Великий налоговый релятивизм
Фото: Shatokhina Natalia / news.ru / Global Look Press
Минфин почти незаметно продвигает одну из самых масштабных за последние годы налоговых реформ, которая скажется на каждом россиянине. Ставка налога на прибыль впервые выросла до 25%, общий НДС поднимается до 22%, а прежние налоговые льготы для малого бизнеса, самозанятых и даже «упрощенцев» серьезно пересматриваются. Появляются новые ограничения по патентам, меняется прогрессивная шкала НДФЛ, вводятся повышенные госпошлины и туристический сбор… Существует ли идеальный налоговый режим — рассуждает основатель telegram-канала Angry Bonds Дмитрий Адамидов.
Писать про налоги — занятие довольно неблагодарное, в том смысле, что, как и любая тема, связанная с госфинансами, она подвержена манипуляциям и тактичным «умолчаниям». Например, вы почти никогда не найдете объективной информации об эффекте изменений в налогообложении (скажем, налоговых новаций 2024 года, вступивших в силу в этом году). А встречающиеся в интернете межстрановые сравнения, как правило, не учитывают разницы в системах налогообложения, администрировании налогов, структуре налогоплательщиков и пр.
Самый яркий пример — с российским подоходным налогом. Он действительно самый низкий в Европе и один самых низких в мире. Но в российской практике социальные отчисления с заработной платы платит не сотрудник, а предприятие, поэтому если начать считать налоговое бремя на физических лиц, результат может оказаться совсем иным. Например, в Индии подоходный налог гораздо больше, чем в России — 33%. Но общее налоговое бремя — меньше, за счет отсутствия там социальных отчислений.
Второе, что надо учитывать — соотношение прямых и косвенных налогов. У нас традиционно основную часть бюджетных доходов формируют косвенные налоги: рентные платежи (НДПИ), акцизы и экспортные пошлины. В этих условиях можно держать достаточно низкими ставки прямых налогов, хотя споры о том, каково оптимальное сочетание прямых и косвенных налогов, не утихнут никогда.
Третье — это налоговые режимы. В РФ, например, их действует аж одиннадцать (!). И в рамках каждого существуют особые льготы. Например, региональные и местные бюджеты могут на какой-то период ввести 1% УСН вместо 6% для некоторых видов деятельности.
Системы налогообложения в РФ, 2025 год
В других странах ситуация примерно такая же, но со своей спецификой. Что еще более усложняет сопоставление.
В-четвертых, надо помнить про обратные выплаты из бюджета — что населению, что предприятиям. Как правило, в Европе не только высокие налоги, но и огромное количество льгот и значительные социальные выплаты. По итогу получается, что чистые налоговые поступления от населения (налоги минус субсидии) в Финляндии и Дании могут в относительном выражении быть меньше, чем в большинстве стран БРИКС.
Ну и чтобы окончательно доконать читателя, отмечу напоследок: огромное значение имеют практики налогового администрирования. Можно иметь относительно высокие ставки, но низкую собираемость и огромное количеств «дыр» в законодательстве, а можно — низкие ставки, но высокую собираемость и большие штрафы за уклонение от уплаты. В России все развивается по второму сценарию: по общему признанию, ФНС за последние 20 лет достигла огромного прогресса и не собирается останавливаться.
Таким образом, вопросы реального налогового бремени если и уступают в запутанности вопросам крови (которые, по уверению булгаковского Коровьева, наиболее сложны), то не сильно.
Однако, если попытаться понять, куда все это налоговое великолепие движется и до каких пределов может дойти, надо отметить два важных обстоятельства.
