Лучше быть богатым и здоровым…
О «проблеме смерти» российские предприниматели задумались лишь недавно, когда на смену бездумно сорящим деньгами новым русским пришли «семейные бизнесмены», которых заботит судьба своих близких и, конечно, своих денег. Чтобы нажитое непосильным трудом досталось кому следует, бизнесмены должны выстроить механизм системной защиты.
Хитом прошлой недели стала история, якобы случившаяся с главой «Альфа-групп» Михаилом Фридманом и председателем совета директоров АФК «Система» Владимиром Евтушенковым. Якобы бизнесмены, возвращавшиеся с охоты, чуть не разбились на попавшем в зону турбулентности вертолете. Но все обошлось. А если бы нет?
Вопрос, что будет с компаниями, если их фактический владелец вдруг потеряет дееспособность (умрет, окажется в пожизненном заключении или в психиатрической больнице), некоторых наших собеседников из большого бизнеса почему-то привел в ужас. «Типун вам на язык!» – возмущенно восклицали они.
На самом деле смерть – это форс-мажор, который может нагрянуть совсем внезапно. Даже если бизнесмен живет окруженный десятками телохранителей в бронированной башне без окон, он может умереть от элементарного гриппа. Но, оказывается, посредством некоторых юридических манипуляций владелец крупного состояния может контролировать свой бизнес даже из загробного мира. Для этого еще при жизни он должен проследить за тем, чтобы его близкие могли без проблем унаследовать бизнес, а его компания, даже оставшись без основателя, сумела избежать банкротства и удержаться на рынке. На Западе подобная практика называется «планированием состояний».
Кто прячется за бумагами
По всей видимости, в эпоху становления российского бизнеса о наследниках никто не думал, потому как весь бизнес жил не по законам, а «по понятиям». Когда погибал очередной владелец какой-либо компании, весь его бизнес доставался конкурентам, которые зачастую и организовывали ускоренное отбывание намеченной жертвы в мир иной. Формальные наследники умершего бизнесмена при этом оставались в лучшем случае ни с чем, а в худшем – с крупными долгами погибшего бизнесмена, которые нужно было отдавать. Стоит отметить, что в период активного и тотального передела собственности схемы владения акциями предприятий были столь запутанными, что, даже вздумай наследники претендовать на преемственность владения, они не смогли бы найти концов. Все ценные бумаги, де-факто принадлежавшие погибшему, де-юре могли быть зарегистрированы в офф-шорах на подставных лиц, а подмосковные виллы оформлены в виде неких «недостроенных объектов». Собственно, подобная практика «серого» оформления собственности весьма популярна и поныне. Не далее как на прошлой неделе был убит гендиректор крупнейшего московского агентства наружной рекламы «Атор» Владимир Каневский. Вопреки напрашивающемуся предположению о том, что этот влиятельный и авторитарный лидер был основным владельцем «Атора», выяснилось, что компания зарегистрирована на некоего Николая Лагодюка, который, по недостоверным сведениям, проживает в США и – предположительно – является подставным лицом. Как будут выходить из данной ситуации наследники Каневского – совершенно непонятно.
По словам директора московского офиса компании DS Express Алексея Чанова, многие предприниматели до сих пор переписывают права на свою собственность на подставных лиц, а «дебиторскую» задолженность никак не оформляют: «Недавно в Армении умер естественной смертью один финансист. И его семье ничего не осталось в наследство, потому что финансист зачастую выдавал кредиты под расписки. Бумаги он куда-то спрятал, и их так и не смогли найти. Зато долговые требования к самому финансисту были оформлены на «бессмертное лицо» – компанию, принадлежавшую финансисту. И эти долги теперь повисли на семье умершего финансиста».
