"Наверное, мы слишком крупные"
Deutsche Bank открыл представительство в Москве еще в 1972 году. Однако зарегистрировать свою московскую дочку - ООО "Дойче банк" осторожные немцы решились лишь в 1998 году. Московский банк получил лицензию 29 апреля, а через 3,5 месяца случился кризис. Однако в банке спокойно пережили тяжелые времена. Во всяком случае, председатель правления Дойче банка в Москве Хуберт Пандза считает, что это была хорошая школа для него и для коллектива банка. Г-н Пандза не новичок в России и в разное время по нескольку лет работал в Москве. Он прекрасно знает русский язык, очень общителен, спокойно относится к русской кухне и любит Баха.
"Ко": В последнее время в банковском мире происходит консолидация банковского капитала и бизнеса. ABN AMRO, например, недавно заявил, что ищет партнеров для совместной работы в розничном банковском секторе. Чем вызвано такое стремление финансистов? Насколько это обусловлено процессом глобализации экономики?
Хуберт Пандза: Надо сказать, что проблемы глобализации и использования новых технологий в банковском бизнесе очень серьезно влияют на банковскую систему. Эта тема была предметом обсуждения и в Давосе. Дело в том, что банки сегодня имеют возможность предоставлять своим клиентам услуги во всем мире, невзирая на географические и временные границы. Бизнес делается 24 часа в сутки. Я могу совершать любые банковские операции в Австралии, находясь при этом в Москве. Это первое и непосредственное влияние глобализации. Другой аспект связан с политическими, юридическими и социальными последствиями. Проблема в том, что глобализация уничтожает все прежние структуры. Например, с точки зрения контроля за большими банками не совсем понятно, как государство должно заниматься этим. Все государственные структуры, работавшие в рамках границ, которые сегодня практически исчезли, должны искать своим действиям новое обоснование. Не в том смысле, что бизнес расширился и нет более границ. Главное, как это повлияет на будущую работу всех экономических структур. Вопрос существенный, напрямую затрагивающий интересы банковского бизнеса, и нам надо подумать, к чему это приведет. К тому же, имея фактически неограниченные технические возможности, банки должны озаботиться тем, как их дальше использовать.
Останутся ли банки универсальными - как, например, Deutsche Bank? Или, учитывая тенденции меняющегося мира, глобализацию и достижения в области информационных технологий, поставят абсолютную универсальность под вопрос? Имеет ли смысл в любой точке мира предоставлять клиентам все услуги, которых им хочется? Ведь другие банки тоже будут пользоваться плодами глобализации и новых технологий и смогут предложить аналогичный набор услуг. Понятно, что в таких условиях банки заняты поиском партнеров для бизнеса.
"Ко": И каков выбор Deutsche Bank?
Х.П.: Мы остаемся универсальным банком, но будем работать по тем специализированным направлениям, на которых являемся самыми профессиональными и самыми лучшим. Мы не будем таким универсальным банком, как прежде, когда предоставляли любую услугу в любой точке мира. Теперь мы станем обеспечивать специализированные услуги в самых перспективных сферах бизнеса. Почему мы так делаем? Потому что видим: конкуренция на основе глобализации зашла так далеко, что, работая по-старому, мы вряд ли сможем конкурировать с другими банками.
"Ко": Но это не означает сужения вашего бизнеса?
Х.П.: Это означает, что банк будет концентрироваться на выбранных направлениях. Я поясню. Внутри Deutsche Bank существует пять подразделений, которые работают самостоятельно: Global Corporates and Institutions, Retail and Private Banking, Corporate and Real Estate, Assets management, Global Technologies and Services. У них самостоятельный баланс, они сами определяют стратегию своего развития, у них своя клиентура и свои услуги. И они сами должны определять, в каком направлении развивать свой бизнес. Но все это в рамках Deutsche Bank, поскольку юридически это все одна компания. Это такой виртуальный холдинг, преимущество которого в том, что все пять подразделений могут использовать общий капитал банка.
"Ко": А в какое из этих подразделений вписывается Дойче банк в Москве?
Х.П.: Мы вписываемся в GCI - Global Corporates and Institutions. Предоставляем продукты и услуги в рамках этого направления, хотя это не означает, что мы не можем предоставлять услуги в рамках других подразделений. Например, если решим заниматься ритейлом, то я должен буду обратиться в специализированное управление и предложить им такую возможность. Именно его специалисты изучают возможности и перспективы рынка. Например, сегодня у нас два перспективных рынка - Россия и Франция. И специалисты конкретного подразделения должны решить, где выгоднее с точки зрения капитала и стратегии раскручивать этот бизнес.
"Ко": ООО "Дойче банк" уже почти два года работает в России. Как ваш банк относится к возможности кредитовать реальный сектор российской экономики? Изменились ли цели и задачи банка?
Х.П.: Задачи остались прежними. Мы занимаемся обслуживанием внешнеторговых операций, торговлей ценными бумагами, акциями, а также работой с потенциальными инвесторами. Конечно, "большой" Deutsche Bank кредитует российские предприятия - "Газпром", например. И Дойче банк в Москве тоже подключен к этому процессу. Однако кредитование российских компаний - сложный вопрос. Прежде всего он связан с состоянием российской экономики. Посудите сами, много ли вы знаете российских банков, которые кредитуют реальный сектор? Почему же вы думаете, что иностранные банки, традиционно отличающиеся осторожностью, пойдут дальше, чем российские банки? Пока что мы чаще кредитуем иностранные фирмы под гарантии материнской компании. (Среди крупнейших заемщиков банка - "РДжиР Петро", "Филип Моррис Нева", "Победа Кнауф", "БМВ Руслэнд Трэйдинг". - Прим. "Ко".) К тому же, несмотря на наше давнее присутствие в России, местные компании нам известны плохо. Чтобы работать с ними, надо более тщательно изучить их отчетность.
