ВЭБ: 19 трлн рублей нужно России на зеленые проекты

— Практики ESG сильно различаются по экономическому наполнению и значению. Конечно, сейчас при выработке зеленой стратегии необходимо ориентироваться на те проекты, которые дадут экономическую отдачу если не сразу, то через пять лет.

Давайте посмотрим на промышленность, где сегодня актуально производство металлов с низким углеродным следом. Дорогая технология может дать существенное снижение себестоимости продукции, что, в свою очередь, позволит снизить риски от колебания рыночных цен. Плюс экономия энергоресурсов. То есть бизнес руководствуется тем, что новый способ производства будет дешевле, чем высокоуглеродная альтернатива.

Еще одна популярная зеленая тема — городской электротранспорт. Как житель Москвы, могу сказать, что техника действительно более экологичная. Но это не единственный бонус: по эффективности электромотор сравнивается с двигателем внутреннего сгорания, даже если запитан электричеством, выработанным самым неэффективным способом, — от угольной станции. Но у нас же есть современные генерирующие мощности, и если пересчитать показатели с учетом фактического российского энергетического микса, то технология сразу становится более выгодной.

Или социальная история — компания строит завод в Усть-Луге, но ему нужно много квалифицированных кадров, а чтобы привлечь людей переехать туда из других регионов, нужно предложить им условия жизни лучше, чем есть сейчас там, где они живут. То есть бизнес должен инвестировать в создание комфортной городской среды, строительство современного жилья — это фактор выживания компании.

— Есть эксперты и консультанты, ВЭБ сам пользовался услугами компании из большой четверки, которые сейчас работают на нашем рынке под другим именем. Их помощь заключалась в том, чтобы дать всю палитру ESG-решений, которые используют финансовые организации в мире. Дальше мы смотрим и выбираем, что просто звучит красиво, а что может принести реальную пользу. Например, то, что у нас пока не реализовано, — инициатива по привлечению вчерашних выпускников вузов без опыта работы. Это одновременно польза сообществу, так как дает возможность соединить академический фундамент и практические навыки, и выгода для бизнеса: молодые специалисты — это свежий взгляд на бизнес-процессы, с которого начинаются инновации.

— Их становится все больше в каждой нише. Если говорить про банки, то акцент — на социальных аспектах: если компания четко выполняет все, что ей предписывает российских трудовой кодекс, то по мировым меркам она весьма ESG-продвинута.

Простой пример — соотношение зарплат мужчин и женщин, в России разница если и есть, то незначительная, в Великобритании — в разы.

Для промышленности значение будут иметь другие аспекты: позволяют ли используемые технологии производить более конкурентоспособную продукцию и насколько критичен запрос на экологичность для рынков реализации.

Сегодня тема становится глобальной: даже китайским партнерам нужно рассказывать про свой углеродный след.

— Если мы с вами говорим про ESG полезное, то ответ — да. У Минпромторга есть программа поддержки наилучших доступных технологий. Власть говорит бизнесу: получайте субсидии и внедряйте эффективные, ресурсосберегающие технологии — сможете меньше потреблять и больше производить. Сейчас прорабатывается вопрос регуляторных послаблений для финансирования и других ESG-проектов, так как более эффективный бизнес обеспечивает большую экономическую стабильность. Но это зависит от того, сможет ли ЦБ либерализовать свое отношение к кредитованию банками таких проектов.

— Мы сейчас прорабатываем этот вопрос, есть определенные подвижки.

— Наша оценка потенциала российской экономики с точки зрения потребности в новых технологиях — 19 трлн рублей до 2030 года. Больше всего, порядка 7 трлн рублей, может «переварить» городская экономика — в первую очередь модернизация систем теплоснабжения и утилизации отходов. Примерно 4 трлн рублей — это высокотехнологичная промышленность, то есть внедрение новых технологий в старых отраслях.