В условиях теневого бизнеса многие российские бизнесмены любили помещать свои доходы на номерных счетах в швейцарских банках, обещающих конфиденциальность. Однако подобные действия чреваты тем, что нажитые средства достанутся вовсе не семьям бизнесменов, а совершенно посторонним банкирам, у которых эти деньги хранятся. В ILS Group рассказывают, что у российских наследников нередко возникают проблемы с номерными счетами, которыми умершие или потерявшие дееспособность бизнесмены владели в швейцарских банках. Например, одного предпринимателя хватил инсульт, и он попросту не смог вспомнить номер секретного счета. Не помог даже гипноз.
Но это скорее казус. Основные проблемы наследников номерных счетов все же имеют другую природу. «Швейцарские банкиры очень часто склоняют предпринимателей к открытию именно номерного счета. Дело в том, что наследникам иногда бывает непросто добраться до денег, замороженных на этом счету, и тогда средства переходят в распоряжение самого банка. Если между родственниками умершего нет разногласий, то у них есть шанс получить доступ к счету. В других же случаях банкиры просят наследников предъявить соответствующее решение суда, расположенного по месту их проживания. Если наследники – российские граждане, то их наследство обложат налогом. Когда речь идет о крупных состояниях, налог может достигать 40% – 50%». Иногда сумма налогов на унаследованные счета оказывается даже больше, чем количество денег, хранившихся в банке. То же самое можно сказать и об акциях офф-шорных компаний.
По утверждению Алексея Чанова, из-за высоких налогов на наследство владельцы крупного бизнеса, как правило, не составляют обычных, заверенных у нотариуса завещаний. Вместо этого они создают определенные структуры, управляющие их наследством: например, трасты или фонды. Кроме того, используются такие инструменты, как доверенности и специальные страховки. «Такая структура будет рентабельной, если состояние превышает $200 тысяч», – говорит Чанов.
Сохранить свою волю после смерти бизнесмен может по-разному. В основном предприниматели практично пишут программы развития, которым компания должна следовать после смерти ее владельца. По словам Алексея Чанова, бизнесмены часто проводят «посмертную» кадровую политику, указывая распорядителям своего имущества, кого именно они хотели бы видеть в качестве главы компании и ее топ-менеджеров. Если наследуются акции предприятий, то интересы наследников могут представлять наемные директор или адвокат, которые будут принимать участие в собраниях акционеров. Для многих бизнесменов собственное дело – своего рода ребенок. Порой даже более дорогой, чем реальные дети. Поэтому иногда основатели бизнеса ограничивают наследников в действиях, которые могут нанести ущерб интересам компании. Например, вплоть до достижения определенного возраста дети умершего бизнесмена могут иметь доступ только к прибыли компании и регулярно получать чеки. Или, к примеру, завещатель может потребовать от наследника получить определенное профильное образование для управления компанией – и только после этого допустить его к бизнесу.
Алексей Чанов говорит: «Иногда программы саморазвивающегося бизнеса были написаны столь успешно, что компания начинала процветать уже после смерти ее основателя. Разумеется, предательство предусмотреть сложно. Если на момент смерти акционера компания была успешной, а управленцы позволили ей обанкротиться, значит, менеджмент коррумпирован. Для того чтобы его контролировать, можно создать независимый орган».
Из тени в свет перелетая…
Сейчас ситуация меняется к лучшему. Многие крупные компании пытаются выйти на свет, в связи с чем начинают четко структурировать свою собственность. «Правильный» имидж компании поможет не только привлечь дополнительные капиталы, но и сохранить преемственность бизнеса. Один из собеседников «Ко», связанный с металлургическим бизнесом, говорит: «До 1998 года отечественный бизнес походил на… велосипед. Олигархи собирали холдинги, которые могли динамично развиваться только за счет расширения, поглощения новых предприятий. Как только процесс останавливался, бизнес «падал». Теперь бизнес структурирован, и внезапная смена владельца перестала быть трагедией. Повысился профессионализм менеджеров, которых все чаще стали привлекать со стороны».
