Дилемма заключенного
Нас разлюбили. Или над нами издеваются. В любом случае нам шьют дело. Сначала зачем-то задержали милейшего Пал Палыча Бородина. Зачем? Он же сказал твердо и ясно: я, мол, от контактов со швейцарской прокуратурой не отказывался. И следователей к себе приглашал, и сам готов был выехать по первому требованию. Однако ж им все мало – устроили спектакль, посмешище. Не верят, что весь скандал с Бородиным – плод избирательной кампании 1999 года. Не понимают, что за человек Пал Палыч, чем он ведал и какие проекты реализовывал, какой империей руководил.
Третья серия мыльной оперы
Место все-таки красит человека. Бородин – бывший руководитель основного бизнес-подразделения президента России. Глава Системы. И его одинокое пребывание на нарах выглядит совершенно нелогично. Посадить Бородина ради борьбы с коррупцией – это примерно то же, что в каком-нибудь гнилом комарином болоте отмахиваться от насекомых прозрачным дамским веером. Или поймать одну комариху и долго ее мучить, не обращая внимания на прочих.
А в результате – очередное имиджевое поражение России. И никому ведь не важно, что Бородину ничего не будет. Важно, что он сидит. По каковому поводу просвещенный мир и испытывает чувства глубокого морального удовлетворения и превосходства.
Затем Олега Дерипаску в Давос не пустили. Дело, дескать, у него уголовно-процессуальное. Но он же туда с мирными целями ехал. Лучше бы Гусинского отдали – примерно по тем же процессуальным мотивам и порядка ради. В общем, тоже почем зря обидели главу одного из крупнейших в мире алюминиевых холдингов. Короче, ничто их не берет. Ни объем активов, ни персональная значимость. Никакого уважения. Зато теперь читатели уважаемых ежедневных газет узнали, что Давос давно умер, что делать там нечего – только на лыжах кататься да коктейли пить. Вот и Михаил Касьянов пример подал – сам в Давос не поехал. Но это уже другая история.
Конечно, в целом все это напоминает третью часть – этакого социально-жалостливого сериала-«ужастика». В первой части рассказывалось о FIMACO и украденных деньгах МВФ. Во второй – сказка про BoNY и колоссальный вывоз капитала из страны. Естественно, по здравом размышлении вывоз оказался элементом банальной серой схемы минимизации налогов. Сериал получается не без морали: смотрите, какие ужасные преступления совершают эти люди против своей собственной экономики. А массы в это время нищают, производства стагнируют и охрана объектов с ядерным оружием ухудшается в силу общего падения нравов и лояльности. В общем, страшное дело.
Государство захвачено
На самом деле, конечно, у всех этих событий есть не только имиджевая сторона. Вот, например, Кучма ездит – и ничего. И многие другие ездят совершенно беспрепятственно. Нас как-то выделили из списка стран, живущих не по-людски. Гордиться надо. Других терпят и рукой на них махнули. А про нас, значит, думают, что исправление возможно. Сроков, конечно, не ставят, но всячески демонстрируют свои ожидания: мы должны очиститься от коррупции, повсеместно внедрить конкуренцию и открыть рынки. И готовы этим процессам содействовать. Если не деньгами, так советами.
Лучшие советы таким, как мы, дает Мировой банк. Нам уже который год советует, как изжить разъедающую экономику язву коррупции. До сих пор на эти советы никто не обращал внимания – у правительства были дела поважнее, – но теперь, похоже, придется. Потому что в настоящий момент коррупция как никогда мешает реализации планов и задач, поставленных руководителями страны. Но об этом чуть позже.
МБ прежде всего предлагает различать два компонента коррупции: так называемый захват государства и административную коррупцию. Захват, или приватизация государства, – это действия отдельных лиц, групп и фирм (и из государственного, и из частного сектора) с целью повлиять на законы, правила, указы и прочие элементы государственной политики и обеспечить узкому кругу лиц, фирм или отраслей определенные льготы и преимущества, а чиновникам – благосостояние.
