«Вампиризм» как лекарство от старости

— На этот счет есть два уровня аргументов. Во-первых, мы знаем, что продолжительность жизни животных можно значительно увеличить медицинскими препаратами. Люди — это тоже животные, а поэтому на них этот опыт можно распространить. Во-вторых, чем больше мы изучаем старение животных, тем больше встречаем среди них примеров, когда старение организма не происходит вообще или идет чрезвычайно медленно.

Риск смерти у человека после 40 лет удваивается каждые восемь лет. Есть риск заболеть и умереть от рака, осложнений диабета, атеросклероза. Мы играем в своеобразную рулетку, которая все больше и больше раскручивается не в нашу пользу. В то же время голый землекоп, а это млекопитающее, может умереть от рака, но риск этого заболевания или смерти у него не привязан к возрасту.

Если людям удастся зафиксировать свое биологическое состояние в 30–50-летнем возрасте, ожидаемая продолжительность жизни сможет значительно превысить 100 лет. Это то, к чему мы со временем должны прийти. Потому что лечить нарастающий в геометрической прогрессии ком хронических заболеваний у все большего числа людей — экономически несостоятельная идея.

— Биотех вообще сейчас испытывает бум. С приходом пандемии люди внезапно почувствовали, что они смертны, и к медицине оказалось привлечено огромное внимание. У этого есть и другие причины — например, демографический переход, который переживает мир: количество пожилых людей увеличивается, а молодых — неуклонно сокращается.

Чем люди старше, тем больше у них груз хронических заболеваний, и их лечение представляет собой огромную экономическую проблему. Поэтому любые решения, которые направлены на снижение его стоимости при сохранении качества жизни и продуктивности будут чрезвычайно востребованы.

— Вся медицинская индустрия так или иначе занимается вопросами увеличения продолжительности жизни. Не секрет, что президент Рузвельт был гипертоником и умер от кровоизлияния в мозг. В те времена высокое верхнее давление даже не считалось диагнозом. Однако вскоре в результате исследований, профинансированных его преемником — президентом Трумэном, выяснилось, что оно ведет к смерти от сердечно-сосудистых заболеваний. Появился новый диагноз, а вслед за ним — новый класс лекарств, снижающих давление. Как итог, люди стали жить немного лучше и дольше.

То же самое произошло с атеросклерозом. Оказалось, что повышенный холестерин тоже увеличивает шансы умереть в результате болезней сердца и сосудов. Тогда появился еще один класс лекарств — статины, а люди стали доживать до рака (вспомните, у русских классиков нет героев с онкологическими заболеваниями).

Прогресс медицины не останавливается — в последние годы появились революционные методы лечения рака, такие как иммунотерапия. Это только начало пути, но я думаю, что человечество твердо встало на путь, где онкологические заболевания будут превращены как минимум в хронические, и это произойдет при жизни нашего поколения. А если тренд сохранится и онкологические заболевания будут лечиться все лучше, то очень скоро мы все станем доживать до деменции.

Так или иначе, люди умирают от болезней, поэтому главная задача медицинской профессии — диагностировать и лечить людей. В то же время возраст является фактором риска для огромного числа заболеваний. Если мы ничего не будем делать со старением, то батарея тяжелейших болезней, которые ждут нас в конце пути, будет только увеличиваться. Эту проблему нужно решить в XXI веке, чтобы спастись от «серебряного цунами» — дистопии, при которой в обществе будут преобладать больные и пожилые люди.

— Уже сейчас в клинических исследованиях испытываются несколько препаратов против старения с самыми разными механизмами действия. Я бы выделил сенолитики — препараты, которые уничтожают поврежденные в процессе жизнедеятельности клетки. В норме они должны быть убиты, но иногда по каким-то причинам накапливаются в организме и приводят к нарушениям функций близлежащих тканей. Удаление этих клеток уже продлевает жизнь животным, а пилотные исследования показывают, что состояние пожилых людей, страдающих тяжелыми заболеваниями, улучшается. 

Я уверен, что на горизонте 15 лет сенолитики будут испытаны и начнут вводиться в медицинскую практику: сначала — для самых пожилых или уязвимых пациентов, а затем — для все более здоровых людей. Это даст от пяти до 15 лет здоровой жизни в тех странах, где медицина позволит их применять. Возможно, в конце концов их будут принимать совсем здоровые люди (например спортсмены перед тренировками или студенты перед экзаменами)

— Между точкой А, где мы находимся, и светлым будущим, где старение побеждено, находятся десятки миллиардов долларов инвестиций на все проекты. Важно понимать: чтобы сделать одно работающее лекарство, надо сначала попробовать сделать порядка 10. Считается, что на один успешный биотех-проект приходится порядка 20 неудач. При этом нет никаких гарантий, что «большая фарма» купит проект после второй фазы исследований, ведь лекарства от старости еще не существует. Так что инвестор должен быть готов профинансировать и третью фазу, а это минимум $40–100 млн.