Иными словами, чтобы застраховать свои семьи и свой бизнес от краха, владельцы крупного бизнеса должны сделать несколько важных вещей. Во-первых, выйти из тени; во-вторых, не замыкать исключительно на себя оперативное управление компанией; наконец, позаботиться о том, чтобы топ-менеджеры были лояльны по отношению к наследникам.
Собственность должна быть записана не на подставных лиц, а на людей, которым бизнесмен на самом деле собирается оставить наследство. На прошлой неделе, например, был обнародован проспект эмиссии компании «Вимм-Билль-Данн». Один из ее акционеров – Гавриил Юшваев (см. рубрику «Люди/Коротко») не постеснялся признаться в том, что 9 лет отсидел в тюрьме. Аналитики похвалили «Вимм-Билль-Данн» за честность. Можно похвалить и акционера Юшваева, который публично зафиксировал свою долю собственности в крупной и дорогостоящей компании.
Есть и более изящные комбинации, позволяющие предпринимателю обезопасить свою собственность при потере дееспособности или в случае смерти. Например, акционер «Сибнефти», «Русала», «Аэрофлота», «Иркутскэнерго» и еще многих компаний Роман Абрамович избрался в губернаторы Чукотки. Согласно закону предприниматель, находящийся на государственной службе, обязан передать свою собственность в трастовое управление. Что Абрамович и сделал, учредив управляющую компанию «Миллхаус». В результате законопослушный Абрамович сможет избежать конфискации своего имущества, если вдруг внезапно будет арестован. И у него не будут отбирать самолеты и спутники, как в случае с Владимиром Гусинским.
Индивидуалист всегда рискует
О личностном факторе при потере владельца компании говорит вице-президент компании «БКГ менеджмент консалтинг» Дмитрий Маришкин: «Проблемы будут только в одном случае – если бизнес был построен не на конкурентном преимуществе, а на личных договоренностях с представителями власти (административном ресурсе). Тогда бизнес автоматически окажется свернутым. В других случаях сложностей не будет: все уже привыкли воспринимать собственника как знаковую фигуру, а не как реальное лицо. Совсем другое дело, если смерть владельца была насильственной. Это результат других процессов, с конкретными сторонами, которые воюют за собственность. И если «боевая» сторона дела уже завершена (с помощью стрельбы или юристов), то собственность остается у выигравшего. И никаких особенных вопросов не возникает. На моей памяти (личное знакомство и консультирование) было два предприятия, владельцы которых умерли. В одном случае оставшиеся собственники – менеджеры более низкого уровня попытались взять руководство на себя, после чего компания быстро утратила свои позиции (была первой на своем рынке), лишившись ключевых сотрудников. Причина в том, что оставшиеся собственники (наследники умершего не участвовали в управлении и просто получали дивиденды) не стали искать лидера, каким был предыдущий руководитель: мол, «справимся оставшейся командой, и это будет лучшим памятником усопшему». Во втором случае в компании после смерти ее владельца ничего не изменилось, поскольку руководил бизнесом наемный менеджер, с которым наследники просто договорились о новой системе компенсации его труда, предложив менеджеру участвовать в прибыли предприятия. Так что чисто по-человечески смерть владельца компании – это печальное событие, но у «здорового» в связи с этим проблем не возникает».
Крупные российские бизнесмены сейчас начали постепенно отходить от личного руководства компаниями и диверсифицировать управление. Аналитики инвестиционных компаний дружно отмечают в качестве позитивного примера при оформлении собственности компанию ЮКОС: «Чтобы владелец не боялся, что его семье ничего не достанется, нужно, чтобы у его предприятий был хорошо структурирован бизнес. В противном случае семью легко шантажировать. А совладельцы или заказчики убийства перехватывают бизнес». Говоря о будущем, которое ожидает крупные холдинги в случае внезапной потери владельца, аналитики утверждают, что в некоторых компаниях по-прежнему высок фактор риска «ключевой персоны». То есть риска от потери лидера компании, который, впрочем, необязательно может быть мажоритарным акционером.