"Ко": Подъем, который предсказывают некоторые аналитики? И есть ли, с вашей точки зрения, надежды на улучшение инвестиционного климата в России?
Х.П.: Надо учитывать и политическую, и экономическую составляющие сложившейся ситуации. С политической точки зрения есть явные улучшения. Что же касается экономики, то о ее состоянии судить пока сложно. Я не хочу углубляться в детали и причины последнего кризиса, но могу сказать, что он был подтверждением того, что Россия не так далеко ушла по пути реформ. Конечно, последствия кризиса оказались не такими катастрофичными, как предполагали многие. Ведь все ожидали, что в конце 1998 года в России будет неконтролируемая инфляция, рубль рухнет. Однако краха не произошло - выручил рост цен на нефть. Можно даже сказать, что кризис пошел на пользу некоторым областям российской экономики. 1999 год был намного лучше, чем я ожидал, но достижения прошлого года пока не гарантируют решения остальных проблем. Есть опасность, что высокая цена на нефть снова не позволит россиянам проявить настойчивость и продолжить реформы. Ведь в российской экономике еще очень много проблем, в том числе и в финансовой системе. Однако надо отметить, что сейчас в России снова появились портфельные инвесторы. Хотя стоит лишь посмотреть на объемы торгов акциями, чтобы понять: инвестиции все еще невелики. Что же касается прямых инвестиций, то в отношении России инвесторов пока чрезвычайно осторожны.
Рассуждая о прямых и портфельных инвестициях, не надо забывать и о торговле. Я всегда подчеркивал, что инвестиции - это самый высокий уровень внешнеэкономической деятельности. В свою очередь, именно активные торговые отношения создают предпосылки для инвестиций. А если посмотреть на внешнеторговый оборот России с западными странами, то видно, что объем экспортно-импортных операций снизился. В особенности импорт. Причины этого понятны: сдержанность при финансировании торговых сделок, отсутствие гарантий, то есть все те же последствия кризиса. Поэтому мне кажется, что важнее подумать о том, какие шаги предпринять ради поддержания торговли. Не только между Россией и Германией, но и в рамках СНГ. Для нас это важно. Мы стремимся вовлечь Дойче банк в торговые отношения с этими государствами.
"Ко": Не был ли трагедией для руководства Deutsche Bank кризис 1998 года? С какими результатами Дойче банк в Москве закончил 99-й год?
Х.П.: Мы отнеслись ко всему произошедшему спокойно. Никто не сожалел, что дочерний банк открылся именно в апреле 1998 года - за три месяца до кризиса. Наверное, такое спокойствие объясняется тем, что мы слишком крупны и у нас слишком много опыта, чтобы расстраиваться по такому поводу. И потом - я не могу сказать, что 1998 год был неудачным. Наоборот, кризис стал для нас хорошей школой: в течение одного года нами обретен бесценный опыт. Мы столкнулись с ситуациями, которые некоторые банки испытывают раз в 20 или даже в 100 лет. Нам же удалось все изучить в течение года. Конечно, наш капитал, который был в рублях, мгновенно уменьшился. Но уже к лету прошлого года мы поняли, что выбираемся из сложившейся ситуации. Банк стал хорошо зарабатывать, собрал довольно хорошую клиентскую базу и получил возможность увеличить капитал.
1999 год для банка оказался успешным, и мы заработали несколько десятков миллионов евро. Однако больше всего я горжусь тем, что наша банковская команда стала работать слаженно. Это важно. Мы вышли на принципиально другой уровень и в финансовом плане, но тем не менее не стремимся стать одним из самых крупных банков в России. Если вы посмотрите на банковский рейтинг, то по размерам активов наш банк входит в первые сорок банков.
"Ко": А какие у вас планы на будущее?
Х.П: Мы намерены пересмотреть структуру нашего бизнеса в России, поскольку очевидно, что на некоторых направлениях банк мог бы работать лучше.
"Ко": Не могли бы вы пояснить, с чем связана довольно жесткая позиция Deutsche Bank на переговорах России с Лондонским клубом?
Х.П.: Я бы сказал, что существует недопонимание роли Deutsche Bank на переговорах с Россией по внешним долгам. Это не позиция Deutsche Bank - он ведь является координатором клуба. В его обязанности входит выслушать все пожелания кредиторов и координировать отношения между ними и российской стороной. И Deutsche Bank всего лишь отражает мнение всего комитета, а не свое собственное. Конечно, он тоже является участником клуба кредиторов, но выражает прежде всего интересы и взгляды всех кредиторов. И я бы не сказал, что это жесткая позиция. Ведь речь идет о списании долгов, а это тяжелая проблема. Надо помнить об акционерах и клиентах банков-кредиторов. Что скажут они? А как отреагируют надзорные органы, если банк согласится на значительное списание долга? Любой компромисс - это довольно болезненный процесс.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
