Экономика с позиции силы
Фото: ТАСС
Несоответствие между экономическим потенциалом и внешней политикой современной Турции на поверку может оказаться выверенной стратегией. Путем максимального использования своего геополитического положения Анкара способна улучшить свои экономические позиции.
В конце августа министерство финансов Турции опубликовало данные по госдолгу по состоянию на 31 июля текущего года. Согласно этим данным, государственный долг Турции в долларовом выражении превысил 234 млрд долларов, что стало наибольшим значением за всю историю ведения статистики по данному показателю. По сообщениям турецких СМИ, в августе размер долга увеличился еще более чем на 11 млрд, а дефицит торгового баланса составил 6,278 млрд долларов. Сообщается также, что объем международных валютных резервов Турции по состоянию на октябрь текущего года снизился до показателя 41,4 млрд долларов, в то время как в апреле он превышал 143 млрд.
Пандемия, нанесшая серьезный урон экономике Турции как одному из мировых туристических центров способствовала сокращению ВВП страны почти на 10 % в годовом выражении. Турецкие власти прошлым летом максимально открыли курорты для иностранных туристов, и общее число прибывших превысило 5,5 млн человек, но этот показатель почти в пять раз меньше, чем за тот же период прошлого года. Небывалое сокращение турпотока влечет за собой снижение притока валюты и доходов сферы услуг, а также уменьшение заказов для промышленности.
По прогнозам международного рейтингового агентства Fitch (которым официальная Анкара, впрочем, открыто выражает недоверие), спад ВВП по итогам года может составить 3,2 % — притом что власти страны прогнозируют рост.
По данным МВФ, уровень инфляции в Турции в этом году составит 12 %, в то время как безработица к концу года достигнет уровня 17,2 %.
Казалось бы, в сложившейся экономической ситуации небывалая внешняя военная активность Турции сразу на четырех направлениях — в Сирии, Ираке, Ливии, а теперь и в зоне карабахского конфликта — представляется чрезмерной, способствует нежелательному росту государственных расходов и не приносит очевидных выгод. Однако при ближайшем рассмотрении это впечатление оказывается обманчивым.
Своими решительными действиями Анкара, по сути, открыто заявляет претензию на региональное военно-политическое и экономическое лидерство на огромном геополитическом пространстве от Каспийского моря до Северной Африки и от Балкан до Ирака и Персидского залива.
Примечательно, что внешние контуры этого пространства соответствуют пределам бывшей Османской империи в эпоху ее максимального территориального расширения (конец XVI в.). Использование исторической политики (или «политики памяти») для мобилизации своих сторонников и привлечения союзников в современных условиях помогает объяснять и оправдывать присутствие турецких войск, баз и советников в тех странах, где это было трудно представить себе еще несколько лет тому назад.
Турецкому руководству принципиально важно сохранять наступательный дух своих действий и заявлений, невзирая на экономические трудности, что помогает успешно парировать критику со стороны оппозиции и придавать экономической деятельности правительства «мобилизационный» настрой.
Практические результаты уже налицо: военная защита в отношении Катара, оказавшегося в конфронтации с Саудовской Аравией, и создание турецкой военной базы в чрезвычайно богатом газом арабском эмирате обернулись в 2018 году прямыми катарскими инвестициями в турецкую экономику в размере 15 млрд долл. Военно-морская активность Турции в Восточном Средиземноморье и готовность силой препятствовать планируемому строительству Восточно-Средиземноморского трубопровода (EastMed) между Израилем и Грецией также приносят желаемый результат: Турцию теперь приглашают за стол переговоров по широкому кругу вопросов, что подразумевает либо долевое участие, либо (как и в случае с Катаром) плату за безопасность.
При этом, делая ту или иную уступку в непростом торге, Анкара каждый раз совершает некое демонстративное действие, призванное сохранить в информационном пространстве ощущение ее превосходства и решительности. Так, например, вслед за снижением активности турецких военных кораблей вблизи Кипра (что было необходимо для продвижения переговоров с Грецией) поддерживаемый Эрдоганом премьер-министр Турецкого Кипра Эрсин Татар в ходе визита в Анкару заявил об открытии общественного пляжа в квартале Вароша в городе Фамагусте. До турецкой военной операции на Кипре в 1974 году Вароша был популярным курортом, но с тех пор стал «городом-призраком» вблизи линии разграничения в кипрском конфликте. Заявленный шаг — это продуманный вызов в адрес Греции и поддерживаемой ею Республики Кипр, призванный показать готовность Анкары и ее союзника (властей Северного Кипра) действовать, как и прежде, с позиции силы, а не слабости.
Свою стратегическую роль газового хаба и транзитной страны на пути газовых потоков в страны ЕС Турция готова отстаивать силой. Анкара открыто заявляет о том, что ни один транспортно-энергетический проект, соединяющий Ближневосточный регион и Закавказье с Европой, не может быть реализован без ее участия и согласия.
Данная стратегия в полной мере относится и к контексту военной помощи Азербайджану. Президент Турции Эрдоган провозглашает в отношении Азербайджана принцип «две страны — одна нация», говорят даже о предстоящем объединении вооруженных сил двух стран. В ответ Анкара явно рассчитывает на более дешевый азербайджанский газ, поставляемый по Южно-Кавказскому газопроводу (SCP), а также, вероятно, инвестиции и дешевые кредиты, столь необходимые для поддержки турецкой экономики.
Таким образом, претензии на резкое усиление влияния Турции в Закавказье и Восточном Средиземноморье, подкрепляемые военной активностью, приводят к тому, что договариваться с Анкарой на выгодных для нее условиях оказываются заинтересованы самые разные страны. Строго говоря, все те, кто по разным причинам не готов вступать с Турцией в открытую конфронтацию.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