По мнению Дмитрия Авдеева из компании UFG, очень высока степень такого риска у «Сургутнефтегаза», по сути выстроенного под одного человека – президента компании Владимира Богданова. Шеф московского бюро «Петролеум Аргус» Михаил Перфилов полагает, что риск «ключевой персоны» в какой-то степени имеется и у ЮКОСа: очень многое в компании определяется связями и волей ее президента Михаила Ходорковского*. Примером компании с диверсифицированным управлением, которая в гораздо меньшей степени зависит от личностей акционеров, Перфилов считает «Сибнефть» с очень сильной управленческой командой во главе с Евгением Швидлером: «Все, чего добилась «Сибнефть» за последние два года, никак не связано с административным ресурсом». Геннадий Красовский из «НИКойла» полагает, что ЮКОС все же относится к числу самодостаточных компаний – как и «Сургутнефтегаз», «ЛУКойл» и государственные «Славнефть» с «Роснефтью»: «Сейчас менеджмент ЮКОСа контролирует более 75% акций, но в перспективе они хотят сократить свой пакет до просто контрольного. Впрочем, личный фактор действительно имеет большое значение, но это скорее связано с тем, что эффективных менеджеров очень мало. Например, British Petroleum тоже очень сильно зависит от своего главы Джона Брауна».
По некоторым данным, в «ЛУКойле» ключевая персона – Вагит Алекперов иногда страхует свои риски при заключении контрактов пунктом, согласно которому в случае отставки Алекперова контракт расторгается. Впрочем, в самом «ЛУКойле» не согласны с тем, что это «компания одного человека», поскольку, по официальным данным, ее президент Алекперов владеет всего 0,3 % акций нефтяного гиганта.
Еще одним крупным бизнесменом, затеявшим крупную реструктуризацию бизнеса, стал глава холдинга «Северсталь» Алексей Мордашев, который покинул кресло гендиректора металлургического комбината «Северсталь». Кстати, Мордашев единственный из крупных предпринимателей, публично высказавшийся о проблеме наследования. Год назад он говорил в интервью: «Я хочу детям обеспечить будущее. Но передать им могу только свой пакет акций. Они станут акционерами, такими же стейкхолдерами, «держателями куска», как говорят англичане. Понимаете, если у моих детей будет капитал – акции, они смогут реализовать себя в любой сфере. И я не хочу им ничего навязывать. Вот старший сын сейчас больше проявляет себя как гуманитарий. Но, кем бы он ни стал, как акционер он возьмет на себя и часть ответственности за компанию».
Польза «крыши»
Лояльность менеджеров в случае перехода права собственности на бизнес к наследникам тоже не последний фактор. Один из собеседников «Ко» говорит: «При смене акционеров производственные менеджеры, как правило, остаются на своих местах. У финансовых менеджеров ситуация сложнее, так как они вовлечены в «серый» бизнес предприятия. Им придется сдавать свои секреты. И от них предпочитают избавляться. А они, в свою очередь, опасаясь изгнания, сразу же начинают обворовывать предприятие и перенаправлять прибыль на себя». Страховкой от подобного поведения менеджмента может стать либо вовлечение в бизнес еще одного крупного акционера, который проследит за управленцами, либо предоставление наемным сотрудникам опциона – права выкупа определенного пакета акций предприятия. Во многих корпорациях действуют специальные кодексы чести. На «Северстали», например, в контракте с менеджером есть пункт о расторжении договора в том случае, «если сотрудник потерял доверие компании».
И наконец, еще один способ обеспечить наследников, по мнению собеседников «Ко», – «политическая крыша»: «Пока бизнес будет работать в «серой» зоне и в офф-шорах, никакие изменения в законодательстве о наследовании не помогут. Наиболее защищены в России те, у кого есть «крыша»: будь то «питерские» или «семейные». Эта «крыша» заинтересована в дальнейшем функционировании предприятия, чтобы получать от него средства на свои нужды. В случае смерти лояльного акционера «крыша» может помочь его наследникам найти профессионального менеджера и сохранить бизнес. А в противном случае бизнес растащат стервятники – конкуренты». И если бизнесмен не подготовится заранее к противодействию, то операция по перехвату пройдет легко и гладко.
