архив

Евро: испытание кризисом

В результате кризиса монетарные власти ЕС могут изменить условия вступления в еврозону, а страны, уже вошедшие в нее, возможно, задумаются об отказе от евро. В любом случае единая европейская валюта выйдет из кризиса не такой, какой вошла в него.

В начале февраля датский Saxo Bank опубликовал свой традиционный прогноз на ближайший год – традиционный в том смысле, что аналитики банка всегда стараются представить самый пессимистичный вариант развития мировой экономики. Прогноз на 2009-й предполагает, что в Китае рост ВВП сократится до нуля, баррель нефти будет стоить $25, а курс евро упадет до $0,95. Кроме того, датчане считают, что в еврозоне в 2009 году не исключен раскол и даже распад в связи с выходом из нее, например, Италии.
Формальные основания для такого прогноза в общем-то есть. Дело в том, что, согласно Маастрихтскому договору, подписанному в 1992 году и определившему юридические основы Европейского валютного союза, дефицит госбюджетов стран еврозоны не должен превышать 3% от ВВП. Между тем, в частности, в Италии по итогам 2008 года этот показатель составил 2,7% от ВВП, увеличившись за год на 1,2%. Скачок уровней бюджетного дефицита был также зафиксирован и во многих других странах ЕС.
В кризисный 2009-й «дырка» в кармане государств может стать еще больше. Согласно мартовскому прогнозу МВФ, этот показатель в той же Италии составит 4,9% ВВП, во Франции, согласно официальным данным, – 5,4%, в Испании – 6,2%, а в Ирландии – все 11%. На практике, однако, вряд ли даже еще более неблагоприятная динамика реально приведет к тому, что против каких-то стран еврозоны будут применены серьезные санкции. Во-первых, как таковое, приближение дефицита госбюджета к пороговым значениям происходит далеко не в первый раз, а, во-вторых, если нынешние неприятности – это не форс-мажор, то тогда что же? К тому же в декабре 2008 года монетарные власти ЕС уже заявили, что в условиях кризиса будут закрывать глаза на некоторое несоответствие реальности нормам Маастрихтского договора. Можно подумать, у ЕС есть какой-то иной выход из положения.
Другое дело, что в той же Италии традиционно сильны «антиевровские» настроения. Еще в 2005 году бывший в то время министром по социальным вопросам Роберто Марони заявил, что стране пора выходить из еврозоны, потому что замена лиры на евро не привела к прогнозировавшимся экономическим результатам. По словам Марони, параллельное хождение в Италии могли бы иметь и евро, и лиры. С этим был согласен и коллега Марони по правительству, министр юстиции Роберто Кастелли, бравшийся подготовить юридическую базу для проведения референдума по евро. А еще раньше, в 2003 году, о недостатках евро размышлял и сам Сильвио Берлускони, которому не нравилось, что в результате перехода на единую валюту итальянские товары стали дороже и, следовательно, оказались менее конкурентоспособными на мировом рынке.

