Борис Титов: «Количество банкротств идет по нарастающей»
Фото: Наталья Львова
Уполномоченный по защите прав предпринимателей при президенте РФ Борис Титов рассказал в интервью корреспонденту «Ко», почему в отношении бизнеса в нашей стране применяется так много репрессивных мер, что сделать, чтобы активизировать инвестиции в реальном секторе экономики и почему важно не только собирать налоги с бизнеса, но и давать ему развиваться.
— Борис Юрьевич, вы признаете, что борьба за декриминализацию бизнеса и освобождение его от уголовного преследования не увенчались успехом?
— Я могу сказать, что эта работа ведется. Пока мы решаем отдельные вопросы. Но статистика показывает, что нам еще очень многое предстоит сделать. Полностью сохраняют свой бизнес после уголовного преследования не больше 5% российских предпринимателей. Окончательно теряют дело более 60%. 30% лишаются от половины до двух третей своего бизнеса. Такая ситуация неприемлема.
— Что вы предлагаете?
— Более 80% уголовных дел связано с конфликтами между предпринимателями, которые начинают тянуть каждый в свою сторону правоохранительные органы. Ситуация очень непростая. Надо решать как законодательные вопросы, так и вопросы правоприменения. С одной стороны, в свое время законодательная система была выстроена таким образом, что предприниматели были просто вынуждены нарушать законы. С другой стороны, правоохранители активно пользуются несовершенством и противоречивостью законодательства, часто весьма расширительно трактуя его в сторону обвинения.
Надо делать систему максимально прозрачной и удобной. При этом нужно помнить: чем больше мы принимаем различных репрессивных мер, тем больше побуждаем людей уходить в тень. Ведь чем жестче закон, тем сильнее желание его не исполнять и решать все вопросы «под столом». Некоторое время назад начался процесс дегуманизации уголовного законодательства в экономической сфере. Тут и возвращение старого порядка возбуждения уголовных дел по налоговым статьям, о чем мы уже говорили, и отмена Конституционным судом ст. 159.4 «Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности». По последнему пункту мы рассчитываем на то, что этот состав будет восстановлен до конца года.
Конечно, мы не слишком рады такому тренду и будем пытаться его развернуть. Так, сейчас мы готовим шестой пакет предложений по гуманизации уголовного права в экономической сфере. Наши предложения касаются как УК, так и УПК. Самое важное нововведение — кратные штрафы за экономические преступления. Введение института следственных судей, которые будут принимать решения исключительно о процессуальной стороне дела, в том числе и об избрании меры пресечения. Также мы хотим пресечь практику заключения предпринимателей под стражу на стадии предварительного следствия. Понятно, что если один и тот же судья выносит решение и о мере пресечения, и по существу дела, то он никогда не оправдает человека, которого перед этим продержал несколько лет в сизо. Также мы намерены убрать из экономических статей квалифицирующий признак «Группа лиц по предварительному сговору». Ведь, по сути, любая компания — уже группа лиц: гендиректор, заместитель, бухгалтер. А признак отягчающий, и используют его налево‑направо исключительно с целью утяжелить обвинение.
Следственные органы пока нацелены, скорее, на репрессивный подход к бизнесу. Пользуются они и тем, что население часто относится к предпринимателям настороженно.
Надо понимать, что у нас огромное количество бизнесов, которые реально что-то делают. Многие уже создали новые предприятия с нуля, ничего не приватизировав, а вместе с ними и новые рабочие места. Но малые, средние, промышленные, перерабатывающие — одним словом, несырьевые предприятия всегда были у нас на втором плане. Один «Газпром» платил в бюджет в шесть раз больше, чем весь малый бизнес РФ. Сейчас в связи с падением цен на нефть и санкциями конечно же нужно искать новые источники заработка. Сегодня нам всем — государству, бизнесу и народу — надо зарабатывать по-новому. Однако в последние годы очень усилились иждивенческие настроения. Мало кто хочет заниматься своим делом, рисковать. А должна быть активная позиция. Иначе в такой ситуации экономику не поднять. Бизнес в новых реалиях играет еще большую роль, чем раньше.
— Где прежде всего нарушаются права бизнеса?
— Большое количество сложных обращений связано с уголовными делами, например, со ст. 159 Уголовного кодекса («Мошенничество»). Но, кроме этого, нас опять начали волновать ст. 198–199, по которым предусмотрена ответственность за преступления в области неуплаты налогов. Раньше по этим статьям возбуждалось много дел. В 2010 г. была введена специальная норма, предусматривавшая, что возбуждение дел возможно лишь по заявлению Федеральной налоговой службы. Количество дел после этого сократилось в четыре раза. Но совсем недавно были приняты изменения в УК, согласно которым следственные органы снова получили право возбуждать такие дела самостоятельно, хотя при этом и требуется заключение ФНС. В результате количество дел по ст. 198–199 начало резко расти (с начала года — на 88%). Сейчас мы проверяем, было ли по каждому из этих дел заключение ФНС.
