Есть ли будущее у family-офисов в России
Илья Горбатский, управляющий партнер компании IG Maison
Family-офисы как формат приживаются в России с трудом. Лет 10 назад вошедшие в моду и потом так же быстро вышедшие из нее, они не смогли занять ту же быстрорастущую нишу, как в западных странах. И притом что цена ошибки при самостоятельном управлении личным капиталом всегда сотни тысяч долларов, русские мультимиллионеры до сих пор пытаются управлять им в ручном режиме.
Когда меня спрашивают, почему не слишком популярные в России family-офисы все равно будут развиваться как самостоятельный бизнес, ответ простой. Чем кончается любимое нашими миллионерами ручное управление капиталом, я вижу каждый день. Один решил вложиться в альтернативные инвестиции с тезисом «за венчуром больше профита». Работать через профессиональные фонды пожадничал, самому разбираться сложно — это же надо во всякие тонкости вникать — типа оценки, аудита и тому подобного. В результате поручил какому-то своему менеджеру отобрать проекты, и тот вложил по $100 тысяч в несколько стартапов в Европе и США. Через год все до одного грохнулись вместе с его деньгами. Тогда он решил выйти в золотодобычу на развивающихся рынках. Мол, «Африка — новый клондайк». В этот раз менеджеру поручать не стал, всем решил рулить сам. В команду собрал всех, вплоть до геологов, механиков и инженеров. Через полгода результат тот же, что и со стартапами, — минус полмиллиона фунтов.
Другой русский ультрахайнет решил самостоятельно инвестировать в недвижимость Германии. Надежно? — Надежней не бывает. Немецкая недвижимость в цене всегда, а если обесценятся деньги, Германия «ляжет» последней. Что в результате? Миллионный по затратам проект с доходностью 3% годовых. А можно было сделать 20%, если знать как.
По данным «The Global Wealth Report 2020» Credit Suisse, на вершине пирамиды мирового богатства в начале этого года было 175 690 человек со сверхвысоким уровнем дохода. UHNW — или «ультрахайнеты» — имеют чистый капитал более $50 млн. Таких в России 3030 человек, и почти у половины из них — свыше $100 млн. По числу обладателей крупного капитала РФ в рэнкинге Credit Suisse на 9-й позиции, но при этом на 1-м месте по его концентрации. 1% наиболее богатых россиян в 2020 году владели более 55% всего личного богатства в стране. Для сравнения, в США, лидирующих по количеству ультрахайнетов, этот показатель был на уровне 35%.
Проблема у них одна — невозможно в ручном режиме управлять большими распределенными по разным юрисдикциям благосостояниями с активами в различных сферах. Для этого нужны не просто специальные люди, а еще и разной специализации. У стандартного клиента family-офиса в периметре активов несколько бизнесов: производство, девелопмент, услуги. Этими бизнесами нужно управлять, а также развивать их. Кроме того, накопления, которые нужно сохранить, ликвидный кеш, который требуется инвестировать. Плюс все имеющиеся активы необходимо грамотно структурировать, так как то, что было сделано в постсоветскую эпоху, не дает необходимой защиты и — что сейчас все больше актуально — затрудняет наследование. А еще есть филантропические проекты, коллекции искусства, благотворительные фонды, и на все это накладываются юридические, налоговые и бухгалтерские нюансы в разных юрисдикциях.
Вопросов множество — начиная с личного резидентства и заканчивая страновыми цепочками поступления денег к конечному бенефициару. Неправильное структурирование может, как показывает практика, уполовинить доходы и существенно опустошить собственный капитал. Встать физиком или компанией? Создать сабстенс или по старинке проскочить, как «почтовый ящик»? А как насчет амнистии российских капиталов, борьбы с их теневым происхождением, антироссийских санкций? И таких вопросов десятки и сотни, и от правильного ответа на них зависят твои личные деньги.
Естественно, по каждому из направлений существуют специализированные компании с репутацией — консультанты, международные юридические фирмы, инвестбанки, фонды… Но 5 или 10 разных компаний — это в 5 или 10 раз больше расходов и 5 или 10 разных не связанных друг с другом консультантов. А чем больше разных людей, тем больше несогласованности и выше риски. Family-офис же строится по принципу одного окна и одного проджект-менеджера.
Первый family-офис был создан в 1882 году в интересах Джона Рокфеллера, когда управление активами его семьи были переданы группе доверенных лиц. С тех пор суть family-офисов осталась неизменной — управление активами одной семьи. Реже — нескольких.
С 2008 года, по данным Ernst&Young, число family-офисов выросло десятикратно и сейчас исчисляется десятком тысяч.
Стереотип, что family-офисы в основном специализируются на инвестировании и ценных бумагах, тоже общее место. Часто это работа с производственными активами в реальном секторе. Например, один наш клиент попросил нас взять в управление химический завод, который в год генерил больше 100 млн убытков. О банкротстве речи не шло, и задача-минимум была закрыть предприятие с минимальными убытками.
Однако после проведенного анализа мы предложили другое решение — модернизацию завода и вывод на прибыль. Клиент не особенно поверил в эти перспективы, но все же дал карт-бланш под нашу ответственность. За год мы провели фундаментальную перестройку — от продажи непрофильных активов, модернизации производства до смены управленческой, бизнес- и сбытовой моделей. Через год компания показала первую прибыль — 10 млн за год, а уже в 2020 году прибыль выросла в 10 раз и составила уже 100 млн.
Сейчас бывший убыточный завод — современный уникальный химический холдинг ВХЗ.31. Это вертикально интегрированная компания, создающая экологически безопасные технологии для получения новых материалов в российской химической промышленности. А его владелец куда менее пессимистично смотрит на другие свои сомнительные активы.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
