Остров свободы
Один мой знакомый – начинающий денди, светский ленивец, щеголь и, конечно, враг регулярного труда, – отправляясь на отдых в благословенный Крым, взял в поезд перечитать аксеновский «Остров Крым». (Замечу в этих скобках, что денди ездят в Крым не реже, чем в Лондон щепетильный, и уж, безусловно, поездом, отправляющимся с безумного Курского вокзала.) Роман, ставший энциклопедией позднесоветского дендизма, ностальгически поразил нашего с вами современника совзаграншиком. Первые модники свободного Крыма курили голландские сигары «Виллем II» и американские сигареты «мальборо», носили джинсы «райфл» и часы «ролекс», а приезжая на светскую тусовку на «лендровере», первым делом заказывали коктейль «манхэттен». Грешно, конечно, сейчас потешаться над Василием Аксеновым, для поколения которого джинсовый костюм второразрядной марки был, что для нынешней российской элиты статусный костюм от Ermenegildo Zegna (в просторечии – «эрменгельды»), а в воздухе свободы клубились дымы от «мальборо», «винстона» и даже (о, ужас!) от модных импортных сигарет «пэлл-мэлл».
Дендизм всегда зажат между временем и обстоятельствами. В списке вещей, поступивших на распродажу после бегства от кредиторов Джорджа Браммелла в мае 1816 года из Лондона в Кале, среди табакерок, севрского фарфора, «псише на колесиках в подвижной раме красного дерева» и прочих милых безделушек меня более всего взволновали весы для писем с позолоченным бронзовым Купидоном. Взвешивать сердечные послания – ах, какое жеманство, изящный век – изящные сердца.
В нашем двадцать первом веке существует, оказывается, шесть типов мужского стиля – джентельмен, неомодернист, террэс-кэжуал, суперзвезда, хокстонский денди и новый британец. Эту классификацию я почерпнул на выставке «Денди XXI века», открывшейся на прошлой неделе в Московском центре искусств, что на Неглинной. Выставка, понятно, британская, с куратором-профессором из Лондонского колледжа моды. Что ж, основоположник дендизма Браммелл был англичанин, воспитанник Итона и Оксфорда. Британия, потеряв моря и колонии, по-прежнему правит умами, и нам завезен краткий месячный курс, образовательный минимум, столь необходимый в стране, где денег много, а вкус остается, как и во времена «Березки», вроде ленивой коровы, привязанной к колышку недлинной веревкой.
Дендизм, как писал Барбе д’Оревильи, «почти так же трудно описать, как и определить», потому что ключевое его понятие – внутренняя свобода, а вовсе не пижонство, вещизм, умение одеваться или умение тонко пошутить. И остроумие приветствуется, и хороший вкус, и вкусный суп, но человек, скопивший деньги на пятнадцать костюмов, хоть купленных в Москве в Третьяковском проезде, хоть пошитых в Лондоне на Севил-роу, не переводится автоматически в разряд денди, даже если эти костюмы сидят на нем идеально. Хорошего портного, как и некоторые познания, купить можно, а вот дендизм – никак нельзя. Потому что это – чувство. Оно воспитывается, а не получается в магазине, готовым к носке. Перечтите «Евгения Онегина» – это роман воспитания, актуальнейшая история о том, что шелковый боливар, обед у Пьера Талона и стрижка a la Titus – весь этот заимствованный и покупной снобизм терпит постыдный крах при встрече с первым же свободным человеком. Вот почему Онегин был не денди, а всего лишь пижон, и его худощавую, по моде лондонской одетую фигуру уместно представить сегодня хоть в «Ванили», хоть в «Пушкине», хоть в «Снобсе» среди других равноблеклых ему персонажей. Что такое «жирный страсбургский пирог», как не хорошо знакомое фуа-гра? Что такое a la Titus («короткие растрепанные кудри, усилиями двух часов тщательно приводимые в беспорядок»), как не самая актуальная стрижка этого сезона? И по ком опять звонит брегет? Вот вчера в одном гламурном дамском журнале вычитал, что нынешним летом «модно быть свободной личностью». Звучит как приказ. Попробуйте исполнить.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
