюты БРИКС» в руках Владимира Путина вызвало фурор среди наблюдателей, хотя она и оказалась шуточной. Фото: Shatokhina Natalia / news.ru / Global Look Press
Жизнь заставит участников БРИКС придумать хоть что-то на руинах мировой финансовой системы — считает основатель телеграм-канала Angry Bonds Дмитрий Адамидов.
Форест Гамп, как известно, произнес проникновенную речь о войне во Вьетнаме, но поскольку милитаристы отключили микрофон, никто так и не узнал ее содержание. Кинолюбители в попытках докопаться до правды провели целое исследование: опрашивали исполнителя главной роли Тома Хэнкса, пытались читать по губам, но к единому мнению так и не пришли. В принципе, почти то же самое мы имеем в случае с валютой БРИКС. Да и не только с валютой.
Сама история создания данного объединения изобилует странностями. Начать с того, что сокращение БРИК (BRIC) было впервые предложено аналитиком Джимом О’Нилом в ноябре 2001 года в аналитической записке банка Goldman Sachs. Он объединил в акрониме четыре государства (Бразилия, Россия, Индия и Китай), которые на тот момент имели наибольший потенциал роста. Сама аббревиатура в английской транскрипции BRIC очень похожа на английское слово brick («кирпич»), и эта последовательность не случайна — таким образом подчеркивалось, что за счет роста этих стран во многом будет строиться дальнейший рост всей мировой экономики.
Я живо представляю себе следующий диалог:
— Джим, привет! Как у тебя дела?
— Я придумал новое политическое образование.
— Серьезно? И что же это?
— Это объединение стран — Бразилия, Россия, Индия и Китай.
— Но что между ними общего?
— Практически ничего. Ну а ты бы хотел, чтобы они воссоздали СССР? К тому же звучит забавно. Кирпичи … ха-ха-ха. Как панк-группа.
— Ты прав, отличная идея. И весьма остроумно.
Но в июне 2009 года в рамках Петербургского экономического форума БРИК была официально и весьма торжественно учреждена с участием министров экономики Бразилии, России, Индии и Китая. В 2010 году с присоединением ЮАР объединение превратилось в БРИКС, а в 2024 году с присоединением еще пяти стран новые буквы добавлять не стали, а добавили плюсик, и получилось БРИКС+.
Но если с конференциями, саммитами и декларациями все было неплохо, то на практике интеграция первое время шла крайне медленно, а временами и практически никак. Слишком разные интересы были у членов объединения, и до той поры, пока США не начали раскручивать конфронтацию одновременно и с Россией, и с Китаем, в БРИКС ничего особо не происходило.
В 2015 году учредили банк БРИКС (официальное название — Новый банк развития, НРБ) на замену Всемирного банка и примерно с теми же задачами, но масштаб финансирования у НБР до сей поры с ВБ не сопоставим. Во многом по тем же причинам: найти проекты, где нет даже потенциального конфликта интересов стран-участников, не так просто.
Но с 2018–2019 годов, когда началась первая торговая война США и КНР, дело пошло не в пример живее. Общий геополитический противник создал то, чего так не хватало организации, — возможность поставить внятные значимые цели и формировать осмысленную стратегию по их достижению.
Правда, нельзя сказать, что это далось организации легко. Проблема уперлась в Китай, который несмотря на углубляющийся конфликт с США, всерьез разрывать кооперационные связи не готов даже сейчас, после тарифной войны и обоюдных жестких заявлений. Так что идея создания единой валюты БРИКС изначально была трудно реализуема.
Тем не менее эта тема уже не первый год на повестке дня организации. люты в рамках БРИКС была озвучена в России в ходе заседания дискуссионного клуба «Валдай» в 2018-м.
Если коротко суммировать происходящее, то можно сказать, что Россия (в последнее время при поддержке Бразилии и ЮАР) ведет беспокоящий «огонь» по американским и европейским «партнерам». Все остальные страны тактично отмалчиваются.
США и Европа сначала демонстративно ничего не замечали, потом нарочито высмеивали, но в последнее время на фоне значительных успехов в уходе от доллара в расчетах между странами БРИКС (прежде всего, России и Индии) озаботились проблемой всерьез. Поэтому выпустили экспертов и пошел вал публикаций примерно следующего содержания (при поиске информации по теме был использован чат-бот ИИ):
По мнению многих российских и зарубежных ученых, объективные предпосылки в торгово-экономической сфере для создания единой валюты БРИКС сейчас отсутствуют. Среди проблем, препятствующих введению единой валюты, называют высокий уровень задолженности в Китае, сохранение мировой нефтедолларовой системы, геополитические противоречия внутри БРИКС и другие. По оценкам экспертов, новая валюта БРИКС может появиться не ранее 2050 года.
Все, с одной стороны, так и есть. Но США де-факто сейчас демонтируют и однополярный мир, и глобальную экономику, причем за последние пять лет добились такого «прогресса» в данном направлении, что предпосылки могут появиться сами собой в течение следующей пары-тройки лет, а нефтедоллар может уйти в прошлое так же стремительно, как и появился в 1986 году.
Одним словом, никакого 2050 года ждать не придется. Не потому, что страны БРИКС внезапно придут к консенсусу, а потому что жизнь заставит придумать хоть что-то на руинах мировой финансовой системы.
Несмотря на то, что существуют по меньшей мере четыре принципиально различных варианта организации новой валютной системы (замена доллара на юань, замена доллара на золото, замена доллара на корзину по типу SDR, переход к двусторонним валютным курсам среди 5–6 доминирующих макрорегиональных валют), а также бессчетное число их сочетаний, скорее всего, все опять пойдет в режиме импровизации, и политики будут просто фиксировать в документах ту реальность, которая сложится в результате обрушения финансовых и товарных рынков.
Поэтому на вопрос, какой может быть валюта БРИКС, хочется ответить словами Андрея Костина, сказанными, правда, совсем по другому поводу: невозможного мало. Любой она может быть. Причем ее функционал может меняться раз в три года по мере того, как будет меняться и состав участников БРИКС, и соотношение сил внутри объединения, и особенности процессов деглобализации, которые с большой вероятностью, начиная с 2035 года, перейдут с общемирового уровня на региональный и национальный.
Ясно одно: финансовая сфера будет активно и болезненно трансформироваться, причем вслед за материальным производством и мировой торговлей. Как бы ни хорохорились финансисты и ни мнили себя пупом земли, в периоды кризисов отчетливо видно, что на самом деле в экономике первично и кто кем вертит. Рано или поздно стабильность в данном вопросе, конечно же, наступит, возможно даже, это случится к 2050 году.
Но скорее всего, процесс будет идти по формуле Уинстона Черчилля: оптимальное решение обязательно будет найдено, но только после того, как перепробуют все остальные.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Еще по теме
