Доллар против БРИКС: может ли Трамп остановить дедолларизацию?
Фото: Chris Kleponis - Pool via CNP / Keystone Press Agency / Global Look Press
31 января 2025 года Дональд Трамп сделал заявление, которое всколыхнуло международные финансовые рынки. Президент США пригрозил ввести стопроцентные тарифы против стран БРИКС, если они продолжат попытки заменить доллар альтернативными валютами в международных расчетах. Это заявление прозвучало на фоне растущей доли юаня в международных расчетах, достигшей 4,5% в системе SWIFT, и увеличения торговли в национальных валютах между странами БРИКС до 65%. За очередными громкими словами американского лидера скрывается вопрос: насколько реальна угроза гегемонии доллара со стороны развивающихся экономик? И, главное, способны ли административные меры остановить естественные экономические процессы?
Чем вдруг стал опасен БРИКС?
То, что начиналось в 2001 году как маркетинговый акроним первых букв Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР от главного экономиста Goldman Sachs Джима О'Нила, превратилось в одну из самых влиятельных экономических коалиций современности. БРИКС прошел путь от неформального клуба пяти развивающихся экономик до мощного альянса, объединяющего девять стран после присоединения в 2023 году Египта, Эфиопии, Ирана и ОАЭ, а в начале 2025 года — Индонезии.
Сегодня расширенный БРИКС представляет собой не просто группу стран с быстрорастущими экономиками, а альтернативный центр силы в многополярном мире. И именно эта трансформация вызывает растущее беспокойство в Вашингтоне. Показательно, что угрозы Трампа прозвучали на фоне беспрецедентного усиления экономического влияния блока.
Впрочем, внутри самого БРИКС ситуация далека от идиллии. Россия, находящаяся под санкционным давлением, активно продвигает идею дедолларизации, в то время как Индия и Бразилия занимают более осторожную позицию, учитывая значительную долю их экспорта в США — 18% и 11% соответственно. А Китай, выступающий де-факто экономическим лидером объединения, в свойственной ему манере плавно и методично продвигает юань как альтернативу доллару в международных расчетах.
Этот внутренний расклад важен для понимания того, насколько реалистичны угрозы Трампа. По данным, которые приводит РБК, страны БРИКС действительно демонстрируют впечатляющий прогресс в снижении зависимости от доллара: доля кредитования в американской валюте резидентами БРИКС снизилась до 55% в начале 2024 года с 67% в 2016 году. Однако этот процесс идет неравномерно и во многом зависит от политической воли отдельных стран-участниц.
В риторике Трампа присутствует фундаментальное противоречие, на которое обратило внимание агентство Reuters. Стремление сохранить глобальное доминирование доллара плохо сочетается с его же планами по сокращению внешнеторгового дефицита США. Достижение второй цели неизбежно потребует ослабления американской валюты, что противоречит первой задаче.
При этом сам механизм контроля над использованием доллара в международной торговле вызывает серьезные вопросы. Как отмечает в комментарии РБК руководитель Центра макроэкономических исследований «Сбера» Олег Шибанов, США действительно могут отслеживать долларовые транзакции через свои банки, но контроль над расчетами в других валютах возможен только через анализ общедоступной статистики внешней торговли.
Техническая сторона дедолларизации
В настоящее время основной объем международных транзакций проходит через систему SWIFT, где доллар остается доминирующей валютой. Однако уже формируются альтернативные каналы: российская СПФС, китайская CIPS, и система расчетов БРИКС Pay, находящаяся в разработке. Технический вызов заключается в обеспечении совместимости этих систем и поддержании необходимой скорости транзакций.
Технические сложности перехода на альтернативные валюты заключаются в необходимости создания новой инфраструктуры клиринга и взаиморасчетов. Требуется обеспечить бесперебойную работу системы конвертации валют в режиме реального времени.
Кроме того, есть проблема ликвидности. Для эффективной работы альтернативных валют нужны достаточные объемы торгов и развитые рынки производных финансовых инструментов.
SWIFT пока сохраняет позиции основного канала международных расчетов, обрабатывая более 42 миллионов сообщений ежедневно. Альтернативные системы развиваются, но пока существенно уступают по объему операций. Китайская CIPS обрабатывает около 2% международных платежей, российская СПФС — менее 1%.
Основные технические барьеры:
необходимость унификации стандартов передачи финансовых сообщений;
обеспечение мгновенной конвертации валют;
создание единых протоколов безопасности;
разработка механизмов урегулирования споров;
интеграция с существующими банковскими системами.