— Статья УК «Мошенничество», как вы и сказали, бич для бизнеса. Кто виновен в ее чрезмерно широком применении: Следственный комитет, госбанки или, может, сами бизнесмены, «заказывающие» друг друга? Есть ли надежда «сузить» эту статью?
— Большинство уголовных дел в отношении бизнеса имеет подоплеку корпоративного конфликта. И действительно, часто одной из сторон выступают банки, которые таким образом пытаются взыскать задолженность по кредитам. Но всегда ли нарушение кредитного соглашения — мошенничество? Ведь зачастую предприятия выплачивают кредит день в день годами и только из-за форс-мажорных обстоятельств прекращают выплаты. Банки же, вместо того, чтобы пользоваться возможностями гражданского права, которых множество — это и арбитраж, и взыскание обеспечения (которое, как правило, превышает размер кредита), и реструктуризация, — обращаются с заявлением в следственные органы. А уже правоохранительные органы, как это часто бывает, начинают с большим рвением реализовывать репрессивные меры в отношении бизнеса. Предпринимателя берут под стражу, даже когда нет никакого арбитражного решения. В результате уже из-за решетки с ним легче торговаться о возврате кредитов.
Уголовное преследование в последние годы стало одним из самых эффективных рейдерских инструментов. Если предпринимателя сажают в сизо, в большинстве случаев можно ставить крест на его бизнесе. По данным наших исследований, 60% бизнесменов считают, что российское законодательство не защищает их от необоснованного уголовного преследования.
— Вы могли бы дать интегральную оценку: как меняется ситуация с нарушением прав предпринимателей в нашей стране, есть ли подвижки в ту или иную сторону?
— С точки зрения изменений гражданского законодательства деловой климат улучшается: в налоговой сфере стало лучше, разрешения на строительство получить проще. Но в части необоснованного возбуждения уголовных дел против предпринимателей ситуация не изменилась, таких обращений у нас по-прежнему много.
— Как вы отметили, сегодня российские банки предпочитают банкротить компании, вместо того, чтобы реструктурировать займы. В чем причина и когда должен прекратиться этот беспредел? Как ведут себя в этой ситуации госбанки?
— Как раз по госбанкам обращений меньше. В основном банкротят бизнес частные банки среднего эшелона, которые любят использовать механизмы уголовного преследования. В госбанках легче решать вопросы. Во‑первых, у них заемщики крупнее и больше инструментов в руках. Иногда и предприниматели бывают отпетыми мошенниками — берут кредиты, заранее зная, что не возвратят их. Такие случаи в нашей практике есть. Там арбитражи выигрываются, но ничего не происходит. В результате банки действительно вынуждены обращаться в правоохранительные органы. В этом нет ничего плохого, если использованы все другие инструменты.
— Как в нынешних условиях можно было бы улучшить ситуацию с дешевыми и длинными финансовыми ресурсами для бизнеса?
— У нас имеется целый комплекс предложений в этой связи. Есть способы, как стимулировать бизнес и довести до него ресурсы для дальнейшего развития. Это не окажет серьезного негативного влияния на инфляцию. ЦБ начал предпринимать робкие попытки в этом направлении, но пока все это, к сожалению, достаточно серьезно буксует. Вообще источников финансовых ресурсов в стране не так много. Внешнее финансирование фактически закрыто. Китай финансирует в основном свои компании, которые инвестируют в Россию, используют свое оборудование, рабочую силу и пр.
Отмечу, что у народа сегодня больше средств, чем у государства, — около 30 трлн руб., но пока нет инструментов, чтобы собрать эти средства. Ни фондовый рынок, ни государственные облигации не позволяют этим деньгам прийти в реальный сектор экономики. В таких условиях может инвестировать только государство. У него возможностей больше, чем нам говорят. Например, государство может занимать средства на рынке, в том числе и у народа, на определенные инвестпроекты. Так делают все страны, которые также проводят политику количественного смягчения. Россия идет собственным путем. У нас сегодня уровень монетизации экономики один из самых низких в мире. ЦБ считает, что с инфляцией нужно бороться, иссушая денежную массу. Мы говорим, что это абсолютно не так. Денежную массу можно наращивать, в том числе за счет эмиссии, но с одним условием: чтобы не было инфляции, эти деньги должны пойти на создание новой собственности. Мы предлагаем конкретные варианты, как это сделать. Например, выпускать проектные облигации, которые могут быть выкуплены государством у инвестиционных компаний, чтобы они могли эти деньги инвестировать. Есть механизмы, гарантирующие, что эти деньги не окажутся на спекулятивном рынке и не покинут страну. Речь идет о финансировании совместно с частными инвесторами, которые своими деньгами будут отвечать за то, что тот или иной проект состоится. Такие же механизмы могут работать для малого и среднего бизнеса и для ипотеки. Их надо расширять и облегчать. Повышение ставки рефинансирования ЦБ в конце прошлого года стало серьезнейшим ударом по российскому бизнесу, который был вынужден перекредитоваться по любым ставкам и сейчас за это расплачивается. В результате в отечественной экономике, по крайней мере по итогам сентября, не наблюдается никаких особых улучшений.
