Великая депрессия: кризис, изменивший мировую экономику
Памятник, посвященный эре Великой депрессии — часть мемориала Ф.Д.Рузвельта в Вашингтоне. Фото: Mel Longhurst / Impact Photos / Global Look Press
Американский инвестор Джим Роджерс в ряде интервью в начале 2025 года предупредил о высокой вероятности наступления мирового экономического кризиса масштаба Великой депрессии. По его мнению, главными причинами грядущей рецессии станут рекордно высокий государственный долг ведущих экономик — США (свыше $36 трлн), Китая, Японии и Германии, — а также разворачивание торговых войн, прежде всего со стороны США.
В истории мировой экономики есть поворотные события, после которых финансовые системы, структура экономики и сама сущность капитализма претерпевают кардинальные изменения. Великая депрессия 1929–1939 годов, безусловно, входит в их число. Это был не просто экономический спад — это был системный кризис, потребовавший переосмысления роли государства в рыночной экономике.
Великая депрессия — беспрецедентный по своим масштабам экономический кризис. Он начался с биржевого краха в США в 1929 году, быстро охватил все страны с рыночной экономикой и продолжался волнообразно вплоть до 1939 года.
По словам экономиста Василия Колташова, последствия Великой депрессии были проявлением кризиса перепроизводства и переинвестирования капиталов, прежде всего, в реальной экономике. Однако существовал целый комплекс взаимосвязанных причин этого системного кризиса, и перепроизводство товаров при недостаточном спросе было лишь одной из них.
Предпосылки: «золотые» двадцатые и иллюзия вечного процветания
Чтобы понять причины столь масштабного кризиса, необходимо рассмотреть десятилетие, предшествовавшее ему — «ревущие двадцатые», период кажущегося безграничного экономического роста и процветания.
После Первой мировой войны американская экономика значительно укрепила свое влияние, особенно на европейском рынке, став настоящим мировым экономическим лидером. Это был период безудержного и беспечного роста рыночной экономики. Предприниматели, ощутив безграничную свободу, не считались с рисками и впадали в крайности — тем самым невольно создавая предпосылки для будущего обвала.
«Почти нерегулируемые банки охотно штамповали весьма условно обеспеченные кредиты — рассказывает историк и американист Сергей Станкевич. — По обе стороны океана открывались все новые и новые предприятия, снижались налоги, возник большой спрос на рабочую силу. Казалось, наступило время земного блаженства, уходили в прошлое бедность, дефицит, преступность. Тут-то и ждала западня».
Крах случился 24 октября 1929 года. Этот день вошел в историю как «Черный четверг»: обвальное падение курсов акций привело к потере на бирже $10 млрд — колоссальной суммы по тем временам (ВВП США в 1929 году составлял около $105 млрд). За ним последовали «Черный понедельник» (28 октября) и «Черный вторник» (29 октября), когда произошло окончательное обрушение рынков.
Аналитики выделяют целый комплекс взаимосвязанных факторов, приведших к этой катастрофе. Но если несколько упростить, то можно выделить основные:
американская промышленность радикально изменила способ производства, перейдя на массовое конвейерное производство по системе Форда, что существенно увеличило предложение товаров при недостаточном росте платежеспособного спроса;
биржевые спекуляции достигли беспрецедентных масштабов. Уолл-стрит стала прибежищем для тысяч спекулянтов, действовавших в отсутствие необходимого регулирования. Стоимость акций многих компаний в десятки раз превышала реальную, на бирже образовался огромный спекулятивный пузырь, разрыв которого был лишь вопросом времени;
системные проблемы в банковском секторе, где отсутствовало эффективное регулирование и система страхования вкладов, что усилило панику при первых признаках кризиса.
Масштабы катастрофы
Последствия биржевого краха были поистине катастрофическими. «Черный вторник» повлек за собой банкротство предприятий и банков, обвал ВВП, дефляцию. В Соединенных Штатах наступил настоящий коллапс промышленности, а безработица охватила четверть трудоспособного населения (24–25 %).
