Благочестивые финансы
Образ исламских банков вызывает у западных финансистов настороженность, хотя зачислять эти банки в число изгоев было бы неверно
Сколько бы ни твердили США и их союзники по антиталибской коалиции о том, что война ведется не против ислама, сколько бы ни повторяли востоковеды и мусульманские богословы, что ислам порицает террор и поощряет духовное самосовершенствование, которое и есть «большой джихад» с дьяволом в себе, – все впустую. Назови сегодня что-либо исламским – и западный обыватель отреагирует с опаской, а то и с враждебностью.
Насколько обоснованны возникающие в русле нового антагонизма подозрения Запада в отношении финансовых операций, осуществляемых в согласии с исламскими экономическими принципами?
Руководство для богобоязненных
Приток нефтедолларов в страны традиционного распространения ислама в первой половине 1970-х требовал создания механизмов аккумуляции и распределения многократно возросших финансовых ресурсов. Национальные банковские системы развивались в соответствии с правилами игры, действующими на мировых рынках, где эти ресурсы, собственно, и создавались. Однако для деловых кругов арабских государств, ставших основными получателями доходов от экспорта углеводородов, неожиданно прихлынувшее богатство создало еще и материальные условия для практической реализации экономических установок ислама. Этому способствовало и восстановление политической независимости многих исламских стран незадолго до нефтяного бума 1973 – 74 годов. Вполне естественно, что благоприятными условиями пожелали воспользоваться в том же ключе и правительства мусульманских государств.
В 1975 году в саудовском городе Джидда начал функционировать Исламский банк развития, входящий в систему институтов Организации Исламской конференции (ОИК), а в ОАЭ – коммерческий Abu Dhabi Islamic Bank. Сейчас, четверть века спустя, в 40 государствах мира работают около 200 исламских банков. Есть они не только на своей исторической родине, но и в Люксембурге, России, Швейцарии, ЮАР. Небанковские исламские финансовые организации имеются в Великобритании, США и ряде других западных стран. Впрочем, основная часть исламских банков – как по количеству, так и по активам и капиталу – базируется все-таки значительно южнее.
Больше всего исламских финансовых институтов – 50 банков – находится в странах Персидского залива. На Бахрейне их 17, в ОАЭ – 14, Саудовской Аравии – 10, Кувейте – 4, Катаре – 3. По статистике, имеющейся для 21 банка, их совокупный капитал равен $1,79 млрд, а активы составляют $20,45 млрд. В других арабских странах работают 42 исламских банка с совокупным капиталом $1,07 млрд и активами в $15,89 млрд. Еще 113 институтов имеются в других странах мира, их совокупный капитал – $4,52 млрд, активы – $147,6 млрд. Хотя обычных банков, например, в странах Персидского залива, значительно больше, чем исламских, именно в исламских банках в 1999 году хранилось 28% всех депозитов, а удельный вес в активах колебался от 10% в Кувейте до 15% в Саудовской Аравии.
Исламские банки преимущественно ориентированы на внутренние рынки своих стран. Из $185 млрд активов исламских банков в международных транзакциях задействованы только порядка $30 млрд – из них около 60% приходится на средства, размещенные через рынок краткосрочных денежных ресурсов в западных банках и корпорациях, 10% – на краткосрочное торговое финансирование, 20% – на долгосрочное проектное финансирование, еще 10% – на вложения в инвестиционные портфели и фонды.
Показательно, что такие транснациональные корпорации, как IBM, Alcatel, General Motors, а также крупные международные финансовые холдинги ABN Amro, J.P. Morgan, Nomura Securities, Societe Generale не один год используют или предлагают исламские банковские продукты. А Citibank пошел так далеко, что в июле 1997 года учредил на Бахрейне дочерний Citi Islamic Investment Bank с начальным капиталом $20 млн.
Так чего же в них «исламского»?
Почему же эти банки называют исламскими, если их деятельность описывается привычными финансово-экономическими терминами и, очевидно, вполне укладывается в рамки бизнес-процессов, характерных для западных традиционных (или «обычных» – можно и так перевести с английского термин conventional) банков? Действительно, исламские банки играют стандартную экономическую роль: обеспечивают работу национальной платежной системы и выступают в качестве финансовых посредников. Однако при реализации второй из названных функций между обычными и исламскими банками возникают различия.