«Захват» – потому что государство перестает действовать в общих интересах и руководствуется частными. Понятно, что острее всего эта беда ощущается в странах с высокой концентрацией экономической власти и отсутствием формально цивилизованных каналов лоббизма. У нас предприниматели сталкиваются с захватом (или организуют его) на каждом шагу: в судах, при распределении бюджетных средств, во время проверки конкурента (или себя родного) силовым ведомством и так далее. Недаром в прошлогоднем индексе МБ доля пострадавших от «захвата» компаний в России очень высока – примерно 32%. В Восточной Европе и СНГ более высокий показатель индекса захвата имеют только Азербайджан, Молдова и Украина. А основными «захватчиками» в России являются инфраструктурные монополии – «Газпром», РАО «ЕЭС», МПС, «Транснефть» и т.д.
Взятки
Административная коррупция – дело другое. Это намеренное внесение искажений в процессе исполнениязаконов и правил с теми же целями и теми же способами, что и в первом случае (сами по себе эти законы могут быть вполне антикоррупционными). К примеру, это владелец магазина, откупающийся от бесконечных проверок, которые обязательно найдут нарушения, это выборочное предоставление льгот, дружеское освобождение груза от таможенного досмотра и т.д. То есть сам закон или правило никак не меняются, но действуют они весьма специфически.
Административную коррупцию измеряют в доле средств дохода, которые компании тратят на взятки (см. рисунок). И вот здесь, оказывается, наши дела не так плохи – почти на среднеевропейском уровне и лучшие в СНГ. Почти полное отсутствие взяток в Белоруссии связано, скорее всего, со страхом признаться и со слабостью самого частного сектора. Наоборот, в Узбекистане более развитая рыночная система создает отличные возможности для роста административной коррупции.
Советы душевные, но почти бесполезные
Из двух всемирнобанковских индексов (составленных по опросам предпринимателей) следует, что с принятием всевозможных распоряжений и инструкций дело у нас обстоит на порядок хуже, чем с их выполнением. На это и наталкиваются все попытки начать жить по закону: сам закон таков, что жизнь по нему либо невозможна, либо «несправедлива».
Сохранение такой ситуации (высокий уровень захвата государства и средний – административной коррупции), по достаточно точной оценке МБ, возможно в силу высокой концентрации власти в руках политических и деловых кругов, обладающих особыми правами и интересами; слабости контрольных структур и блокировании реформ группами влияния, заинтересованными в сохранении своих преимуществ. Рецепт тоже понятен: деконцентрация власти и расширение числа участников политического процесса, расширение формальных каналов доступа к государству, совершенствование надзора.
Однако абсолютно очевидно, что рецепт почти неосуществим. Ведь нарисованный МБ вектор движения можно удержать только при наличии сильной политической воли «наверху» и заинтересованной поддержке «снизу». В странах с нашим сочетанием двух видов коррупции политическая власть привыкла опираться на относительно узкую группу бизнес-лидеров. И чтобы дистанцироваться от нее, надо опереться на кого-то другого. Если на силовиков – всем станет только хуже. А «средний» класс, среднее по масштабам предпринимательство практически не умеет внятно выражать свои интересы – если это только не касается сугубо специальных вещей типа пошлины на инсулин и обязательной доли отечественного оборудования в проектах по СРП.
Вечно зеленый «черный нал»
Однако что-то делать придется. И вот почему. Президент и правительство уже начали унифицировать и снижать налоговые и таможенные ставки, и прекрасно понимают, что вся пружина текущей экономической жизни закручена вокруг двух больных вопросов – равные условия конкуренции и переход с «серых» налогово-таможенных схем на «белые». Просто ресурсы развития бизнеса, существующего в полулегальной форме, исчерпаны. Равно как с падением цен на нефть, газ и металлы правительство вновь почувствует на себе всю омерзительность ситуации, когда по-прежнему не можешь собрать налоги и все еще живешь в долг.