Парадокс ситуации заключался в том, что причиной кризиса стало именно изобилие, а не дефицит. Именно поэтому происходящее не могли понять даже в высших политических кругах США.
«Один из сенаторов того времени искренне недоумевал: „Почему у нас кризис? У нас же изобилие всего. Откуда тогда кризис?“ Действительно, в США было множество машин, механизмов, продуктов питания — но именно этот избыток и стал одной из фундаментальных причин экономического краха», — поясняет Василий Колташов.
Сложившаяся ситуация ясно показала: само по себе изобилие товаров не является достаточным условием для устойчивого развития экономики, если эти товары нет возможности продать. «Сохранились пора зительные документальные свидетельства массового уничтожения никому не нужных товаров», — отметил Сергей Станкевич.
Великая депрессия, начавшись в США, быстро приобрела характер глобального экономического потрясения, хотя проявлялась с различной интенсивностью в разных регионах мира.
Колониальные империи — Великобритания и Франция — смогли несколько смягчить негативные последствия кризиса за счет своих заморских владений. Используя административные и экономические рычаги, метрополии ограничивали доступ колониальных товаров на свои рынки, фактически перераспределяя кризисную нагрузку на периферию империй. Этот механизм «экспорта кризиса» имел долгосрочные политические последствия: он значительно ускорил рост освободительных движений, особенно в Индии и во французских владениях в Азии и Африке.
Наиболее драматичный сценарий наблюдался в странах, экономика которых была сильно зависима от международной торговли. Германия, лишенная возможности экспортировать свою продукцию на традиционные рынки, столкнулась с тяжелым внутренним кризисом. Япония также испытала экономические трудности из-за сворачивания международной торговли, что усилило структурные проблемы ее экономики, зависимой от импорта ресурсов.
Важно понимать, что милитаризация экономик Японии и Германии началась задолго до Великой депрессии — еще в начале XX века. Однако экономический кризис усилил эти тенденции и ускорил приход к власти режимов, сделавших ставку на военную экспансию как способ решения экономических проблем.
Таким образом, экономический протекционизм развитых стран, первоначально направленный на защиту национальных рынков, косвенно способствовал формированию предпосылок для Второй мировой войны, создав условия для радикализации политических режимов в ряде стран.
Вложения в масштабные инфраструктурные проекты стали одним из основных рецептов выхода американской экономики из кризиса. Фото: U.S. National Archives and Records AdministrationОт Гувера к Рузвельту: эволюция антикризисного управления
Антикризисная стратегия администрации президента Герберта Гувера, пришедшего к власти в 1929 году, основывалась преимущественно на классических инструментах экономической политики. Это была попытка защитить национальный рынок с помощью протекционизма, повышения тарифов и заградительных пошлин, а также стимулировать экономику через государственные контракты и инфраструктурные проекты. Знаковым символом этой политики стало строительство плотины Гувера на реке Колорадо — масштабного инфраструктурного объекта, призванного одновременно создать рабочие места и обеспечить долгосрочное развитие юго-западных штатов.
Однако традиционный антикризисный инструментарий оказался неадекватен масштабу проблемы. К 1932 году экономика США достигла дна — с беспрецедентной безработицей, растущим социальным напряжением и фактическим коллапсом прежней модели хозяйствования.
ВВП страны к 1933 году сократился на 30 % по сравнению с 1929-м, доля безработных составила 24,9 %, промышленное производство сократилось более чем на 45 %, разорились более 9 тыс. банков (из примерно 25 тыс. в 1929-м). Индекс Доу-Джонса рухнул с 381 пункта (сентябрь 1929-го) до 41 пункта (июль 1932 года) — снижение составило 89 %.
Стало очевидно, что необходим принципиально новый подход к управлению экономикой.