Эти технические аспекты демонстрируют, что процесс дедолларизации требует не только политической воли, но и решения комплекса технологических задач и гигантских инвестиций в инфраструктуру.
Более того, сама угроза введения стопроцентных тарифов выглядит обоюдоострым оружием. Учитывая, что страны БРИКС являются крупнейшим экспортером товаров в США, подобные меры нанесут серьезный удар по американской экономике. По мнению ведущего аналитика Freedom Finance Global Натальи Мильчаковой, в современном взаимосвязанном мире такие жесткие торговые ограничения могут оказаться неэффективными — достаточно вспомнить ограниченное влияние нефтяного эмбарго против Ирана и Венесуэлы.
Однако было бы ошибкой недооценивать возможности американской администрации. США обладают широким набором инструментов давления — от санкций до манипулирования доступом к своему рынку. Показательно, что многие индийские банки, как отмечают эксперты, глубоко интегрированы в американскую финансовую систему через корреспондентские отношения и проектное финансирование. Это создает мощные рычаги влияния, выходящие за рамки простых торговых ограничений.
Реальна ли дедолларизация?
Реальная картина дедолларизации БРИКС сложнее громких заявлений. Согласно данным ING, наибольший прогресс достигнут в двух направлениях: валютные резервы и расчеты в торговле энергоносителями. При этом точная статистика по обоим направлениям остается непрозрачной, что создает пространство для спекуляций.
Более показательна статистика Банка международных расчетов (BIS). Помимо упомянутого снижения доли долларового кредитования, примечательно сокращение номинированного в долларах долга с 83% до 75%. Однако даже эти впечатляющие показатели все еще превышают среднемировые значения: глобальная доля доллара в обоих сегментах составляет около 47%.
Что касается создания единой валюты БРИКС, здесь ситуация еще более неоднозначная. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков четко обозначил позицию: страны БРИКС не обсуждают создание новой валюты. Речь идет скорее о создании новых совместных инвестиционных платформ и механизмов взаиморасчетов.
Министр финансов России Антон Силуанов ранее заявлял, что обсуждается не единая валюта по образцу евро, а общая расчетная единица как альтернатива доллару для выражения стоимости товарных поставок и формирования бенчмарков. Это принципиально иной подход, не требующий сложной координации монетарной политики между странами-участницами.
Сама идея единой валюты БРИКС сталкивается с серьезными препятствиями. Во-первых, недавнее расширение блока усложняет согласование интересов участников. Во-вторых, опыт создания единой валюты России и Белоруссии в рамках Союзного государства демонстрирует сложность подобных проектов даже при наличии тесных политических связей.
Как создаются резервные валюты
История мировых резервных валют показывает, что их смена часто сопровождается глобальными экономическими трансформациями. До Первой мировой войны британский фунт стерлингов занимал доминирующее положение в международной торговле, что отражало экономическое и политическое могущество Британской империи. Переход к доминированию доллара произошел после Бреттон-Вудской конференции 1944 года, когда США обладали 70% мировых золотых резервов и самой мощной экономикой.
Показательна история создания евро как единой валюты. Этому предшествовал длительный период координации экономической политики европейских стран, начиная с создания Европейской валютной системы в 1979 году. Даже при наличии общих политических институтов и схожих экономических систем, процесс занял почти 20 лет.
Попытки создания региональных валютных союзов в других частях мира — например, проект единой валюты Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива или идея южноамериканской валюты — пока не увенчались успехом. Это демонстрирует сложность согласования монетарной политики между странами с различными экономическими моделями.
А если все-таки случится?
Снижение доли доллара в международных расчетах может запустить цепную реакцию на рынке американского госдолга. В настоящее время статус мировой резервной валюты позволяет США привлекать займы под относительно низкие проценты — феномен, известный как «исключительная привилегия». Ослабление этой позиции может привести к росту доходности казначейских облигаций США, что повлечет за собой повышение стоимости заимствований для американского правительства, корпораций и потребителей.
При этом эффект может быть нелинейным. Даже небольшое снижение спроса на американские гособлигации способно вызвать значительный рост процентных ставок, особенно если это совпадет с периодом высокой инфляции или бюджетного дефицита. По оценкам экспертов, увеличение доходности десятилетних казначейских облигаций всего на один процентный пункт может добавить к расходам федерального бюджета США около $250 млрд ежегодно на обслуживание долга.
