Плохие долги
На фоне недавней нестабильности в российском банковском секторе летом 2004 года в последнее время много и часто говорится о возможной природе и причинах следующего банковского кризиса – в частности, о так называемом кризисе плохих долгов. И если пока кажется, что российский банковский сектор далек от «кризиса плохих долгов» в его классическом понимании, некоторые наметившиеся тенденции, связанные с кредитной деятельностью отечественных банков, действительно вызывают настороженность и требуют серьезного мониторинга, так как могут потенциально привести к подрыву стабильности финансовой ситуации как в отдельных банках, так и в системе в целом.
Что для других ничего – то для русского смерть
Прежде всего уточним, что именно понимается под звучным определением «кризис плохих долгов». Данное явление предполагает накопление доли неработающих (просроченных, необслуживаемых) активов в столь значительных объемах, что это сопровождается банкротствами отдельных банков на рынке, а также приводит к дестабилизации и даже прекращению работы банковской системы. В таких условиях кризисные процессы затрагивают и другие типы активов, в частности ценные бумаги, что особенно актуально для развивающихся стран, где наблюдается высокая концентрация заемщиков и эмитентов. Например, российский банковский кризис 1998 года в определенной степени можно классифицировать как «кризис плохих активов».
Однако мировой опыт свидетельствует, что накопление значительных объемов «плохой» (просроченной) задолженности еще само по себе не приводит к кризису, который всегда является следствием множества причин. Так, уровень просроченной кредитной задолженности (более 90 дней) превышает 20% в таких странах, как Египет и Тунис (см. график). В подобных условиях банки уже не первый год продолжают полноценную работу при поддержке и строгом надзоре в вопросах операционного и стратегического управления со стороны центральных банков этих стран, которые также зачастую выступают и главным посредником при урегулировании и реструктуризации данной проблемной задолженности. Поддержание statusquo является также важным залогом политической и экономической стабильности этих стран.
Очевидно, что подобный уровень проблемных кредитов был бы критическим для российской банковской системы. Уровень официальной просроченной задолженности в 2004 году продолжал оставаться очень низким (на конец года доля просрочки по кредитам предприятиям составляла 1,9%, населению – 1,5%). Однако официальная статистика едва ли отражает потенциальный уровень проблем.
Валовые проблемные активы по оценке Standard & Poor’s
Несмотря на улучшение внешних условий деятельности, российские банки по-прежнему подвергаются высокому экономическому риску. Структурная концентрация российской экономики делает ее в значительной степени зависимой от мировых цен на энергоносители и потому чувствительной к внешним потрясениям. Основным аналитическим показателем, который использует Standard & Poor’s и который отражает относительную величину экономического риска, является гипотетический уровень валовых проблемных активов (ВПА) в финансовой системе в рамках реалистичного (но не катастрофического) сценария экономической рецессии. Данная величина выражается в процентах от суммы внутренних кредитов частному сектору и государственным нефинансовым организациям. Проблемные активы включают просроченные ссуды, реструктурированные активы (при изменении первоначальных условий кредита), заложенную недвижимость и прочие активы, взысканные для возврата ссудной задолженности, а также неработающие активы, переданные в управление специальным компаниям. Величина ВПА отражает также издержки и объем проблемных активов, связанные со сложностями, возникавшими в данной банковской системе ранее.
По мнению Standard & Poor’s, в случае экономической рецессии в России уровень проблемных активов (согласно определению, данному выше) может очень сильно вырасти. Отношение вероятной величины ВПА к сумме внутренних кредитов частному сектору и государственным нефинансовым организациям для России по-прежнему оценивается в 50 – 75%. По этому показателю Россию можно сравнить с такими странами с высоким уровнем экономического риска, как Китай, Индонезия и Египет, у которых это соотношение также находится в диапазоне от 50% до 75%. Столь высокий уровень ВПА объясняется прежде всего структурной слабостью российской экономики, концентрацией деловой активности в отраслях, связанных с добычей и экспортом минерального сырья. Речь идет главным образом о нефтяной и газовой промышленности, зависимость от которых делает экономику уязвимой при затяжном понижении цен на энергоносители. Экспорт нефти и газа обеспечивает более 20% ВВП и почти 60% общего экспорта России. Существенное и долгосрочное падение цен на нефть, сокращение финансовых потоков в нефтегазовой отрасли могут привести к значительному ухудшению качества кредитных портфелей российских банков.
Низкая по мировым стандартам производительность российских компаний в сочетании с устаревшей промышленной инфраструктурой (железные и автомобильные дороги, порты, газо- и нефтепроводы) повышают уязвимость российских предприятий при экономических потрясениях. К тому же практическая реализация законов о коммерческой деятельности и банкротстве остается непредсказуемой, что вызывает сомнения в способности банков добиваться удовлетворения своих требований и усиливает риски, которым они подвергаются из-за структурных недостатков экономики.
Несмотря на высокий уровень ВПА, Standard & Poor’s принимает во внимание происходящие в последние годы позитивные изменения в российской экономике и считает, что они являются одним из факторов, способствующих повышению низкой в настоящее время кредитоспособности российских банков в среднесрочной перспективе. В течение шести лет после кризиса 1998 года российская экономика росла достаточно быстрыми темпами, и среднесрочный прогноз предусматривает сохранение положительной динамики. Политическая стабильность и последовательность экономического курса, несомненно, создают благоприятные условия для роста.
Риск концентрации – бич для российских банков
Важным фактором риска для российских банков является высокая степень концентрации банковских ссуд и вложений в ценные бумаги по отраслям и отдельным группам заемщиков, которая значительно превосходит показатели многих стран. Отраслевая концентрация, в частности, отражает структурные диспропорции в российской экономике.
По подсчетам Standard & Poor’s, в среднем у западноевропейского банка, входящего в топ-100 региона, на долю 20 крупнейших заемщиков (включая и все связанные с ними компании) приходится объем кредитов, соответствующий в среднем 160% его собственного капитала. А вот у российских банков – к примеру, имеющих рейтинги Standard & Poor’s, этот показатель почти в полтора-два раза выше, чем в среднем по Западной Европе, и существенно выше, чем в Бельгии, Швейцарии, Австрии, Франции, Великобритании и Испании. Хотя номинально уровень концентрации кредитных рисков российских банков сравним с показателями коллег из Германии, Италии и Португалии, кредитоспособность заемщиков в этих странах выше, а общие экономические, институциональные и правовые риски ниже, чем в России, что снижает их уязвимость перед рисками концентрации.
В России банкротство крупного заемщика первого или даже второго эшелона может привести к серьезным осложнениям в работе банков, являющихся его прямыми кредиторами, а также через эффект домино отразиться на всей банковской системе. Также дефолт по одному из выпусков ценных бумаг – в частности, рублевых облигаций, может спровоцировать существенный рост стоимости заимствований и как следствие череду дефолтов по другим проблемным бумагам. А это может привести к кризису ликвидности банковской системы. Наряду с продолжительным падением цен на энергоресурсы, например на нефть, дефолт крупного заемщика на кредитном или фондовом рынке должен рассматриваться как базовый для целей стресс-тестирования в российских финансовых институтах.
На фоне высокой кредитной концентрации банки становятся менее защищенными от возможных кредитных потерь. Резервная политика в последние годы стала менее консервативной: если в конце 2000 года объем созданных резервов по МСФО в среднем составлял почти 7,5% общего кредитного портфеля, то на конец 2004-го это соотношение сократилось до 4%. Вместе с тем собственные средства российских банков все в меньшей степени способны абсорбировать потенциальные убытки, так как отношение капитала к кредитам уменьшилось с почти 40% в конце 2000 года до менее чем 30% на конец 2004 года.
Расставляя акценты
Периоды нестабильности в банковской сфере неизбежны. Вопрос только в том, насколько глубокими и болезненными они будут. Гадать о том, что же может послужить причиной – дело неблагодарное, да и не столь важное. С практической точки зрения не принципиально, что именно может спровоцировать в России дестабилизацию работы отдельных банков или всей системы в целом. Существенно то, что плохо работают механизмы по действенному и эффективному мониторингу, выявлению тонких мест, а также процедуры оперативного реагирования и обеспечения скорейшей стабилизации ситуации, поддержки со стороны государства и собственников банков, а также защиты прав кредиторов.
Слабые звенья российской банковской системы общеизвестны: отсутствие долгосрочных кредитных ресурсов, неспособность выполнять посредническую функцию по перераспределению финансовых ресурсов в экономике, недостаточный спектр предлагаемых продуктов, высокий операционный риск, зависимость финансовой системы от внешнеэкономических и внешнеполитических факторов (цены на экспортное сырье, конъюнктура финансовых и валютных рынков). Поэтому любое ухудшение экономической ситуации в стране способно оказать негативное влияние и на состояние банковской системы России. Сегодняшняя же благоприятная внешнеторговая конъюнктура и макроэкономическая ситуация сглаживают негативные события, но и скрывают возможные проблемы, которые станут очевидны при изменении макроэкономической ситуации.
Мировой опыт свидетельствует о том, что диверсификация рисков – более надежная долгосрочная стратегия, хотя в краткосрочном плане выход на новые категории заемщиков может сопровождаться повышением уровня проблемных ссуд. Возможности банков по снижению кредитных рисков будут расти по мере накопления опыта работы с независимой клиентурой на разных стадиях экономического цикла. Этому могло бы способствовать улучшение правовой и институциональной среды – в частности, создание кредитных бюро, развитие индустрии страхования кредитных рисков, повышение прозрачности нефинансового сектора, практическое использование залогового права.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