Переломным моментом в борьбе с Великой депрессией стало избрание Франклина Делано Рузвельта президентом США в ноябре 1932 года (вступил в должность в марте 1933 года). Первые сто дней администрации Рузвельта ознаменовались беспрецедентной законодательной активностью: через Конгресс США была проведена серия фундаментальных законов, создавших принципиально новую систему регулирования товарных и финансовых рынков.
«Новый курс» Рузвельта, отмечает Василий Колташов, носил комплексный характер: он включал как меры по ограничению перепроизводства (особенно в сельском хозяйстве, где даже уничтожались излишки продукции), так и масштабные программы создания рабочих мест. Правительство финансировало не только традиционные инфраструктурные проекты, но даже и культурные инициативы: организацию государственных оркестров, создание исторических и туристических справочников, поддержку искусства.
Важнейшим аспектом политики Рузвельта, как отмечал экономист Пол Кругман, стало значительное увеличение государственных расходов на инфраструктурные проекты — строительство дорог, мостов, электростанций и других объектов. Это давало двойной эффект: и создание рабочих мест, и формирование основы для будущего экономического роста.
Ключевыми элементами антикризисной стратегии стали банковская реформа и установление жесткого контроля над финансовой системой. Решительные меры Рузвельта по преодолению банковского кризиса заложили основу финансовой стабильности США на многие десятилетия: вплоть до дерегуляции 1990-х годов американские банки были существенно ограничены в спекулятивной деятельности.
Сергей Станкевич отмечает принципиальную важность «Нового курса» для экономической науки и практики: массовые общественные работы и активное государственное вмешательство в экономику заложили основы кейнсианской модели, которая доминировала в экономической политике западных стран до 1970-х годов. Капитализм приобрел новое качество — способность к саморегулированию через государственные институты.
Одним из важнейших последствий Великой депрессии стало усиление роли государства в экономике США. Страна трансформировала свою экономическую модель — от практически нерегулируемого рынка к системе активного государственного вмешательства и контроля при сохранении рыночных основ хозяйствования.
«Рузвельт стал сильной политической фигурой, способной направлять экономику в нужное русло, несмотря на сопротивление капитала. Администрация буквально командовала бизнесом, готовя экономику к возможным будущим потрясениям», — пояснил Василий Колташов.
Рузвельт стал сильной политической фигурой, способной направлять экономику в нужное русло, несмотря на сопротивление капитала. Президентская администрация буквально командовала бизнесом. Фото: U.S. National Archives and Records AdministrationСССР и США: экономическое сотрудничество
Особого внимания заслуживает экономическое взаимодействие СССР и США в период кризиса. По словам Василия Колташова, все страны мира в их отношениях с кризисной Америкой можно условно разделить на две категории. К «плохим» относились государства, пытавшиеся продать свои товары на американском рынке и получить прибыль за счет бедствующей экономики. Ко второй категории — «хорошим» — экономист причисляет те страны, что покупали американские товары, не стремясь много продавать самим США.
«Такой „хорошей“ страной номер один оказался Советский Союз», — пояснил Колташов. В то время, когда Япония пыталась продавать в США свой шелк, Германия — продукцию машиностроения, а Франция — вино, Советский Союз выступал в роли покупателя. Причем покупал он целыми заводами и огромными индустриальными проектами, готовый платить за то, что в самих США уже не пользовалось спросом.
Это совпадение интересов было связано с тем, что в СССР шла форсированная индустриализация. В условиях, когда американская промышленность не нуждалась в расширении, советские заказы на станки, оборудование и целые заводы стали значительной поддержкой для американской машиностроительной промышленности.
Важно отметить, что сама индустриализация в СССР началась еще до Великой депрессии и была обусловлена внутренними экономическими и политическими причинами, а не мировым кризисом. Аналогично и отказ от НЭПа, и начало коллективизации были в значительной степени независимыми процессами, хотя глобальный кризис и оказал на них определенное влияние, особенно через изменение конъюнктуры мировых цен на сельскохозяйственную продукцию.
