Top.Mail.Ru
архив

Афганский синдром

Я пишу эти строки в Панджшерской долине Афганистана недалеко от линии фронта, которая разделяет силы Северного альянса и талибов. Может быть, через несколько дней после того как читатели откроют этот номер журнала (а может, и гораздо быстрее) произойдет то, чего с тревогой ожидает весь мир, и события будут развиваться по неведомому нам сценарию. А пока жизнь идет своим чередом. Сегодня я расскажу моим российским читателям занимательную историю о том, что происходит на севере Афганистана. Это типично афганская история, но она реально подтверждает действенность рыночных законов. Несколько недель назад за один доллар в деревне Джабул-Сарай, которая находится в нескольких десятках километров от Кабула у самой линии фронта, можно было получить 70 тыс. афгани – местной валюты. Она давно уже ничего не стоит, удерживаясь на плаву только за счет того, что крестьяне с юга Афганистана, продающие выращенный ими опий, требуют, чтобы им платили в афгани. Другие деньги для них ровным счетом ничего не значат. Они ведь не летают самолетами международных авиалиний и не отправляются за покупками в Эмираты. Все необходимое они приобретают на рынках Кандагара. Несмотря на такое безразличие населения к иностранной валюте, официальный курс афгани неуклонно падал. Потом настал день 11 сентября, и слово «война» стало новой универсальной валютой, перед которой отступили на второй план все другие валюты. Все сочли, что именно эта валюта спасет их от крушения, ведь война – это самый лучший бизнес (для тех, кто ее начинает и кто одерживает в ней победу). В Панджшерскую долину, куда годами не ступала нога иностранца, и где не знали, что такое доллар, вдруг зачастили десятки журналистов, операторов, фотографов, политических комментаторов, агентов спецслужб и разного рода искателей приключений. Что между ними общего? А то, что все они привезли с собой доллары. И немало долларов. Так что зеленые банкноты стали дешеветь на глазах. Чем больше прибывало журналистов, тем ниже опускался курс доллара к афгани. Доллар стоил 70 тыс. афгани? Да, стоил, но какое-то время спустя он подешевел до 36 тыс. афгани за доллар, то есть практически вдвое. Чтобы лучше разобраться в этой ситуации, я произвел кое-какие расчеты. Носителями долларов в данном районе, население которого составляет примерно 300 тыс. жителей, являются около 300 человек. Каждый из них (исхожу из собственных расходов и пытаюсь вывести среднюю величину) тратит около сотни долларов в день – на переводчика, транспорт, питание. В месяц получается $3000. Умножаем на 300 и получаем $900 тыс., которые были инвестированы в местную, преимущественно аграрную экономику меньше чем за месяц. Другими словами, на каждого жителя долины (включая многочисленных детей) приходится порядка $3 в месяц. Говорят, что доход на душу населения долины вырос втрое. А это означает, что десятки тысяч людей могут позволить себе то, о чем вчера и не мечтали: новую мотыгу, тележку, пару приличной обуви, немного мяса. Это означает, что они формируют минимальный потребительский рынок, стимулируя, в свою очередь, торговлю и ремесленные промыслы, в результате чего станут производиться и продаваться какие-то полезные в хозяйстве вещи, а не только оружие. Доллар, как и несколько недель назад, остается вожделенной мечтой любого афганца, но, поскольку в обращении стало больше наличных долларов, то и курс американской валюты к афгани стал вдвое ниже. А экономическая ситуация в районе несколько улучшилась. Однако эта история навевает на меня грустные мысли. Я смотрю на оборванных и грязных афганских детей. Многим из них суждено умереть, так и не став взрослыми: здесь нет лекарств, врачей и больниц, которые спасли бы их от многочисленных болезней. Даже с учетом резкого снижения курса доллара, американская валюта здесь стоит в сотни раз больше, чем в Москве или Париже. Но мы, богатые и благополучные, не в силах отказать себе ни в чем. А ведь нужно совсем немного, чтобы спасти этих детей, а заодно и нас самих. Потому что наша несправедливость и наш эгоизм представляют угрозу и для нас. Приходит время, когда, по словам великого Геродота, не сыновья будут хоронить своих отцов, а отцы – сыновей. Если только не наступит внезапное прозрение у всего человечества. Но пока что я вижу только военные приготовления и взмывающие в воздух боевые самолеты. И то, как огромные суммы в долларах тратятся на войну.