Что ни говорите, а лучший способ защитить свой бизнес – оставаться живым и здоровым.
Как сохранить бизнес…
Немногие примеры того, как наследникам все же удалось сохранить дело основателя, в основном касаются либо семейного бизнеса, либо тех компаний, в которых совладельцами являлись единомышленники погибшего.
Сохранить бизнес удалось наследникам погибшего главы «Группы «Альянс» Зии Бажаева и скончавшегося недавно главы «Панинтера» Александра Паникина. «Альянс» возглавил брат Зии – Муса Бажаев, а «Панинтер» – его жена Галина.
Галина Паникина взяла на себя управление «Панинтером» совсем недавно, но консультанты компании из «БКГ-менеджмент» настроены оптимистично. «Ситуация вывода активов при смене владельца обычно характерна только для случаев, когда есть конфликт – агрессивное поглощение одного предприятия другим, введение внешнего управления новым собственником и т.п. В случае с «Панинтером» этого нет, – говорит Дмитрий Маришкин, вице-президент компании «БКГ-менеджмент консалтинг». – Как правило, наемный менеджер не ввязывается в очень рискованные (в первую очередь для личного здоровья и здоровья остальных членов семьи) мероприятия, связанные с частично незаконным перераспределением собственности». Топ-менеджеры «Панинтера» были наделены достаточной самостоятельностью еще при Александре Паникине. В 1995 году, когда в связи с ростом разразился управленческий кризис в компании, он перестроил организацию предприятия. Владелец оставил за собой решение стратегических вопросов. Оперативным управлением занимались менеджеры первого звена, участвовавшие в прибыли предприятия. Скорее всего, такая схема управления сохранится, и от Галины Паникиной не потребуется вникать во все детали бизнеса.
У «Группы «Альянс» после гибели ее лидера Зии Бажаева дела не столь хороши, однако аналитики полагают, что проблемы этой компании не связаны с личностью лидера. Просто компания опоздала с вхождением на рынок и, потеряв контроль над «Варьеганнефтью», так и не смогла обзавестись собственной нефтедобычей. Без собственной нефти содержать два собственных НПЗ – Хабаровский и Херсонский – непросто. Тем не менее существующие активы «Альянса» сохранили его брат Муса и команда менеджеров, никто из которых после гибели Зии из компании не уволился. На прошлой неделе «Группа «Альянс» объявила о приобретении крупного пакета акций Находкинского морского порта, а также заключила соглашение с «Роснефтью» о поставках сырья на Херсонский НПЗ.
Бизнес крупного многопрофильного концерна «Орими» тоже спасла команда. В 2000 году питерский концерн лишился одного из крупнейших акционеров, одновременно являвшегося и руководителем концерна. Дмитрий Варварин стал жертвой заказного убийства.
По мнению журналистов, именно Варварину «Орими» обязан ростом своего бизнеса. По данным питерских СМИ, к моменту гибели Варварина концерн объединял 17 разнопрофильных компаний с суммарным оборотом, по разным оценкам, от $100 млн до $300 млн в год. (В 1994 году корпорация Orimi Wood создала концерн «Орими». А через год сама Orimi Wood в результате разделилась на ЗАО «Орими Вуд Синтез», «Орими Вуд», «Орими Вуд Системс», «Орими Вуд Лтд».) В сферу интересов группы компаний входили лесозаготовка, строительство и торговля. Причем в торговле определенными марками чая «Орими-Трейд» был одним из лидеров и в России (17% рынка) и на Украине. «Лесному» подразделению компании принадлежали крупные пакеты акций Балтийско-Онежского пароходства, Амурского речного пароходства, «Петролеспорта», Онежского ЛДК. Кроме того, концерн «Орими» вел ряд совместных проектов с питерским лесопромышленным холдингом «Илим палп». Дмитрия Варварина никогда публично не уличали в связях с криминалом, поэтому пресса терялась в догадках, кому выгодно убийство предпринимателя.
