Как «Лига Цифровой Экономики» стала «кузницей» IT-специалистов

— Несколько лет назад произошел коренной перелом на российском рынке высоких технологий, и люди стали основной ценностью в индустрии. Сейчас заказчики — а это Сбербанк, группа ВТБ, «Ростелеком», «ВымпелКом», «Россети» — говорят нам: приведите, пожалуйста, еще одну тысячу программистов. Да, корпорации могут нанять их и сами, но конкурентное преимущество таких компаний, как наша, состоит в том, что мы можем сформировать и обучить команду быстрее. 

У российского бизнеса очень высокие ожидания от IT-специалистов. Все хотят выпускников лучших вузов, поэтому, например, более дешевые индусы, которых на рынке рабочей силы в избытке, не востребованы. Однако, по нашим ожиданиям, в ближайшие год-два у работодателей произойдет ментальный сдвиг — требования будут снижены в разы. Просто людей в индустрии станет так мало, что конкурировать на рынке можно будет только с привлечением огромного количества неквалифицированных кадров или специалистов среднего уровня подготовки.

Фото: РИА Новости

— Я полностью согласен с такой оценкой. Главный вопрос цифровой экономики сегодня — где взять сотни тысяч людей? Проектов по цифровизации становится все больше, кадров не хватает катастрофически. Их и раньше не хватало, а в связи с демографической ямой 90-х этот дефицит еще острее.

В группе компаний «Лига цифровой экономики» на сегодняшний день 3,5 тыс. сотрудников и больше 500 вакансий. Наем идет не только в городах-миллионниках — мы открываемся везде, где есть хороший технический вуз. И неважно, кого там готовят — хоть химиков.

В России, кстати, не так много факультетов, специализирующихся на IT-технологиях. Что характерно, выходцев из ВМК МГУ, например, у нас единицы, зато много выпускников мехмата и других технических факультетов. Но сейчас дошло уже до того, что не хватает даже классических технарей. Приходится изыскивать новые способы.

— Например, нанимать гуманитариев и учить их тем навыкам, которые будут востребованы. В «Лиге» большое количество собственных образовательных курсов. Многие из них читают сотрудники компании, я сам в том числе. В принципе, за год человек становится неплохим специалистом, через два по российским меркам считается очень опытным.

Еще одно направление, которое мы сейчас развиваем, — это наем людей в возрасте 50+. Чаще всего это люди с хорошим образованием и релевантным опытом. Ни для кого не секрет, что в таком возрасте бывают сложности с трудоустройством: большинство работодателей отдают предпочтение более молодым специалистам. Это общемировая тенденция. 

С точки зрения информационных технологий для россиян предпенсионного возраста именно сейчас открываются большие перспективы. 

— Идем буквально на всё! Например, оплачиваем обучение. Самая главная задача — предоставить интересные проекты. Для большинства айтишников, наряду с компенсацией, возможность профессионального роста и работы над интересными задачами — определяющая мотивация. У нас очень быстро люди могут вырасти, так как есть возможность переходить с проекта на проект без бюрократических проволочек. 

— Да, начиная с определенной суммы инвестиций в специалиста мы заключаем договор с обязательством отработать один или два года. Тут надо отметить, что работодатель достаточно ограничен в своих возможностях, российское трудовое законодательство очень либерально по отношению к сотруднику.

— Нет, дорого! И не совсем понятно, как эти затраты возвращать.

— В отрасли очень большая вилка зарплат. На начальном этапе их уровень составляет от 30 до 50 тыс. руб. Но тем и прекрасна работа айтишника, что карьерный рост может быть очень быстрым и в целом зарплаты достаточно высокие. Особенно если есть талант и удача. Хороший программист может получать несколько сотен тысяч рублей в месяц.

Министерства и ведомства из-за жесткости штатного расписания не могут массово нанимать высокооплачиваемых специалистов, и компании предлагают неплохую зарплатную альтернативу. Не устают нанимать людей банки: в Сбербанке, ВТБ — тысячи вакансий. С ними нам тяжело тягаться, поэтому нередко целые команды переходят к нашим бывшим или нынешним клиентам, потому что денег предложили в два-три раза больше.

Проблема еще в том, что системные интеграторы на данный момент занимают только четвертое место в рейтинге престижности. Больше всего айтишники хотят работать в стартапах, потом — в «Яндексе», на третьей позиции — госкорпорации и госбанки. И только на четвертом месте идут такие компании, как наша. Но ничего ужасного я в этом не вижу! «Лига Цифровой Экономики» стала кузницей кадров — исходя из такой парадигмы мы и строим бизнес.

При этом мы в состоянии конкурировать с гигантами отрасли именно на поле корпоративной культуры. У нас особая, семейная, атмосфера в компании, замечательные корпоративные традиции, коллективные выезды, обмен личным опытом, корпоративы и т. д. Лига дает возможность людям попробовать силы в разных проектах, получить разноплановый опыт и найти себя.

— Я прямой корреляции не вижу. Да, 44-й федеральный закон регламентирует многие вещи, но не зарплату сотрудников. В коммерческих организациях, если ты выиграл контракт по № 44-ФЗ, платишь столько, сколько вынужден платить. Любой предприниматель хотел бы уменьшить затраты и увеличить прибыль, но в условиях столь высокой востребованности специалистов о снижении зарплат говорить не приходится.

— Огромная. У нас 300 клиентов в России, еще мы ведем бизнес в Казахстане и на Украине — в этих странах наши сотрудники задействованы в основном на проектах с российским участием. Кроме того, всегда были проекты в дальнем зарубежье.

— Сегодня возможно все! Но Кремниевая долина не то чтобы является «мечтой поэта». Все предприниматели там, которых я знаю, пашут по 20 часов в сутки, без выходных и отпусков. Фаундеры живут в самолетах, и на выходе у них в лучшем случае остается 5–10 % компании, которую они основали.

Вопрос в другом — как сделать так, чтобы инновации были поставлены на поток. Это было сделано в СССР. Самый удачный опыт производства инноваций, массовых научных открытий был в нашей стране в 50­–60 годы прошлого века. Люди работали не за деньги, а за идею и престиж. Мы до сих пор во многом живем на разработках того времени.

Тогда образ новатора был популярен. У нашего времени нет героя. На кого ориентируются дети, кем они хотят стать? В США есть хотя бы Илон Маск, который по нашим понятиям — коррупционер, освоивший сотни миллиардов долларов госбюджета. А у нас кто?

— Его никогда не признают героем официально.

— Может быть. Молодежи нужны ориентиры, мейнстрима нет — это большая проблема. PR-проблема государства.