Первое. Какие бы налоги не вводились и как бы они не менялись, есть объективный рубеж, после которого повышать их уже бессмысленно: люди начинают либо уклоняться от уплаты, либо требовать льгот и скидок. В экономической теории это описывается кривой Лаффера:
Беда в том, что на практике не существует единого налога и вычислить точное значение оптимума не представляется возможным по перечисленным выше причинам. Поэтому все действуют «по ощущениям» — поднимают налоги до тех пор, пока экономические агенты не начинают сопротивляться. Собственно, недавний пример — НДПИ на газ, который сначала в 2022 году ввели, а потом в 2024 убрали, потому что «Газпром» в простых и понятных выражениях объяснил, что при таких налогах он мало того, что ничего строить не будет, так еще и то, что уже построено, отказывается эксплуатировать. Соответственно Минфин тут же сделал лицо попроще и занялся повышением налогов для населения и малого бизнеса. Но и в случае с населением также существует предел, когда люди просто массово перестают платить налоги, а заодно возвращать кредиты и начинают делать много чего деструктивного и антисоциального.
Второе. Как всякая бюрократическая система, налоговое администрирование имеет тенденцию к усложнению и умножению сущностей. И рано или поздно наступает такой предел, после которого система теряет управляемость. Это может выражаться как в том, что регулирование слишком запуталось и одни нормативные акты начинают противоречить другим, так и в том, что затраты за сбор и администрирование налогов начинают превышать поступления.
Если мы посмотрим на текущую ситуацию, то в этом отношении вроде бы никаких угроз пока не просматривается: шаги по ужесточению налогов Минфин делает очень острожные, цифровизация максимально упрощает сбор и администрирование налогов (можно вспомнить недавно введенный налог на рекламу блоггеров, который при всех шероховатостях внедрили практически за полгода).
Но на этой в целом благостной картине есть два жирных мазутных пятна.
Первое называется — демпфер в нефтяной отрасли, смысл которого в стабилизации внутренних цен на нефтепродукты.
Принцип работы: если экспортные цены на бензин и дизельное топливо оказываются выше условных внутренних цен, государство компенсирует нефтяным компаниям часть разницы. Это делается для того, чтобы компании не повышали цены на топливо внутри России. Если же внутренние цены оказываются выше экспортных, то нефтяники, наоборот, платят в бюджет часть прибыли от внутренних продаж.
Демпфер вводился как составная часть «налогового маневра» в нефтегазовой отрасли, который шел с перерывами аж 10 лет — с 2014 года. Проектировался он в начале 2010-х, но с тех пор случилось и присоединение Крыма, и СВО, и 19 пакетов санкций, и глобальный передел мирового рынка нефти и газа. В настоящее время стало очевидно, что механизм не справляется со своими задачами и плюс к тому создает нагрузку на и без того напряженный бюджет. По идее, демпфер надо отменять и вводит вместо него что-то другое. Но в этом случае надо будет пересматривать и всю систему налогообложения нефтегаза («налоговый маневр» в свое время затронул и экспортные пошлины, и НДПИ), иными словами — вообще перелопатить всю доходную часть бюджета. Что неизбежно сопряжено со скандалами и длительными согласованиями. В общем, это все страшно трогать, и Минфин тут понять можно. Но жить по-старому, скорее всего, не получится.
Второе пятно — это все-таки высокая ключевая ставка. Она вроде бы напрямую не связана с бюджетной политикой, но на самом деле очень даже связана, потому что от нее рассчитываются все компенсации, дотации ОПК, сельскому хозяйству, льготным ипотечникам и пр.
Стоимость высокой ключевой ставки для бюджета составляет порядка 1,5–2 трлн. рублей в год. Собственно говоря, последнее по времени повышение налогов (которое должно вступить в силу с 1 января 2026 года) вызвано главным образом необходимостью покрыть этот дефицит из других источников — то есть за счет повышения НДС и снижения порога необлагаемого им оборота для предприятий малого бизнеса. Хотя большое начальство в лице глав Минфина и ЦБ и сошлось на том, что налоговая реформа не увеличит инфляцию, на деле — очень даже увеличит. Что, скорее всего, спровоцирует ЦБ на новый подъем ставок, а Минфин в свою очередь — на новое повышение налогов. Таким образом, мы можем получить классическую инфляционную спираль и рецессию. Не такую сильную как в 1990-е годы, но крайне неприятную.
Впрочем, это уже совсем другая тема: разумного согласования налогово-бюджетной и денежно-кредитной политики.
Еще по теме
