архив

Меньшее из зол?

Национализация сама по себе – это ни хорошо, ни плохо. Просто одно из средств регулирования экономики. Правда, средство сильное, часто круто замешанное на политике, в том числе и международной, с последствиями не всегда предсказуемыми, вплоть до военных действий.

Яркий пример – суэцкий кризис 1956 года, возникший, собственно, как следствие национализации Суэцкого канала правительством Египта в июле 1956 года. В результате этого пострадали интересы его основных прежних владельцев – крупнейших финансово-промышленных групп Великобритании и Франции, которые и начали битву за восстановление своих позиций. Война шла на суше, в воздухе и на море, и только угроза международной изоляции вынудила Великобританию и Францию в декабре 1956 года вывести свои войска из Египта. Израиль оставил захваченные земли в марте 1957-го.

Национализация во спасение

Сразу после Второй мировой войны массовая национализация была проведена в странах Западной Европы. В Великобритании кампания охватила электроэнергетику, угольную и газовую промышленность, черную металлургию, а также инфраструктуру – железные дороги, воздушный, автомобильный и речной транспорт. Во Франции процесс распространился также на авиа- и автомобилестроение. В дальнейшем 80% национализированных в этих странах предприятий, после того как они сделались рентабельными благодаря государственным субсидиям и инвестициям, были или возвращены на возмездной основе их прежним владельцам, или заново приватизированы.
А в 1960 – 1970-х годах в Великобритании власти взяли под контроль металлургию, автомобилестроение, судостроение, добычу нефти и газа, а также аэрокосмическую отрасль. В результате в конце 1970-х годов госсектор обеспечивал 12% ВВП.
Отдельного упоминания заслуживают британские железные дороги, которые переходили из частных рук в государственные и обратно не один раз. В 1914 году они были национализированы, спустя 7 лет возвращены прежним владельцам, а во время Второй мировой войны вновь стали государственными. В 1948 году была создана British Railways, которая в 1980-е превратилась в одну из самых прибыльных железнодорожных компаний мира.
В 1994-1997 годах британские железные дороги снова оказались приватизированы, и с тех пор часть их разорилась, а оставшиеся держатся за счет господдержки. По оценкам экономистов, национализированные железные дороги обходились британским налогоплательщикам дешевле, чем частные. Интересно, что к национализации прибегали не только британские лейбористы, для которых характерен экономический либерализм, но и консерваторы-тори.
История знает и немало примеров национализации вполне беспроблемных активов. Чтобы остановить спад в экономике, два алмазных рудника, один из которых принадлежал третьей по величине в мире горнодобывающей компании Rio Tinto, а второй – группе частных инвесторов, национализировал президент Зимбабве Роберт Мугабе. В Латинской Америке, например в Боливии и Венесуэле, популярна идея национализации природных ресурсов и активов разрабатывающих эти ресурсы иностранных компаний. Впрочем, президент Венесуэлы Уго Чавес нефтедобычей и другими считающимися стратегическими отраслями не ограничивается и в 2007 году объявил о намерении властей прибрать к рукам пищевую промышленность и торговлю «до последнего холодильника», вытеснив с внутреннего рынка доминирующие американские компании.

Шведская модель?

В условиях нынешнего кризиса болевая точка – банковская система: сегодня она, а не старые добрые железные дороги, является хребтом всякой экономики. Многие полагают, что опять пора прибегнуть к национализации, пусть временной и частичной. Джо Носера, экономический обозреватель New York Times, недавно написал: «Национализация! Вот я произнес это слово, и ничего страшного не произошло. По крайней мере, крыша мне на голову не упала». Но есть и опасения. Скажем, лидер германских свободных демократов Гвидо Вестервелле предвидит, что Германия с учетом того, с каким рвением государство намерено спасать немецкие банки и не только банки, превратится, как он это называет, в «Восточную Германию lite».
И так и этак вроде бы нехорошо получается. Но все же, наверное, недаром экс-глава ФРС США Алан Гринспен считает национализацию «меньшим злом» и добавляет в интервью Financial Times: «Полагаю, раз в сто лет это нужно делать». А авторитетные американские экономисты Нуриэль Рубини и Мэттью Ричардсон вообще считают национализацию единственным способом не допустить ситуации, подобной сложившейся в США в 1930-х или в Японии в 1990-х. В качестве модели Рубини и Ричардсон предлагают Швецию, которой полтора десятилетия назад тоже угрожал развал банковской системы. В 1992 году шведское правительство взяло под контроль просевшие банки, провело «зачистку» и вернуло их в частный сектор.
Конечно, национализация банков – не исключительно шведское ноу-хау. В 1982 году большую часть банковского сектора Франции вместе с рядом промышленных предприятий национализировало правительство Франсуа Миттерана. Правда, после 1986 года большинство из национализиованного снова было приватизировано. В 1983-м власти Израиля забрали себе крупнейшие банки Hapoalim, Leumi, Discount Bank, Mezrachi. Израильские экономисты утверждают, что эта своевременная мера помогла стране пережить трудные времена. В прошлом году правительство Нидерландов взяло под контроль бельгийско-голландскую банковско-страховую компанию Fortis, у которой из-за финансового кризиса возникли проблемы с платежеспособностью. Намерена временно национализировать проблемные банки и Германия, которая принимает для этого специальный закон. Первым, по информации Reuters, может стать мюнхенский банк Hypo Real Estate. И наконец, все в той же Великобритании еще в феврале 2008 года объявлено о временной национализации банка Northern Rock – первой из громких жертв финансового кризиса.
Доказывая необходимость этих действий, сторонники национализации приводят аргумент «от противного», ссылаясь на Японию. Там во время затяжного кризиса в 1990-х опасавшееся отрицательной реакции налогоплательщиков правительство пыталось оздоровить финансовую систему страны, поддерживая кредитные учреждения, которые японцы называли «банки-зомби». Но справиться с кризисом удалось лишь в 2003 году, когда Минфин национализировал один крупный банк и позволил разориться множеству мелких. Кстати, видимо, учитывая уроки прошлого, в Японии опять начинают поговаривать о национализации банков.