Великая депрессия: уроки через призму десятилетий
Системный анализ Великой депрессии 1929–1939 годов показывает как механизмы формирования системных рисков, так и стратегии их преодоления. События почти вековой давности сформировали фундаментальные принципы макроэкономического регулирования, актуальные и сегодня.
На основе исследований современных экономистов, включая нобелевских лауреатов Джозефа Стиглица и Пола Кругмана, а также историков экономики, можно выделить несколько ключевых уроков этого периода.
Необходимость эффективной системы контроля финансовых рынков. Сергей Станкевич подчеркивает, что современный капитализм выработал определенный иммунитет против масштабных потрясений благодаря встроенным механизмам саморегуляции и государственного надзора. Эффективное регулирование финансовых рынков — не ограничение свободы предпринимательства, а необходимое условие его устойчивого развития.
Критическая важность баланса производства и потребления. Василий Колташов отмечает парадоксальную природу кризиса перепроизводства: экономическая система должна обеспечивать не только производственные возможности, но и соответствующий им платежеспособный спрос. Современные методы управления производственными мощностями и системы прогнозирования спроса разрабатываются с учетом этого урока.
Значение увеличения государственных расходов в период кризиса. Как подчеркивал Пол Кругман, одним из важнейших уроков Великой депрессии стало понимание необходимости не сокращения, а увеличения государственных расходов в период кризиса, особенно на инфраструктурные проекты, создающие мультипликативный эффект для экономики.
Ценность международной кооперации при преодолении глобальных вызовов. Прецедент экономического сотрудничества между идеологически противоположными системами США и СССР демонстрирует возможности прагматичного партнерства даже в условиях геополитического противостояния. В современном контексте этот опыт особенно актуален при решении глобальных экономических проблем.
Деструктивный потенциал неконтролируемых спекуляций. Биржевые спекуляции, оторванные от фундаментальных экономических показателей, могут создавать финансовые пузыри, разрушительные для реальной экономики. Современные системы мониторинга финансовых рынков направлены на раннюю диагностику подобных дисбалансов.
Эффективность гибкого и адаптивного государственного регулирования. Эволюция антикризисной политики США от традиционных мер Гувера к инновационному «Новому курсу» Рузвельта иллюстрирует необходимость адаптации регуляторных подходов к меняющимся экономическим реалиям.
Почему же от рузвельтовских принципов регулирования экономики отказались к 1970-м годам? По мнению Джозефа Стиглица, период относительной стабильности, созданный регуляторными механизмами «Нового курса», парадоксальным образом породил иллюзию, что рынки способны к эффективному саморегулированию без государственного вмешательства. Нефтяной кризис 1973 года и последовавшая за ним стагфляция подорвали доверие к кейнсианской модели и открыли дорогу неолиберальным экономическим концепциям.
Можно ли рассматривать нынешний системный мировой кризис как следствие этого отказа от регулирования? Многие современные экономисты, включая Тома Пикетти и Джозефа Стиглица, отвечают утвердительно. Финансовый кризис 2008 года, по их мнению, продемонстрировал опасность дерегулирования финансовых рынков и возвращения к практикам, аналогичным тем, что привели к Великой депрессии.
Реально ли воспользоваться старыми рецептами в новых условиях? Частично да, но с учетом изменившихся реалий глобальной экономики. Цифровизация, автоматизация производства, глобальные цепочки поставок существенно трансформируют как природу экономических кризисов, так и инструменты их преодоления. Однако фундаментальные уроки о необходимости баланса между свободным рынком и государственным регулированием, об опасности неконтролируемых финансовых спекуляций, о важности поддержания платежеспособного спроса сохраняют свою актуальность.
Как когда-то сказал Марк Твен, «История не повторяется, но часто рифмуется». Великая депрессия не повторится в точности, но изучение ее механизмов и уроков помогает лучше понимать системные риски современной экономики и разрабатывать более эффективные стратегии их преодоления.
Еще по теме