В связи с этим совершенно очевидную, но почему-то нераспространенную мысль высказал экономист Андрей Яковлев из Высшей школы экономики. Роль бартера и неденежных схем в уклонении от налогов, говорит он, была очень сильно преувеличена. Зато сильно недооценена роль неучтенного наличного оборота, «черного нала». Существование схем обналичивания и обезналичивания – самый внутренний феномен российской коррупции. Ведь все схемы кому надо известны, примерные масштабы явления – тоже. Равно как адреса и телефоны. Тем не менее бизнесмены считают обе операции практически безрисковыми. Поэтому комиссия и составляет сейчас ничтожные 1 – 4%.
Более того, если в названных схемах задействованы фирмы-однодневки, то вся операция по принципу имеет криминальный характер (фирма регистрируется на подложные документы и т.п.). И все равно услуга почти безрисковая и для организаторов, и для клиентов. Значит, не ловят и не пресекают, причем из года в год. Соответственно, когда за 2% можно уйти от всех налогов разом, снижение подоходного с 30% до 13%, а социальных платежей с фонда оплаты с 38,5% до 35% – это даже бесполезнее, чем припарки мертвому. Почему же государство мирится с массовым уходом от налогов?
Во-первых, для местного налогового инспектора это вполне рациональная стратегия. Поиск неотчитавшихся фирм сопряжен с высокими трудозатратами, а результат непредсказуем. Куда проще пройтись по «крупняку», собрать хороший урожай, а за «мелочью» не гоняться. Более того, региональным властям «обнальный» бизнес выгоден. Ведь в федеративном государстве регионы вовлечены в жесткую налоговую конкуренцию друг с другом. Чуть тяжелее бремя – и компании «проголосовали ногами», зарегистрировавшись в других местах.
Сама по себе налоговая конкуренция очень полезна – это возможность управлять региональным инвестиционным климатом. Но у нас, как показывает Яковлев, эта самая конкуренция между администрациями заключается не в предоставлении официальных льгот и не в снижении номинальных налоговых ставок, а в изменении неформального налогового режима. То есть в том, кто неявно разрешит компаниям уводить от налогов большие суммы.
А дальше все происходит по известной в теории игр «дилемме заключенного», которую рассказывают примерно так (см. рис.).
Применим эту же схему к региональной налоговой конкуренции. Допустим, я, N-ский губернатор, начинаю пресекать уход от налогов. Если другие «губеры» делают то же, мои доходы растут. Если нет – они катастрофически снижаются из-за оттока капитала. Если я не замечаю ухода от налогов, а другие борются – мои доходы растут. Если же не замечают все, то у всех доходы падают. Примерно это в России и происходит. А за недосбор налогов губернаторов в России не судят, так что в противоположность «заключенным» разумные региональные власти ухода от налогов не замечают. Вот, собственно, схема коррупции. Интересно, что ровно та же дилемма и у компаний: вот чуть-чуть снизили налоги. И что теперь – платить? С одной стороны, так спокойнее. А конкурент-то заплатит? Тогда у него товар выйдет дешевле и т.д.
Что же касается федеральных налоговых инспекторов, то они, по предположению Яковлева, просто боятся наткнуться на влиятельных политических или бизнес-персон – клиентов «обнальных» контор. Потом костей не соберешь.
Ведь для передачи в суд дела на «контору» нужно собрать данные о ее клиентах. А как заранее узнать, кто клиент? Недаром даже Чубайс пострадал в свое время за «книжное» дело, где речь шла о безусловно легальных, задокументированных доходах, с которых уплачены налоги. А «грязную» коробку из-под ксерокса быстро забыли: обычное дело, все так живут. Вот и получается, что налоговые и силовые структуры делают вид, что не замечают «обнального» бизнеса. Либо проводят показательные мероприятия по «ловле блох», не трогая их клиентов и не доводя дело до суда. И так будет всегда, пока неформальная связь политиков с крупным бизнесом настолько тесна, как у нас. Речь о том же самом «захвате государства». Но в данном случае согласимся с Яковлевым: его точнее называть политической коррупцией – ведь речь идет о связях прочных и постоянных, а не случайных и мимолетных. И выход из этого положения может быть инициирован только высшими федеральными политиками.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