Изменение статуса доллара неизбежно отразится на глобальном валютном рынке, где ежедневный объем торгов превышает $6,6 триллионов. Однако этот процесс вряд ли будет резким. Более вероятен сценарий постепенного перераспределения валютных потоков с усилением роли региональных валют.
Юань, вероятно, продолжит укреплять свои позиции в Азии и странах БРИКС. Однако его потенциал ограничен степенью открытости китайского финансового рынка и готовностью Пекина к полной конвертируемости своей валюты. Евро может усилить позиции в трансатлантической торговле, особенно если ЕС ускорит создание единого рынка капитала.
Особого внимания заслуживает потенциальное влияние дедолларизации на сырьевые рынки. Исторически цены на нефть, металлы и другие сырьевые товары номинировались в долларах, что создавало дополнительный спрос на американскую валюту. Изменение этой практики может иметь далеко идущие последствия.
Уже сейчас наблюдается тенденция к диверсификации валют в сырьевой торговле. Некоторые крупные производители нефти начали принимать оплату в других валютах, включая юань и евро. Это может привести к формированию мультивалютной системы ценообразования на сырьевых рынках, где стоимость товаров будет определяться корзиной валют или региональными бенчмарками.
Такой переход несет как риски, так и возможности. С одной стороны, он может увеличить волатильность цен из-за колебаний множества валютных курсов. С другой — снизит зависимость сырьевых рынков от монетарной политики США и позволит лучше учитывать региональные экономические условия.
Любые изменения здесь будут происходить постепенно, чтобы избежать дестабилизации глобальных рынков. Участники рынка будут искать баланс между стремлением к диверсификации валютных рисков и необходимостью сохранения стабильности и предсказуемости торговых операций.
Все будет осторожно
В краткосрочной перспективе наиболее вероятным выглядит сценарий постепенной, но неравномерной дедолларизации. Китайский юань продолжит укреплять позиции в международных расчетах, особенно в торговле между странами БРИКС. По оценкам Bloomberg Economics, уже сейчас значительная часть российского экспорта в Китай и третьи страны (объемом около $3-4 млрд) оплачивается в юанях.
В оптимистичном сценарии страны БРИКС могут создать эффективную систему взаиморасчетов в национальных валютах, дополненную общей расчетной единицей для определения стоимости сырьевых товаров. Это позволило бы снизить зависимость от доллара без рисков, связанных с созданием единой валюты. В этом случае реакция США, вероятно, будет ограничена точечными мерами воздействия на отдельные страны через финансовые инструменты и доступ к американскому рынку.
Однако существует и более жесткий сценарий. Если темпы дедолларизации ускорятся, а доля юаня в международных расчетах продолжит расти текущими темпами, США могут задействовать весь арсенал средств экономического давления. Зная порывистость Дональда Трампа, такой вариант исключать нельзя.
Реалистичный сценарий, вероятно, будет находиться между этими крайностями. Процесс дедолларизации продолжится, но его темпы будут ограничены объективными факторами: недостаточной ликвидностью альтернативных валют, сложностью создания единой расчетной системы и разнонаправленными интересами стран БРИКС. США, в свою очередь, будут балансировать между защитой статуса доллара и сохранением экономических связей с ключевыми партнерами.
Тренд на дедолларизацию необратим
Угрозы Дональда Трампа о введении стопроцентных тарифов против стран БРИКС следует рассматривать не столько как реальный план действий, сколько как признак растущего беспокойства США относительно меняющегося мирового финансового порядка. Мировая экономика находится в точке бифуркации, где традиционное доминирование доллара сталкивается с объективными процессами диверсификации международных расчетов.
Показательно, что даже при сохранении значительной доли доллара в международных расчетах, сам тренд на дедолларизацию приобретает необратимый характер. Это связано не столько с политическими амбициями отдельных стран, сколько с фундаментальными изменениями в структуре мировой экономики. Растущая роль развивающихся рынков, цифровизация финансовых систем и усиление региональных экономических связей естественным образом ведут к диверсификации валютных инструментов.
В этом контексте создание единой валюты БРИКС представляется избыточным решением. Более перспективным выглядит развитие многоуровневой системы международных расчетов, где доллар сохранит важную, но не монопольную роль. Такой подход позволит избежать как рисков резкой дестабилизации мировой финансовой системы, так и чрезмерной зависимости от одной валюты.
Подписывайтесь на нас:
