Судьба «медведевских»
В начале октября огромный резонанс вызвало сообщение агентства Bloomberg о том, что в высших эшелонах российской власти вновь обострилось противостояние двух группировок, приведшее ни мало ни много к тому, что власть начала «пробуксовывать». Группировки эти хорошо знакомы всем, кто следит за политикой. С одной стороны, это правительственные «системные либералы» и не зависимые от государства крупные предприниматели, чьим неформальным лидером является премьер-министр Дмитрий Медведев. С другой – представители силовых структур и госкорпораций во главе с президентом «Роснефти» Игорем Сечиным. Разделяет эти лагеря многое – от вопросов по поводу Украины и западных санкций до судьбы «Башнефти», на которую как раз претендует «Роснефть».
Разговоры о том, что Дмитрий Медведев якобы возглавит какую-то особую «партию» в российских верхах, идут очень давно, наверное, с того момента, как он был избран президентом РФ. Другое дело, что особых оснований доверять подобным разговорам никогда не имелось. Медведев ни разу ни единым словом или даже жестом не демонстрировал, что готов хотя бы на мгновение выйти из подчинения президента Владимира Путина. Правительство под его руководством не хуже, чем «бешеный принтер» – Госдума – проштамповывает все родившиеся в президентской администрации решения. Должностные лица и олигархи, которых записывают в «медведевский лагерь», просто не могут ни с чем бороться, поскольку не допущены к обсуждению важнейших вопросов: многие говорят, что в настоящее время президент РФ принимает все важнейшие решения, совещаясь с крайне узким кругом лиц, в основном из силовых структур, а профильные министры узнают о принятых решениях уже постфактум.
Всегда накануне отставки
Когда в очередной раз начинаются разговоры об активности «медведевской» партии, это, по-видимому, происходит для того, чтобы дискредитировать самого Дмитрия Медведева и его окружение. Им даже вменяли в вину провоцирование белоленточных протестов. Другое дело, что как раз сегодня для очередной волны дискредитации Медведева действительно есть повод. И этот повод – рецессия в отечественной экономике. Все давно ждут, что на премьера и его кабинет возложат вину за сокращение темпов экономического роста, и правительство будет вынуждено уйти в отставку. В августе Twitter главы правительства был взломан, и там появилось заявление об отставке. Идея отставки настолько носится в воздухе, что Медведева подверг критике даже такой «системный либерал», как экс-министр финансов Алексей Кудрин. Он сказал, что еще давно, во время своего ухода из правительства в 2011 г., предполагал, что Медведеву «будет сложно справиться и он не сможет организовать работу должным образом». Теперь же Кудрин убедился, что не ошибся в своих предположениях.
Хотя, казалось бы, Кудрин не может не понимать того, что, скажем, понимает социолог Ольга Крыштановская, считающая, что «то, что Россия находится в технической рецессии, связано не с деятельностью Медведева, а с общей ситуацией», и хотя Медведева «можно поменять на другого человека, но от этого ничего не изменится». Более того, по ее словам, слухи о скорой отставке сопровождали деятельность всех российских премьеров, и в отношении Медведева они появлялись не однажды.
Тем не менее очевидно, что, когда последствия рецессии почувствует большинство населения, необходимы будут какие-то политические жесты, в частности, кадровые рокировки, чтобы подчеркнуть решимость власти что-то делать.
Новый передел
Дело, однако, не столько в ответственности за провал, сколько в том, что рецессия резко обостряет борьбу за передел активов. Госкорпорации нуждаются в компенсации последствий санкций и антисанкций, а между тем денег в бюджете все меньше. «Элиты борются за сокращающийся комплекс активов», – констатирует политолог Станислав Белковский. По мнению директора Международного института политической экспертизы Евгения Минченко, пока президент занят Украиной, руководители «Роснефти», «Ростеха», ВТБ и Сбербанка расширяют свое влияние на экономику страны, чтобы компенсировать потери из-за санкций.
Есть и чиновники, и крупные предприниматели, не вписывающиеся в «систему», а именно не ставшие составной частью той руководящей государством «корпорации», которая объединяет сотрудников президентской администрации, топ-менеджмент крупнейших госкомпаний и руководство силовых ведомств и которая состоит прежде всего из бывших или нынешних силовиков. Есть олигархи, не входящие в этот «клуб друзей», и их можно «резать», сколь бы лояльны режиму и полезны правительству они ни были.
В эту категорию входят правительственные чиновники хоть сколько-нибудь либеральных взглядов. Например, вице-премьер Аркадий Дворкович, всегда пытавшийся, правда, без особого успеха, двигать приватизацию, противостоять расширению роли государства в экономике и, в частности, распространению контроля Игоря Сечина на другие секторы экономики.
Есть еще люди, чья карьера или взлет в бизнесе пришлись на эпоху президентства Дмитрия Медведева. Так, однокурсниками Медведева являются замминистра внутренних дел и глава Следственного комитета МВД генерал Валерий Кожокарь, а также начальник Контрольного управления президента РФ Константин Чуйченко. С Кожокарем и Чуйченко связывают экс-начальника Главного управления экономической безопасности МВД генерала Дениса Сугробова, ныне находящегося под следствием.
Сегодня можно констатировать, что разваливается и личный пул бизнесменов премьер-министра, созданный в период его президентства. К нему относят Зиявудина Магомедова, Сулеймана Керимова, Ахмеда Билалова, Михаила Абызова и Игоря Юсуфова. Два года назад величину суммарных активов, находившихся под их контролем, эксперты оценивали в $50 млрд. Но за последние пару лет эти бизнесмены потеряли свое влияние, а частично и собственность. Ахмед Билалов после провала на олимпийской стройке в Сочи и вовсе был вынужден покинуть страну.
Дело G
«После того как властный тандем распался, оппоненты Дмитрия Медведева как в политике – представители силовых ведомства, так и в бизнесе – главы госкомпаний и госкорпораций, упрочили свои позиции, – говорит директор Центра политических исследований Финансового университета при Правительстве РФ Павел Салин. – Команду премьер-министра начали теснить, планомерно вышибая со всех командных высот».
Главным переговорщиком Медведева считается экс-министр энергетики Игорь Юсуфов. В 2003 г. он вошел в совет директоров «Газпрома», где и познакомился с будущим президентом, возглавлявшим тогда совет директоров. Дружеские отношения между ними возникли чуть позже, как рассказывают, когда младший сын Юсуфова стал одноклассником сына Медведева.
Спустя несколько лет Игорь Юсуфов стал доверенным лицом уже президента Медведева. Бывший глава Банка Москвы Андрей Бородин в интервью «Ведомостям» рассказывал про Игоря Юсуфова, с его же слов, что они с президентом делят прибыль и активы и что он является одним из лиц, уполномоченных держать активы, входящие в сферу интересов Медведева. Например, Юсуфов сказал, что представляет интересы Медведева в «Основе телеком», владеющей лицензией на мобильное вещание в диапазоне 4G, «Уралкалии» и других проектах. Сам Игорь Юсуфов назвал эти слова клеветой. Впрочем, через структуры сына Игоря Юсуфова Виталия часть акций Банка Москвы попала к ВТБ. Участники рынка тогда подсчитали, что на этой сделке Юсуфовы заработали около $300 млн.
Благодаря экс-министру обороны Анатолию Сердюкову Юсуфовы получили дефицитные LTE-частоты в диапазоне 2,3–2,4 ГГц, принадлежавшие Минобороны. Тогда об этом Сердюкова попросил Дмитрий Медведев. Частоты получила «Основа телеком», 75% минус 1 акция которой принадлежит компании «Айкоминвест» Виталия Юсуфова, а 25% плюс 1 акция – подведомственному Минобороны ОАО «Воентелеком». Новый министр обороны Сергей Шойгу заявил, что министерство не нуждается в этих частотах. И решение Госкомиссии по радиочастотам могло быть отменено, но тут вновь вмешался Медведев. С Минобороны было заключено мировое соглашение.
Частоты у Юсуфова остались, но на них регулярно покушаются другие претенденты. Учитывая, что административный ресурс бизнесмена слабеет, не факт, что этот бизнес компания сумеет сохранить. Строительство новых вышек стоит миллиарды рублей (по состоянию на февраль 2014 г. «Основа телеком» инвестировала в проект 11 млрд руб.), а новых проектов не предвидится.
Калийная война
Все тот же Игорь Юсуфов был связан и с продажей Сулейману Керимову крупнейшего мирового производителя калийных удобрений, «Уралкалия». Борьба за этот актив велась с начала 2008 г. Компания оказалась в центре внимания бывшего тогда вице-премьером по ТЭКу Игоря Сечина, решившего поднять вопрос о расследовании производственной аварии 2006 г. Если бы вина компании была доказана, «Уралкалию» грозили претензии до $50 млрд, что участники рынка расценивали как попытку давления на собственника – Дмитрия Рыболовлева. Но с приходом в Кремль Дмитрия Медведева расклад сил изменился. «При посредничестве Юсуфова Медведев поручил ВТБ выдать кредит Сулейману Керимову на $5 млрд на покупку «Уралкалия», – рассказывал Андрей Бородин. – За это Юсуфов получил опцион на 8–10% акций «Уралкалия» по той же цене, за которую Керимов купил у Рыболовлева этот пакет. Так как капитализация «Уралкалия» с тех пор удвоилась, [...] прибыль Юсуфова от реализации этого опциона может быть в районе $500 млн».
