Миссия невыполнима
С десяток смешных, суматошно прожитых лет назад – всего-то на один исторический чих – элитным бухлом в нашей стране считалось амаретто дисаронне, модной одеждой – турецкие свитера с почему-то оленеводческими рисунками, а венцом гастрономического творения – продукты из супермаркета. Примерно в те же годы первоначального накопления знаний о мире капитала меня настойчиво пытал наш бывший соотечественник, музработник из Харькова, вернувшийся на родину с надеждой по-быстрому конвертировать свой американский опыт в легкие русские доллары: «Вот скажи, какая самая вкусная шоколадка на свете?» И я, растерянно оглядывая в уме сладкий отдел ближайшего к дому супермаркета, гадал: «Сникерс? Марс? Твикс?» Ответом мне был грустный взгляд и одно слово, растянутое, как крем по трубочке: «Алёёёонка!»
Теперь-то мы умные, теперь-то мы понимаем, чем советский шоколад отличается от шоколадных батончиков, и почему чай лучше покупать в специальных чайных магазинах, вино – в винных, а эффект, производимый амаретто на сладких молодых девушек, можно было и не усиливать оглушающими аккордами спирта-ройяль. Теперь люди, парковавшиеся на черных «бэхах» задом к тележке из супермаркета, переселились в Жуковку или в Лондон, ну не все люди, конечно, – те, кто уцелел, финансово и физически.
Вот для них, а также для нас, пытающихся отличать чай от чая не только по оппозиции «черный – зеленый», в Москве открывается новый магазин продуктов – французский «Фошон». Один из «Фошонов» открывают на Первой Тверской-Ямской, второй поближе к таргет-групп – в Жуковке. В «Фошоне», догадываемся, будет фуа-гра, трюфли, элитное французское бухло, редкие китайские чаи, а, главное, будет высокая культпросветмиссия: объяснить русскому человеку, почему правильные вишни должны быть обязательно чилийские, ананас – из Коста-Рики, а розы в варенье правильно добавлять только те, что выращены в Провансе.
Вот я, к примеру, всего-то смешной год назад выпивая мартель в саду «Эрмитаж» на празднике одноименного коньяка, попросил приятеля, гастрономического критика, принести мне с закусочного стола «этого вкусного паштета на гренках». Которых к тому моменту я съел уже порций пять. Приятель мне принес еще тройку бутербродов и участливо спросил, не прикидываюсь ли я лохом, называя это паштетом. Я честно сознался, что нет, честен как обычно. «Дурак, это же фуа-гра!» – просветил меня он.
Это можно счесть исконной французской блажью (парижскому «Фошону» – полтора века) или новорусской разводкой на гламурного лоха, но довольно открыть Гиляровского, чтобы понять: «Фошон» – это верхняя часть той России, которую мы потеряли. Старый русский человек, даже не с очень большими средствами, не покупал просто нюхательного табаку или просто огурцов. Кто-то брал табак, изготавливаемый будочником с Тверского бульвара, а кто-то – только знаменитый «розовый», что делал до самой смерти пономарь из церкви Троицы в Лисах, а больше никто делать не мог. Лучшие соленые огурцы были у народного поэта Разоренова, державшего лавочку в Палашевских переулках, а хороший половой в трактире не смел предложить гостю просто «балычка», а объяснял: «Балычок с Дона, с Кучугура».
Вот эта интимность частного производства – сделанного человеком для человека, а не группой лиц для другой группы лиц – осталась только в классе премиум-продуктов. В соседней, работающей всего-то на три-четыре дома, лавочке, куда я хожу лет восемь, не знают меня ни в лицо, ни по имени, но по-прежнему пытаются всунуть гнилой помидор. В палатке у подъезда, где я ежедневно покупаю сигареты и воду, продавщица, знающая, как зовут моего ребенка, спрашивает меня, почему я сегодня не беру, как обычно, пива, хотя я покупал пиво у нее последний раз лет пять назад. Где взять правильных малосольных огурцов, я знаю. Дома у мамы с папой и в «Бочке». Первое – очень далеко, второе – очень дорого. Это и называется у нас в стране демократическим выбором.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