Citi как предчувствие

Похоже, нынешняя национализация, во всяком случае в крупнейшей экономике мира – американской, будет проходить по сценарию, который Минфин США отрабатывает на Citibank. В октябре и ноябре 2008 года власти уже выделили Citi $25 млрд и $20 млрд соответственно. Что касается третьего транша, то Минфин согласился перевести принадлежащие государству привилегированные акции на $25 млрд в обычные, остальные же госакции перейдут в более высокий класс привилегированных. Перевести привилегированные акции в обычные должны и частные инвесторы – на общую сумму в $27,5 млрд. По максимуму доля американских властей в Citi вырастет с 8% до 36%, а частных инвесторов – упадет до 26%. «Эта сделка отнимет у инвесторов почти все активы в Citi, – полагает Дэвид Висс, главный экономист Standard & Poor's, кстати, тоже владелец небольшого пакета акций банка. – Конечно, это решение поможет банку выстоять. Акционеры могут быть недовольны, но ведь они знали, на что шли, покупая акции, и должны быть готовы к убыткам».
Конечно, пресс-секретарь президента США Барака Обамы Роберт Гиббс не устает повторять, что государство не намерено национализировать банки, однако должно в достаточной степени регулировать банковскую систему. Но фактически доля федеральных властей США в Citi вырастет так, что впору говорить как раз о национализации. Государство это хорошо понимает и ведет себя соответственно: Дик Парсонс, председатель совета директоров Citi, объявил, что согласно госдирективе 5 из 15 директоров будут заменены на независимых.
Следующим кандидатом на национализацию по типу Citi является Bank of America. Кроме того, в США государству принадлежат 79,9% акций крупнейшего страховщика American International Group, который ждет очередные $30 млрд вспомоществования (общий объем выделенных в его поддержку средств достигнет, таким образом, $180 млрд). А гигантов ипотеки Fannie Mae и Freddie Mac в Штатах фактически национализировали еще в сентябре 2008 года.
Похожую картину можно сейчас наблюдать и по другую сторону Атлантики. В Великобритании с 26 февраля начала действовать схема страхования того, что называется токсичными активами, ответственность за потери по которым берет на себя государство – конечно, на возмездной основе.
С осени под контроль властей перешли 43% акций Lloyds Banking Group. За разрешение присоединиться к системе страхования банк должен будет отдать правительству дополнительные акции. В результате, прогнозируют банковские аналитики, доля государства в Lloyds может вырасти до 60%.
Еще катастрофичнее для акционеров ситуация с Royal Bank of Scotland, в котором правительству после завершения переговоров может принадлежать до 95%.
Британский премьер Гордон Браун и его министр финансов Алистер Дарлинг заявляют, что хотели бы сохранить банки в частной собственности. Но вот мнение главы Bank of England Мервина Кинга: «Правительство владеет такими пакетами обыкновенных акций, что может влиять на принятие решений. Не вижу существенной разницы между этим и прямой национализацией».

Моральный кодекс

«Существует идеологическое предубеждение против установления контроля властей над банками», – считает Паола Сапиенца, профессор финансов Северо-Западного университета в Эванстоне (штат Иллинойс), имея в виду существующее в массовом сознании представление о национализации как об инструменте антирыночном. Однако верно и то, что по чисто идеологическим мотивам многие поддерживают национализацию – и даже экспроприацию: «Гангстерский капитализм с его виртуальными деньгами завел нас в трясину реальных долгов – отсюда и инфляция, и крах цен на недвижимость, и крушение банков, и безработица, и все остальное. Выход один: все национализировать без компенсаций, аннулировать все долги и все начать сначала», – высказался на сайте BBC некий Жерар Малхолланд из Парижа.
Но есть еще и то, что экономисты называют проблемой «морального риска», хотя правильнее ее было бы, наверное, называть проблемой «экономической несправедливости». Государство, помогая мегабанкам, выдает им лицензию на риск и возможность зарабатывать большие деньги в хорошие времена и перекладывать убытки на плечи налогоплательщиков в плохие. С другой стороны, свободные от необходимости стремиться к значительной прибыли уже в краткосрочной перспективе национализированные банки повысят стабильность экономики, будут меньше рисковать и избегать всякого рода «пузырей».
Сейчас власти пытаются решить проблему кредитов, сначала закачивая деньги в банки, а потом уговаривая их отдать эти деньги физическим и юридическим лицам в качестве кредитов. При национализации одно звено в цепочке, слабое, исчезнет, и выдача кредитов будет проходить напрямую.
Во всяком случае, так бывало раньше. Но есть мнение, что накопленный опыт национализации при нынешнем кризисе, который протекает в совершенно иных условиях, не поможет, а если и поможет, то не совсем так, как рассчитывают: «Нас ждет разочарование в государстве как в собственнике, управляющем активами, которые оно сейчас получает, – заявил в интервью «Коммерсанту» глава группы компаний «Тройка Диалог» Рубен Варданян. – В первую очередь это касается не столько России, сколько развитых стран, таких как Великобритания и США. Не исключено, что в течение двух лет начнется процесс распада финансовой системы. Только тогда придет понимание, что старая модель устарела и государство не является панацеей от всех бед и спасителем от кризиса».