Одним и тем же инвесторам необязательно вести разработку «до победного конца». В последние годы все больше биотехнологических компаний выходят на биржу на первых стадиях клинических испытаний и даже еще раньше — во время доклинических исследований эффективности и безопасности новых лекарств на животных. На этом этапе некоторые ранние инвесторы уже могут выйти и заработать.

В ближайшие годы мы увидим несколько примеров мегафондов, которые выйдут на биржу, чтобы решить проблему старения. Речь идет о таких крупных компаниях, как Juvenescence и Life Biosciences. Они уже привлекают сотни миллионов долларов, а к размещению привлекут еще столько же. Эти компании смогут через себя профинансировать множество стартапов. Далее их либо продадут, либо владельцы сами станут «большими фармами», потому что рынок терапии против старения бесконечен и потенциально больше рынка любого возрастзависимого заболевания.

— Я бы не стал разделять отрасль борьбы со старением и все остальные медицинские профессии. В России есть сильные национальные производители, и они растут. Они разрабатывают инновационные препараты: создают их, испытывают на животных, потом — на людях, регистрируют и продают. Кроме того, Россия — одна из немногих стран, которые быстро создали несколько вакцин от коронавируса. Это пример замечательной разработки с коммерческим потенциалом и признак того, что российская фарминдустрия жива и еще приятно нас удивит.

Если говорить про биотехнологии, связанные со старением, то здесь нельзя не упомянуть «Митотех» Максима Скулачева. Его компания создает один из первых препаратов от старения в России и уже проводит клинические исследования, в том числе за рубежом. Также важную работу делает Андрей Гудков, основатель и главный научный сотрудник американской Genome Protection. Вообще, есть масса примеров, как наши соотечественники работают за рубежом, в том числе с отечественным капиталом, и создают новые лекарства.

— Нашу страну довольно сложно сравнивать с теми же Соединенными Штатами. В этом смысле важна не столько роль государства или частников, сколько покупательная способность людей и другие объективные факторы. В США страховые компании покрывают значительную часть расходов в здравоохранении, а в нашей стране современные препараты не так массовы и очень дорого стоят. Поэтому многие люди не могут позволить себе высокотехнологичную помощь.

Разработка препаратов исключительно под российский рынок необязательно является самой оправданной инвестицией. Доступ на рынок США, Европы или Японии — более привлекательная стратегия в плане доходности. Как итог, немало российских инвесторов вкладывают деньги в иностранные компании. При этом многие из них финансируют проекты наших соотечественников за рубежом.

— Многие люди вкладываются в бизнес борьбы со старением, сами о том не думая. Например, те, кто пытается найти лекарство от Альцгеймера или от диабета II типа. Если говорить глобальнее, то в подобные проекты инвестируют те, кто так или иначе связан с технологическим предпринимательством. Они понимают: чтобы заработать большие деньги, нужно сделать утверждение, которое не разделяет никто, кроме меня.

Возьмем того же Илона Маска — его идею о полете на Марс никто не разделяет. Чтобы воплотить ее в жизнь, ему нужно $130 млрд, которые ему никто не даст. Тогда Маск решается создать бизнес по раздаче интернета на весь мир, принести людям пользу, а на вырученные средства профинансировать полет. И это чудо современного капитализма: рынок начинает финансировать проекты, которые становятся слишком большими даже для государства.

Фарминдустрия отлично умеет финансировать разработки там, где успех хотя бы обоснован. В этот момент ключевой проблемой в препаратах от старения становится то, что их пока нет. Поэтому венчурные инвестиции заходят в такие проекты осторожно, но, если вы спрашиваете, кто в них вкладывается, то это чрезвычайно состоятельные люди. Кого-то из них мотивирует возможность пожить подольше, но большинство видит здесь еще один триллионный рынок.

— Такие люди и без того могут получить доступ к лучшей медицине. Да и в целом инвестиция в один медицинский проект статистически имеет немного шансов изменить ситуацию — вы все равно рискуете заболеть тем, во что не вложились. С другой стороны, если именно профинансированный вами проект, такой, как Gero, будет успешен, то его препарат быстрее достигнет рынка, и вы сможете быстрее им воспользоваться.

Я вижу здесь чистый бизнес. Представьте, что было бы, если бы Сергей Королев прожил на пять лет дольше? А сколько бы Apple заплатила вам за три года жизни Стива Джобса? Жизнь современного человека устроена так, что, для того чтобы достичь каких-то высших показателей, нужно учиться 40–50 лет. В это время люди выходят на пик своей формы и тут же начинают ее терять. Поэтому даже небольшие изменения продолжительности жизни, пять-десять лет, позволят сорокалетним людям наращивать опыт до 50 лет и создавать принципиально новые научные, спортивные и другие достижения.

Я не смотрю на борьбу со старением как на способ обязательно продержаться до 200 лет. Основная ее ценность в том, чтобы дать очередному Стиву Джобсу и Сергею Королеву продержаться в их профессиональной деятельности на пике формы еще 10 лет и создать новую теорию относительности, освоить Марс или породить компании с капитализацией не в триллион, а в десять и более триллионов долларов. Я надеюсь, что наша наука дает нам хорошие шансы, и приглашаю единомышленников присоединяться. Это один из самых увлекательных квестов XXI века.