Еще по теме

архив
«Агрессивная ценовая политика в наши планы не входит»
Крупнейшая корейская автомобилестроительная компания Hyundai активно готовится к новому наступлению на российский рынок. Реформирована дилерская сеть, обновляется модельный ряд. Этим летом стартовал производственный проект Hyundai в Таганроге, где на заводе ростовской ФПГ «Донинвест» будут собирать седаны Accent. Рассказать о планах корейской компании в России обозреватель «Ко» Андрей Цыбульский попросил главу представительства Hyundai Motor Хюн Ки Байка.   «Ко»: В первом полугодии продажи Hyundai составили всего 357 автомобилей. Результат весьма скромный. К примеру, дилеры вашего дочернего предприятия Kia продали в России гораздо больше машин. Чем это объясняется? Хюн Ки Байк: Как вы, должно быть, знаете, Hyundai Motor Company начала продавать свои автомобили в России еще в 1992 году. Торговля велась через международный торговый дом Hyundai Corporation. К 1997 году Hyundai продавал на российском рынке до 4 – 5 тыс. машин ежегодно. Однако экономический кризис 1998 года серьезно ухудшил наши позиции в России. Фактически мы смогли возобновить деятельность лишь в конце 1999 года, когда открылось российское представительство Hyundai Motor. Московский офис координирует работу не только российских дилеров, но и партнеров Hyundai на Украине, в Белоруссии, странах Балтии и других республиках бывшего СССР. Минувший год прошел в заботах о создании дилерской сети, и реальные продажи начались лишь в этом году. Результаты первых шести месяцев, действительно, скромны, однако мы уверены, что со временем дилеры смогут продавать больше машин. «Ко»: Сколько автомобилей Hyundai Motor намерена продать в России в этом году? Х.Б.: В этом году наша цель – продать 2,5 тыс. автомобилей. А в 2002 году Hyundai планирует довести российские продажи до 10 тыс. машин. Естественно, эти цифры включают в себя и автомобили местной сборки. «Ко»: Сколько дилеров имеет Hyundai на российском рынке, планируется ли дальнейшее расширение сети? Х.Б.: На сегодняшний день в России у Hyundai Motor Company семь официальных дилеров: три в Москве, два в Санкт-Петербурге и еще по одному партнеру в Саратове и Екатеринбурге. Все эти компании имеют солидный опыт в автобизнесе, и мы уверены, что совместными усилиями нам удастся поднять продажи и укрепить рыночные позиции Hyundai в России. Мы не думаем, что существующую дилерскую сеть необходимо расширять, однако всячески приветствуем попытки дилеров создавать собственные субдилерские сети. «Ко»: Отличается ли ценовая политика Hyundai в России от ценовой политики, проводимой компанией на других рынках – в частности, существуют ли специальные цены для российских дилеров? Х.Б.: Hyundai Motor ежегодно экспортирует около миллиона автомобилей. Благодаря образцовому соотношению цены и качества наши машины пользуются заслуженным признанием у автомобилистов 180 стран. Тем не менее мы постоянно работаем над дальнейшим повышением качества производимых автомобилей, создавая новые модели с использованием самых современных технологий. В этой связи мы не рассматриваем агрессивную ценовую политику в качестве определяющего фактора в борьбе за клиента. «Ко»: Этим летом ваша компания договорилась с ФПГ «Донинвест» о сборке автомобилей Hyundai в Таганроге. Сколько машин вы планируете собирать? Х.Б.: Соглашение с ФПГ «Донинвест» было подписано в феврале 2001 года, а реальное производство начато в середине июля. До конца года ТагАЗ планирует собрать примерно 3,5 – 4 тыс. автомобилей модели Hyundai Accent, а в 2002 году ожидаемый объем выпуска составит 8 тыс. автомашин Accent. «Ко»: Откуда приходят в Таганрог сборочные комплекты? Будет ли локализовано производство комплектующих? Х.Б.: Сегодня комплектующие для сборки производятся в Корее, однако с течением времени «Донинвест» планирует частично локализовать их производство. «Ко»: Планируете ли вы расширять модельный ряд на ТагАЗе? Х.Б.: В будущем мы не исключаем возможности появления новых моделей. Однако сегодня говорить об их выпуске на ТагАЗе, боюсь, рано. Если проект будет развиваться успешно, мы обязательно обсудим этот вопрос с нашим ростовским партнером.
«Агрессивная ценовая политика в наши планы не входит»
архив
Серп и доллар
За то, что Россия поддержала позицию Ирака относительно новых условий программы «Нефть в обмен на продовольствие», Саддам Хусейн пообещал предоставить российским нефтяным компаниям особые привилегии. Воистину друзей в международной политике нужно выбирать с умом: нефтяные ресурсы Ирака неисчерпаемы, а Запад из-за абстрактных политических и моральных соображений сам ограничивает себе доступ к этим богатствам. Коммерсантам даже на руку то обстоятельство, что Хусейн диктатор, а экономика Ирака не отличается либерализмом: раз выполнение контракта контролируется самим диктатором, то чиновники не будут вымогать взяток, рабочие не потребуют повышения зарплаты, а попытки конкуренции будут задушены в самом зародыше. Гением такого рода был Арманд Хаммер – американец, который воплотил в жизнь мечту любого бизнесмена о монополии не где-нибудь, а в тоталитарной советской России.
Серп и доллар