Керимову не удалось удержать актив, и весь 2013 г. прошел под вопросом: кому достанется «Уралкалий»? И куда сбежит Керимов? Развязанная бизнесменом российско-белорусская «калийная война» лишила его поддержки Кремля, Дмитрий Медведев повлиять на ситуацию уже не мог. Летом 2013 г. в результате разрыва партнерства «Уралкалия» с «Беларуськалием» и обвала цен на калийные удобрения Александр Лукашенко недосчитался денег в бюджете. Работа самого «Беларуськалия» оказалась под угрозой, а Сулейман Керимов, как посчитали в Минске, вынуждал Лукашенко продать ему одно из крупнейших калийных предприятий в мире. В результате этих событий в Минске был арестован, а затем передан РФ гендиректор «Уралкалия» Владислав Баумгертнер, а в отношении самого Керимова возбудили уголовное дело по обвинению в злоупотреблении властью и служебными полномочиями. Баумгертнер до сих пор находится под домашним арестом, а российские и белорусские уголовные дела против него объединены в одно производство. Керимов же остался ни при чем, и даже с деньгами (за актив ему заплатили свыше $4 млрд), хотя, по всей видимости, отвечать должен владелец, а не гендиректор, следовавший его инструкциям.
Так или иначе, вслед за «Уралкалием» Керимов начал активно выходить из своих активов. Он продал около 1% «Алросы» и 36% строительной группы «ПИК». Ходили слухи, что бизнесмен собирается продавать свой последний крупный актив – золотодобывающую компанию Polyus Gold («Полюс Золото»), но там это опровергли.
«Единственная правильная стратегия в такой ситуации – уходить в кэш. Если активы не отдадут по-хорошему, то их отберут по-плохому, – рассуждает Павел Салин. – Другой вопрос: что делать с наличностью? Выводить из страны, во-первых, рискованно из-за санкций, во-вторых, непатриотично. Кто хочет остаться в элите, наоборот, возвращает деньги в Россию. И это уже стало неким трендом».
Без конкурса
Владелец группы «Сумма» Зиявудин Магомедов именно так и поступает. Вернее, не может поступить по-иному: его активы не настолько привлекательны, чтобы на них обратили внимание госкомпании, с одной стороны, и не столь интересны для других частных игроков, с другой. Или потенциальные покупатели в кризис экономят деньги. Два года назад фактически без конкурса «Сумме» удалось стать владельцем 50% минус 1 акция Объединенной зерновой компании (ОЗК). Это госагент по распоряжению зерном государственного интервенционного фонда. На балансе ОЗК было 30 предприятий (элеваторы, мукомольные заводы и др.). Самый ценный актив – Новороссийский комбинат хлебопродуктов (НКХП), один из двух крупнейших российских зерновых терминалов, через которые экспортируется зерно. Помимо «Суммы», на ОЗК претендовали: один из крупнейших мировых зерновых трейдеров Louis Dreyfus, компании «Био-тон», «Нефтегазиндустрия», агрохолдинг «Кубань» и «Русагро». Но до конкурса дело не дошло. Акции были распределены в пользу «Суммы» в ходе допэмиссии. Второй – Новороссийский зерновой терминал «Сумма» на тот момент уже контролировала совместно с «Транснефтью». «Мы покупали ОЗК, исходя из того, что это ключевой инфраструктурный игрок на российском сельскохозяйственном рынке, – заявили «Ко» в «Сумме». – В этом смысле наши ожидания соответствовали реальности. По итогам первого полугодия 2014 г. чистая прибыль компании составила 109 млн руб.».
Другой актив, который бизнесмену удалось получить не без поддержки Кремля, – 50,1% акций Новороссийского морского торгового порта (НМТП), крупнейшего в РФ портового оператора. Покупка позволила Магомедову контролировать около 70% отечественного нефтяного экспорта в Западную Европу. Оставшиеся 49% получила государственная «Транснефть». В результате уже после ухода из Кремля Медведева вокруг НМТП разгорелся корпоративный конфликт. Официальная причина – представительство сторон в «дочках» НМТП и вопрос инвестирования в нефтяной терминал «Шесхарис» в порту Новороссийска. Неофициальная – недовольство главы «Роснефти» Игоря Сечина возросшим влиянием братьев Магомедовых и их близостью к Дмитрию Медведеву. Кроме того, «Роснефть» сама боролась за НМТП. Планировалось, что «Роснефть» купит госпакет порта в 25%, объединит актив с долей «Транснефти» и получит контроль над Новороссийском. Давление на «Сумму» оказывалось со всех сторон. В январе 2013 г. в Новороссийском и Приморском портах (ими управляет «Сумма») была проведена экологическая проверка, в марте 2013 г. в НМТП прошли обыски, а против гендиректора порта Радо Антоловича было возбуждено уголовное дело. Следственный комитет подозревал его в мошенничестве. Сейчас конфликт между «Транснефтью» и «Суммой» исчерпан, и стороны готовятся разделить НМТП.