По словам представителей «Орими», Варварин предоставлял довольно большую самостоятельность своим менеджерам (некоторые из них были и акционерами предприятий концерна) и вел самостоятельно только несколько направлений бизнеса концерна. Видимо, поэтому часть ведущих менеджеров и совладельцев профильных компаний отделилась от материнского холдинга. Например, чайный трейдер «Орими трейд», по информации из концерна «Орими», ныне связан с головной компанией лишь общим названием. В самом концерне остались предприятия транспортного и лесоперерабатывающего бизнеса. В «Орими» не хотят раскрывать, перешла ли доля Дмитрия Варварина в концерне его наследникам и получают ли близкие Дмитрия дивиденды от прибыли группы компаний. По некоторым данным, акции Варварина перешли к его жене Марине, но в непосредственном управлении бизнесом она не участвует.
Судя по всему, после гибели Варварина «Орими» не утратил позиций на рынке лесообработки. Единомышленники бизнесмена сохранили этот бизнес. В этом году концерн запустил новую линию на Онежском ЛДК, а на Ильинском ЛДК увеличился объем производства. По всей видимости, сосредоточить бизнес именно на деревообработке Северо-Западного региона предполагал еще Дмитрий Варварин, так как при нем «Орими» уступил партнерам из «Илим палпа» бизнес на Братском ЛПК (раньше «Илим палп» занимался там целлюлозой, а «Орими» – деревообработкой). После ухода из сибирского бизнеса в прошлом году «Орими» продал крупный пакет акций Амурского речного пароходства.
…И как его потерять
Пока в России сохраняются «серые» схемы ведения бизнеса, лишь немногим наследникам умерших крупных предпринимателей удается не только удержать, но и приумножить наследство. Зато обратных примеров сотни.
Одной из самых показательных историй гибели бизнеса можно назвать падение Балтийской ФПГ, входившей в число крупнейших игроков бензинового рынка.
После гибели в 1999 году председателя совета директоров Балтийской ФПГ Павла Капыша совет директоров компании даже обнародовал заявление, в котором говорилось: «С курса, взятого в долгосрочной программе развития предприятий группы и утвержденного советом директоров, никакие силы нас не свернут. Балтийская ФПГ – это большой коллектив единомышленников. Злодейское убийство Павла Капыша сплотило весь коллектив Балтийской ФПГ, и мы не остановимся в своем развитии, несмотря на понесенную нами утрату». По данным сайта «Собственники Петербурга», учредителями БалтФПГ помимо Капыша были еще пять человек (Скугарев, Иммухаметов, Гаврилов, Моднев и Рюзин).
Но, к сожалению, БалтФПГ не удалось выстоять под давлением конкурентов. При жизни Павла Капыша группа была крупнейшим оператором топливного рынка Санкт-Петербурга и Ленинградской области. В 1997 году, к примеру, БалтФПГ переработала 5 млн тонн нефти и контролировала в своем регионе 60 – 80% поставок бензина и дизельного топлива. Компания намеревалась стать нефтепереработчиком полного цикла – заполучить собственную добычу в Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции и построить в Питере 120 АЗС.
Но, по мнению многих экспертов, БалтФПГ как раз была «компанией одного человека». На Капыше держался почти весь многомиллионный бизнес группы. После расстрела Капыша БалтФПГ почти сразу потеряла свои позиции на Киришском НПЗ. Вместо питерской группы нефть туда стал поставлять «ЛУКойл». В 2000 году БалтФПГ уступила лидерство на питерском сбытовом рынке Петербургской топливной компании и фирме «Фаэтон».