Обычный банк, по сути дела, покупает денежные средства у одной группы рыночных игроков и продает их другой. Цена денег устанавливается в форме ссудного процента.
Исламский банк тоже открывает счета, на которых аккумулирует средства вкладчиков, а затем авансирует этими средствами предпринимателей. Предприниматели, однако, вместо уплаты процента делят с банком полученную прибыль, а банк, в свою очередь, делит свою долю с вкладчиками. Понятно, что деловое предприятие порой приносит и убытки, которые также распределяются между участниками операции. Конкретные инструменты могут разниться, но в итоге доминирует принцип: вознаграждение финансирующей стороне, будь то банк или вкладчик, возникает как производное от предпринимательской прибыли и не является изначально гарантированным и фиксированным по абсолютной величине.
Таким образом, из экономического оборота выводится основа господствующей сегодня системы – ссудный процент, а финансовый бизнес полностью переводится с кредитной основы на инвестиционную.
Исламские банкиры исходят из того, что беспроцентные инструменты в общеэкономическом масштабе снижают транзакционные издержки, поскольку хозяйствующие субъекты освобождены от необходимости выплачивать финансовому сектору премию, не зависящую от того, удалось ли им создать новую добавленную стоимость или нет. Исламские банкиры полагают, что в итоге наряду с более сбалансированным развитием реальной экономики обеспечивается справедливая отдача от вложения и денег, и рабочей силы, и предпринимательского таланта, соответствующая величине вклада каждого из этих факторов в конечный продукт.
Характерно, что справедливость (но не эгалитаризм) в исламской модели является одной из центральных экономических категорией. Сама же эта модель уходит от голой экономической целесообразности, которая поверяется этическими стандартами, предписанными исламом своим адептам на уровне религиозной нормы.
Хотя Макс Вебер, исследуя сто лет назад проблему протестантской этики как предпосылки для возникновения «капиталистического экономического чуда», одновременно скептически высказывался о наличии схожего потенциала у арабов, в контексте исламского банкинга этический мотив на самом деле крайне важен. В наше время исламская цивилизация в общем сохранила свою нравственную целостность, однако период колониализма и пропаганда западных ценностей серьезно подорвали ее. В частности, жестко осужденная Кораном идея приемлемости ссудного процента тем не менее укоренилась и в среде профессиональных финансистов, и в сознании государственных деятелей, и в общественном мнении мусульманских стран.
Поэтому говорить о том, что амбиции отцов – основателей современного исламского банкинга реализовались, можно лишь отчасти. Даже в своих национальных финансовых системах исламские банки занимают анклавное положение. Да и потенциал этих финансовых институтов способен раскрыться в полной мере только в соответствующей их методам экономической среде, которой, по большому счету, не существует даже в тех двух-трех странах, где осуществлена полная исламизация хозяйственной жизни.
Сегодня в академических и политологических кругах дискутируется вопрос о том, какие именно финансовые ресурсы считать исламскими: базирующиеся на территории страны, входящей в ОИК, или находящиеся в распоряжении «этнических мусульман», или направляемые на религиозные цели, или, наконец, на политические, закамуфлированные религиозными лозунгами. Критерий между тем очевиден: все зависит от того, используют ли оперирующие этими ресурсами институты заложенные в шариате экономические установки.
О том же, где находится финансовая база «исламского терроризма», свидетельствуют многочисленные аресты активов в американских и западных банках, о чем сообщалось в последние недели. Показательно, что в октябрьском дополнении к списку «подозреваемых» финансовых институтов, отслеживаемых американской Службой контроля за иностранными активами, нет ни одного исламского банка.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
Завершена борьба молдавских производителей коньяка и их российских дистрибуторов против Бельцкого винно-коньячного комбината (БВКК) за торговую марку «Белый аист». Молдавское правительство решило выдать лицензии на розлив коньяка нескольким конкурентам БВКК. По некоторым оценкам, стоимость брэнда составляет $25 млн. Решение правительства Молдавии повлияет на расстановку сил среди российских коньячных дистрибуторов.