— Правильно ли решать вопросы бюджетного дефицита за счет компаний, в том числе нефтяных?
— В бюджете всегда есть доходы и расходы. О расходах мне сложно судить. Понятно, что нужно работать над тем, чтобы каждый потраченный рубль приносил реальный результат. Как человек с большим предпринимательским опытом, я считаю, что у нас много неэффективных бюджетных расходов, и эту ситуацию надо исправлять.
Доходная часть бюджета для меня все же более понятна. И могу сказать, что они могут быть значительно больше, если правильно выстроить налоговую систему. Основные налоги и в развитых, и в развивающихся странах платит не бизнес, это не корпоративные налоги, а налоги физических лиц. Это мировая практика. Налоги должны увеличиваться и быть высокими в процессе потребления, когда ты выводишь деньги из бизнеса и тратишь на себя, и минимальными тогда, когда ты принимаешь решение об инвестициях.
Мы считаем, что и рентные платежи могут быть больше. Кроме того, у нас неправильная структура этих платежей. Даже последний налоговый маневр, который на самом деле был предпоследним, поднимает налогообложение внутри страны и снижает его на экспорт. Это неправильно. Налоги на экспорт должны быть максимальными, чтобы каждой нефтяной компании было выгоднее продавать здесь, на внутреннем рынке, чтобы на экспорт шли уже переработанные товары.
— Как вы относитесь к идее изымать девальвационную маржу у экспортеров?
— Такие разовые решения не вызывают уверенности, что у нас есть экономическая политика. Нужно выстраивать более эффективную долгосрочную систему, чтобы при ценах и в $100, и в $50, и в $20 за баррель нефти наша экономика работала эффективно и устойчиво. Что касается увеличения НДПИ для «Газпрома», мы это предлагали еще в 2006 г., когда уже было понятно, что компания платит необоснованно низкие налоги по сравнению с «нефтянкой». Также стабилизировать ситуацию на валютном рынке можно было бы, если начать взимать экспортные пошлины непосредственно в валюте.
— После всех усилий по реформированию госзакупок стали ли они прозрачнее и доступнее для малого и среднего бизнеса?
— После принятия постановления, что госведомства должны закупать у малого и среднего бизнеса 18% товаров и услуг, ситуация улучшилась. По крайней мере, какое-то движение в эту сторону началось. Но чаще всего этот целевой показатель сегодня не выполняется. Например, в Краснодарском крае достигли показателя в 10%. Это уже цифры. Но появилась еще одна проблема. Да, они заключают договоры, но не платят по ним. Сейчас президент дал Генпрокуратуре распоряжение проверить все контракты. А проверять есть что. Только в том же Краснодарском крае объем задолженности — 2 млрд руб. Большие проблемы в Калининградской, Иркутской, Нижегородской областях, Забайкальском крае, в ряде других регионов.
— Есть ли надежда на реализацию ваших предложений?
— Госкомпании и бюджеты пытаются находить разные варианты. К сожалению, бизнес у нас тоже пользуется этой ситуацией и возникает огромное количество фирм-однодневок, которые получают все льготы малого и среднего бизнеса, а потом перепродают контракты другим компаниям. Сейчас мы бьемся, чтобы Федеральная налоговая служба сделала реестр малых компаний. Это решение практически принято. Тогда мы будем знать: если малая компания есть в реестре, она может спокойно участвовать в торгах, если ее нет — тогда нужно пройти все входные процедуры, чтобы стать малой компанией.
— Можете дать обобщенный прогноз для бизнеса на 2016 г.?
— Если нефть скорректируется до $60 за баррель и выше, надеемся, что это произойдет, станет полегче. Если нет, то спрос на внутреннем рынке будет диктовать понижательные темпы роста. В условиях низких цен на нефть относительно неплохо будут жить только экспортеры. Но бизнесу, ориентированному на внутренний рынок, станет очень тяжело. К сожалению, оптимизма у нас пока очень мало.
— Вы ждете серии банкротств компаний, в частности, промышленных?
— Мы уже их видим. Количество банкротств идет по нарастающей. Правительству сегодня надо менять модель экономического развития. Оно пока пытается отделаться косметическими мерами. Во главе угла — доходы бюджета, а не компаний. Ставка идет на «сбор яиц», а не на «выращивание кур». Рискуем остаться и без того, и без другого.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