Валютный сепаратизм
Впрочем, такое ощущение в той или иной степени возникало у всех, кому пришлось переходить на единую евровалюту. Как правило, после такого перехода люди еще несколько лет по привычке переводили цены из евро в привычные денежные единицы, причем по фиксированному курсу, не делая, конечно, поправку на инфляцию. В результате и получалось, что цены выросли, хотя статистика подтверждает это впечатление только отчасти: в той же Италии, например, в 1999 – 2006 гг. цены росли на 1,7% – 2,8%, а пиковых значений инфляция достигла только в момент введения евро – в 2002-м и 2003-м. А в соседних странах такого скачка вовсе не было: во Франции, например, и в 2002-м, и в 2003-м темпы роста потребительских цен не превышали 1,8%, а в Германии – 1,3%. Тем не менее, читаем в профиле группы Torniamo alla lira («За возврат лиры») на Facebook: «Раньше 100 000 лир (около 50 евро сейчас) мне хватало на всю неделю. Теперь 50 евро у меня уходят за два с половиной часа в субботу…»
В массовом сознании до сих пор существует ностальгия по прежним валютам. Любопытно, что в повседневном общении люди до сих пор нередко используют более привычные слова – «пфенниг», «сантим», «сентаво», нежели плохо воспринимаемый «евроцент».
Не забывают европейцы и о франках, марках и лирах, спрятанных на чердаках или в чуланах. В середине 2008 года в французском городке Коллобриер решили вернуть в обращение франк. Оказалось, что люди готовы платить в магазинах и на рынках в национальной валюте, так как у них еще остались сбережения в вышедших из употребления монетах и банкнотах. Магазины начали принимать франки в Коллобриере 1 апреля 2008 года. Сначала денежная «реформа» задумывалась как шутка, но потом дело пошло – к лету местные магазины приняли уже 120 000 франков (около 18 300 евро). Вырученные таким образом средства обменивались во французском Центробанке, который принимает вышедшую из употребления валюту до 2012 года. Теоретически держатели франков могли бы и сами обменять свои сбережения в главном банке страны, однако они предпочли купить на них что-либо в магазинах и кафе.
Французы из Коллобриера завидуют британцам, сохранившим фунты и пошедшим в своем «валютном сепаратизме» еще дальше: летом 2008 года в городе Льюис на юге Англии ввели в обращение так называемый льюисский фунт. Его согласились принимать только несколько магазинов в городе. С помощью такой валюты (а на самом деле чека, который можно отоварить или обменять на обычные фунты) местные власти надеются противостоять оттоку средств в другие регионы Великобритании.

О-о-о-о-очень гибкий график
Введение евро – одно из обязательных условий для всех новичков в ЕС. Однако сроки перехода на единую валюту все время меняются. Из новых членов ЕС евро введен только в Словении, Словакии, на Мальте и на Кипре. Остальные же неофиты – Польша, Венгрия, Чехия, Эстония, Латвия и Литва – до кризиса в еврозону не спешили, потом вроде бы заторопились под «зонтик» евро, а теперь некоторые из них снова притормозили и пребывают в раздумьях: очень уже непростая сложилась ситуация, которая к тому же резко и стремительно меняется.
Во времена относительного экономического благополучия идея перехода на евро была непопулярна среди населения. Единая валюта ведет к выравниванию цен на основные товары, а многим восточноевропейцам такая уравниловка невыгодна. Чехам, например, нравится, что немцы, живущие в приграничной зоне, перед работой заезжают заправиться на территорию Чехии. А эстонцы и латыши ничего не имеют против «алкогольных уик-эндов» финнов, которым покупка горячительного в Прибалтике обходится намного дешевле, чем у себя дома. Власти также обосновывали задержку с введением евро тем, что их экономики до кризиса развивались быстрее, чем экономика еврозоны, а валюты в условиях мирового подъема выглядели лучше, чем евро. Кроме того, большинство восточноевропейских стран не соответствовало условиям присоединения к евро, в частности, они никак не смогли снизить инфляцию до требуемого уровня. Причинами раскручивания инфляционной спирали были, вкупе с подъемом цен на энергоносители, все тот же экономический рост и бум в некоторых отраслях, прежде всего в строительстве и недвижимости.
Не стоит забывать и об антиглобалистских настроениях, которые довольно сильны во многих странах из числа новых членов ЕС. Большинство из них входили в советский блок и всего лишь несколько лет прожили в условиях независимости. Введение же евро для многих было связано с потерей суверенитета, а он в таких странах, как Польша или Чехия, ценится особенно высоко. В итоге в Польше, например, против введения евро, согласно опросу газеты Dziennik, проведенному в 2008 году, высказывались 37% поляков, а за – 52%. По данным социологической службы Eurobarometer, на середину 2008-го точно такой же показатель (52% «за») зафиксирован в Чехии. Меньше сторонников евро только в Великобритании, Швеции, Греции, Дании – странах, которые либо приняли евро, либо отказались от него, хотя имели возможность присоединиться к еврозоне.
В 2004 году предполагалось, что Эстония, Литва, Словения и Кипр войдут в еврозону в 2007 году, а Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, Мальта и Латвия – к 2010 году. Однако потом в Польше стали говорить о 2013-м. В середине 2009-го в стране собирались ввести валютный коридор, привязанный к евро. Но, как считает заместитель министра финансов Польши Людвик Котецки, «при таких условиях невозможно помышлять о вхождении в валютный коридор или об установлении паритетного курса по отношению к евро». Однако Котецки, ключевая фигура на переговорах Польши с ЕС и Европейским центробанком по вопросу о вхождении в еврозону, сообщил, что власти все еще намерены перевести страну на евро к 1 января 2012 года. (Интервью чиновника польскому радио PiN цитирует The Wall Street Journal.)
В начале марта 2009 года Венгрия, выступая как бы от лица развивающихся стран Восточной Европы, попросила ЕС о 190 млрд евро для спасения местных экономик, а также об упрощении процедуры принятия в еврозону. Венгрию можно понять: если в сентябре 2008-го евро в этой стране оценивался в 250 – 260 форинтов, то к марту 2009-го он стоил уже больше 300. То же самое произошло и в Польше, где евро подорожал с 3,4 – 3,5 злотых до 4,6 – 4,7 злотых. В Чехии также зафиксирована девальвация национальной валюты, хотя и не такая стремительная: с 24 – 25 крон до 27 – 28 крон за евро.
В ЕС заявили, что огромный кредит восточноевропейским странам выдавать не будут, но помогут им, в случае необходимости, каждой отдельно. Вопрос об изменении условий присоединения к еврозоне остается пока открытым: его серьезно обсуждать в ЕС еще не начали.