Продолжением портово-логистической истории «Суммы» стала покупка в 2012 г. у Сергея Генералова 56% акций FESCO. Сумма сделки составила около $1 млрд с учетом долга. Большая часть акций была куплена в кредит – $800 млн. Уже тогда Магомедову стоило задуматься о начинающихся проблемах. «Сумма» поначалу планировала взять кредит под покупку FESCO в российских банках. Предварительные договоренности, в частности, со Сбербанком были достигнуты к середине 2012 г. Однако затем в выдаче займа было отказано. Сделка затянулась до декабря, и занимать пришлось у западного синдиката банков – Goldman Sachs, ING и Raiffeisen. Кстати, тогда же, в конце 2012 г., ВЭБ отказал «Сумме» в кредите на покупку крупнейшего австралийского зернового трейдера GrainCorp. В 2013 г. FESCO удачно рефинансировала свои основные банковские кредиты в облигационные займы. Если говорить об инвестпроектах, то ключевым для FESCO станет строительство контейнерного терминала «Усады» в Подмосковье.
Интересно проследить, как изменялось состояние Магомедова. По данным журнала «Финанс», бизнесмен увеличил его с $70 млн в 2009 г. до $3 млрд в 2011 г. В 2011 г., по оценке БКС, стоимость «Суммы» составляла $3–5 млрд. Сколько в «Сумме» принадлежит Зиявудину Магомедову, не раскрывается, но сам он говорил, что среди других акционеров есть его брат Магомед. В 2014 г. состояние владельца «Суммы» журнал «Форбс» оценил в $1,2 млрд.
На зимнее время
Один из немногих проектов, созданных Дмитрием Медведевым уже после ухода из Кремля, – это Открытое правительство, возглавляемое основателем «Группы Е4» Михаилом Абызовым. «Энергичный, жесткий, умеющий отстаивать свои позиции», – отзываются об Абызове знакомые с ним люди. Но в кабинете министров весь накопленный деловой опыт, похоже, не помогает. «Это аналог «Общероссийского народного фронта» Владимира Путина, который должен был добавить премьеру дополнительной легитимности в принятии решений, – отмечает Павел Салин. – Но, судя по всему, идея провалилась». «Тенденция налицо, – соглашается гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин. – Открытое правительство будет сниматься с госбюджета и заменяться Общественной палатой, которую в качестве альтернативы активно продвигает президентская администрация». По словам эксперта, между Медведевым и Путиным существуют определенные договоренности, своего рода джентльменское соглашение, в том числе относительно пролонгации некоторых проектов. Поэтому Открытое правительство еще может какое-то время просуществовать.
Хотя все последствия президентства Дмитрия Медведева активно уничтожаются, причем часто самим же Медведевым. Премьер своими руками внес в Думу предложение об отказе от фиксированного летнего времени, разрешил чиновникам вернуться в советы директоров компаний, что сам же и запретил, будучи президентом. «Медведевская» политическая реформа, выразившаяся в разрешении малых политических партий, была дезавуирована введением партийных и муниципальных фильтров.
Одновременно Минюст и ФСИН отказались от выдвинутой при президенте Медведеве идеи преобразования исправительно-трудовых колоний в учреждения тюремного типа по европейскому образцу. Нарастает противодействие «декриминализации», то есть системе законов, призванных уменьшить уголовное преследование бизнеса. Некоторые статьи УК будет проверять Конституционный суд. «Сколково» так и не стало российской Кремниевой долиной, его резиденты хотя и получают гранты, но с переездом в подмосковный поселок не спешат, и уж совсем никто не вспоминает об идее Медведева по превращению Москвы в международный финансовый центр.
«Не останется ли он в истории человеком без исторического наследия? – задается вопросом депутат Госдумы от КПРФ Ольга Алимова. – Правителем, многие инициативы которого были похоронены, погребены и преданы забвению? И все, что осталось и, может быть, останется – это всего лишь переименование милиции в полицию и вывод из обращения лампочек накаливания». Впрочем, и с лампочками не все в порядке: в комитете Госдумы по энергетике уже готовятся к пересмотру «лампочного» законопроекта.
Впрочем, Станислав Белковский верит, что Медведев, не противодействуя политике Путина сегодня, «ждет, пока режим навернется, и поэтому нынешний премьер может еще сыграть примерно ту же роль, что Никита Хрущев после смерти Сталина». «Когда Медведев был президентом, его правление воспринималось как анекдот, и во многом справедливо. А на фоне нынешних событий оно воспринимается уже чуть ли ни как золотой век, – резюмирует политолог. – Мне кажется, что Дмитрий Анатольевич не прочь на этом сыграть в определенный критический момент современной русской истории».