Планы на 5,5 трлн рублей — в низкоуглеродной энергетике. И потенциал в 2,5 трлн рублей — в новых отраслях, то, что связано с водородом и редкоземельными металлами. Пока скромная оценка, так как в случае с водородом еще не на все технологические вопросы есть ответы, поэтому сделать проекты однозначно выгодными не получается.

— Нет, скорее можно говорить, что есть проекты, которые приносят прямую и быструю экономическую выгоду, и проекты, по сути, благотворительные. Последние пока в нашу стратегию вписываются сложнее, так как государство конкретизирует нашу задачу — предоставление возвратного финансирования. Мы даем заемные средства, чтобы бизнес их эффективно освоил, начал зарабатывать и погасил кредит.

— Это было проблемой, когда российский бизнес ориентировался на внешние рынки и действовал в логике: давайте скажем, что мы ESG, и нам кто-то за это что-то даст.

Но сейчас экологические или социальные проекты реализуются, чтобы самим жить лучше и больше зарабатывать. Сам себя не обманешь. В конце концов, если топ-менеджмент использует неэффективную или опасную технологию, уже в конце этого же года он увидит убытки в финансовой отчетности. Вы можете везде рассказывать, какой вы хороший работодатель, но если сотрудники от вас уехали в Тобольск или Дзержинск, то где-то вы ошиблись.

— Если смотреть на количество займов — то это города. Первыми реализуются проекты, где «горит» и чувствуется — есть проблемы с водоочисткой, канализацией, транспортом. Большой потенциал — для предотвращения теплопотерь, но в этих случаях чуть сложнее почувствовать ценность таких технологий. Мы ищем ESG-проекты в области теплоснабжения и очень рассчитываем на помощь наших сестринских институтов развития из Сколково. Компании из их экосистемы способны привнести готовые технологические решения, которые недорого внедрять.

Финансирование строительства школ — чистой воды направление S из ESG.

Промышленных проектов сильно меньше в штуках, но в деньгах они, естественно, больше. Самые популярные направления — химия, нефтехимия, в частности, технологии более высокого передела в переработке газа.

— Было локальное замедление, но оно было связано с высокой ставкой, сейчас заметна положительная динамика, так как ставка приблизилась к комфортному для бизнеса показателю — не выше 10%. И банки, и компании с надеждой смотрят на те меры, что принимают правительство и Банк России.

— Самый яркий пример — с офисной бумагой. Мы посчитали, сколько тратим бумаги, просто сняв статистику с принтеров, и пришли к выводу, что печатаем много презентаций и материалов к встречам. ВЭБ запустил кампанию по популяризации бумажной экономии: сложили колонны из пачек бумаги, которые тратим в день и за квартал, пересчитали в деревьях и призвали «собраться». Но исключительно слов недостаточно. Как и в ситуации с раздельным сбором мусора: будет работать, только если поставить удобные контейнеры с разделителями и дать понятную инструкцию.

Задача была сделать удобным отказ от распечатки документов. То есть мы рассказывали, как сохранить документы к встрече на планшете, как передать материалы и сделать их видимым, будучи внутри корпоративной сети и за ее периметром. Получилось не сразу, пробовал на себе. Что-то меняли, более понятно объясняли, закупали «железки» и переходники. Сейчас вижу, что перестала расти гора черновиков, которые я ранее приносил со встреч и складывал на столе.

— Вопрос в мотивации. Быть ответственным — это сделать шаг, усилие. Да, государство в силах сделать так, чтобы вырабатывать ответственные привычки было проще. Но подходит момент, когда ESG-переход становится неизбежным. По мере того, как все больше компаний внедряют зеленые практики, конкурентное преимущество превращается в конкурентную необходимость.

Например, все больше компаний осознают выгоду по интеграции в рабочие процессы молодых мам через предложение гибкого графика. Если 15 лет назад это практиковали только некоторые иностранные игроки, пять лет назад начали внедрять крупнейшие отечественные компании, сейчас тренд ширится. Бизнес понимает, что все приличные люди так делают: если мы не будем, то просто потеряем 15% сотрудников.