Отказники
Несколько членов ЕС сознательно отказались от введения евро, хотя и выполняют все требования Маастрихтского договора. Родную валюту особенно горячо любят в Дании и Швеции, а также в Великобритании. Например, в Швеции в 2003 году состоялся референдум, на котором 55,9% шведов высказались против введения «европейских денег». Таким образом, большинство жителей страны не поддались на активную пропаганду евровалюты со стороны правительства. В разгар этой кампании была убита министр иностранных дел страны Анна Линд, сторонница евро. Убийство не было признано политическим: Анну Линд зарезал в одном из стокгольмских магазинов сын сербских иммигрантов Михайло Михайлович (адвокаты пытались доказать, что Михайлович – душевнобольной, но суд с ними не согласился и приговорил Михайловича к пожизненному заключению). Однако как ни были шокированы шведы, как ни жалели Анну Линд, за евро они не проголосовали.
Кризис же заставил жителей страны пересмотреть свою позицию. «С точки зрения инфляции и занятости Швеция развивалась так же, как если бы ввела евро с самого начала, но зато страна упустила возможность повысить эффективность экономики и развить торговлю», – заявил в марте на страницах газеты Dagens Nyheter профессор международной экономики Стокгольмского университета Харри Флом.
В Дании референдум по евро только собираются провести, однако данные опросов показывают, что кризис сильно повлиял на настроения датчан. Если в 2007 году евро готовы были ввести у себя в стране 52 – 53% респондентов, то к февралю 2009-го этот показатель достиг рекордных 57% (данные Greens Analyseinstitut по материалам опроса приблизительно 1000 человек).
Глобальный кризис показал, что еврозоне настало время меняться вместе со всей мировой экономикой. Ведь если монетарные власти ЕС будут придерживаться всех макроэкономических нормативов для евро, в скором времени их не сможет исполнять большинство стран, где единая валюта уже принята. Ослабление же требований приведет к тому, что в еврозону сразу же захотят влиться новые члены, состояние экономик которых никак не способствует укреплению евровалюты. Какое решение выберут в ЕС, пока неизвестно, но зато с уверенностью можно сказать, что евро выйдет из кризиса не совсем таким, каким входил в него.