В том же году начальник юридического отдела компании Сергей Иванов на одной из пресс-конференций заявил, что «во избежание попыток некоторых заинтересованных сил разорвать группу на части» БалтФПГ, объединяющая около 100 компаний, будет реорганизована в более жесткую юридическую структуру. Недвижимостью группы должно было управлять ЗАО «БФПГ», контроль над заправками переходил к компании «БалтТрейд», а оптовыми поставками нефтепродуктов должна была заняться «Эко-Белм». Но вскоре после этого заявления в машине Иванова взорвалась радиоуправляемая бомба. В 2001 году сменивший Капыша на посту главы группы Виталий Рюзин говорил, что БалтФПГ откажется от проектов добычи нефти в Республике Коми и от претензий на крупный пакет акций «КомиАрктикОйл». Вскоре Виталий Рюзин умер от инфаркта, а сеть АЗС «БалтТрейд» перешла под контроль Петербургской топливной компании.
Другая мрачная история разворачивается в наши дни в Москве. Компания «Кейстоун», которая совсем недавно считалась одним из лидеров московского строительного бизнеса (в ее активе – строительство бизнес-центров на Якиманке и «Царев сад»), похоже, может потерять и бизнес, и имущество. Еще недавно успешная компания попала в полосу неудач после внезапной кончины Геннадия Шульмана летом прошлого года.
Всего через два месяца, осенью 2001-го, в ГУБОП обратилась служба безопасности Сбербанка – основного кредитора «Кейстоуна», которая попросила проверить финансовую деятельность заемщика. События стали стремительно развиваться уже в первые дни 2002 года, когда Главное следственное управление ГУВД Москвы возбудило уголовное дело по факту увода за границу десятков миллионов долларов из кредита, выделенного Московским банком Сбербанка РФ на строительство бизнес-центра «Царев сад» еще в 1998 году. Мелькавшие в сообщениях агентств суммы хищений, инкриминируемые компании силовыми органами, оказались очень странными. Официально известно, что на весь проект было выделено $150 млн. «Кейстоун» обвиняют в хищении $89 млн. Однако до осени 2001 года, по словам представителей компании, банк вложил в проект как раз $89 млн, после чего финансирование проекта прекратил. В таком случае непонятно, за счет каких средств на Софийской набережной была построена первая очередь комплекса класса А+, а дополнительно к этому выполнен и нулевой цикл (вырыт котлован и проведены коммуникации) второй очереди. Вполне возможно, что в данном случае речь идет о привычной для России практике возбуждения уголовных дел для передела крупной собственности. Тем не менее процесс отъема, как говорится, пошел. Следствие наложило арест на принадлежащие «Кейстоуну» три здания на Якиманке, 42 (площади в которых арендуют РАО «ЕЭС» и компания Alcatel), и здание на Болотной площади, 10.
Однако, как это ни странно, дело этим не кончилось. В истории конфликта появился новый персонаж – правда, внеплановый – вдова (официальная) Геннадия Шульмана. «Внеплановым персонажем» мы ее называем потому, что никто, даже бывшие партнеры девелопера, не смог вспомнить, как эту женщину зовут. По ее заявлению прокуратурой Химкинского района было возбуждено еще одной уголовное дело – на сей раз вообще непонятное. Гражданская жена Геннадия Шульмана – Елена Клименкова, которая сейчас является президентом компании «Кейстоун», была заподозрена в том, что кончина девелопера была не совсем естественной. На этом основании несколько дней назад на Ваганьковском кладбище была произведена эксгумация тела Шульмана, которое направили на экспертизу.
Положению руководства «Кейстоуна» не позавидуешь: против него возбуждено сразу два уголовных дела, а кредиторы требуют скорейшей выплаты долгов. Если только после отъема бизнеса не отпадет потребность доводить дела до логического завершения.
* Признан в России иностранным агентом.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
