Король слепых
«Нелогично отставленный», по его собственным словам, бывший премьер российского правительства Михаил Касьянов за четыре года пребывания в должности приобрел репутацию политического тяжеловеса. Соответствует ли эта характеристика действительности? Вопрос в том, с кем сравнивать...
Отставка Михаила Касьянова по накалу вызванных этим сообщением эмоций напомнила события без малого шестилетней давности, а именно – отставку Виктора Черномырдина. Действительно, существует множество совпадений с ситуацией марта 1998 года: и тогда, и сейчас в отставку отправлен, казалось бы, непотопляемый глава кабинета; и тогда, и сейчас отставка произведена непредсказуемо, в стиле, условно называемом «ельцинским». Более того, существует сходство в эволюции, которую претерпел имидж двух самых «долгоиграющих» премьеров за всю короткую историю независимой России. Виктор Черномырдин, сменивший в премьерском кресле радикала Егора Гайдара и первоначально воспринимавшийся как живой реванш «красных директоров», к концу своего пребывания в Белом доме сделался чуть ли не символом реформ. Теперь вспомните, с каким багажом ярлыков занял Белый дом Михаил Касьянов. Напомним: «Миша – два процента», «ставленник семьи», «марионетка олигархата». На выходе получаем: «последний либерал на вершине российского политического Олимпа», «защитник прав собственников от наглых притязаний Генпрокуратуры». Даже принадлежность к «семье» с определенного момента расценивается скорее как достоинство, чем как недостаток, ибо столичный истеблишмент не на шутку испуган нашествием «питерских» (неважно каких – «силовиков» или «либералов»). В общем, про свою деятельность в Белом доме Михаилу Касьянову, начитавшемуся газет, впору глаголить пушкинскими строками: «…в свой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал». Характерно, что первое публичное предложение о трудоустройстве Касьянов получил от Союза правых сил, видимо, находящегося в таком кадровом кризисе, что его стратегам решительно все равно, кто станет их лидером – лишь бы человек, отторгнутый нынешней властью.
И все-таки при всей упомянутой схожести обстоятельств назначения и отставки не стоит считать Михаила Касьянова фигурой, равной по масштабу Виктору Черномырдину. Последний глава кабинета, которого, пожалуй, роднит с Черномырдиным еще одна черта – отсутствие каких-либо признаков радикализма, провел четыре отпущенных ему судьбой и президентом года в благостном пожинании плодов благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры (по большому счету эту претензию следует предъявить и всем другим столпам российского общества). Премьер успешно блокировал административную реформу. Причем настолько успешно, что центр разработки этой реформы пришлось перенести с Краснопресненской набережной в Кремль. Некоторые законодательные инициативы, исходившие от премьера (касающиеся, в частности, изменений порядка выплаты дивидендов в законе об акционерных обществах), и отдельные его же кадровые решения, сыгравшие, как говорят, немалую роль в принятии президентом окончательного решения об отставке Касьянова, свидетельствуют о том, что Михаил Михайлович до последнего оставался, что называется, себе на уме. Его публично восхваляемые заслуги в деле защиты ЮКОСа от «опричников» представляли собой не более чем огрызательства крупного аппаратчика, уязвленного амбициями возомнивших о себе прокуроров, сующихся в тонкие экономические материи.
Уже отмеченная «стабилизация» последних лет, ставшая возможной без особых усилий элиты, только подчеркивает откровенную серость и убогость абсолютного большинства персонажей современной политической сцены. Проблема «людей из ниоткуда», без заслуг и даже без обязательных при советской власти «чистых» анкет впервые всплыла еще при Ельцине, однако тогда она нивелировалась причудливой кадровой практикой первого президента: в нужный момент, как туз из рукава, появлялась яркая личность. Конечно, назвать ельцинскую практику осмысленной кадровой политикой язык не поворачивается, но очевидно, что отсутствие системы «выдвижения и подготовки кадров» небезуспешно заменялось интуитивными импровизациями (кстати, наличие навыков для таких импровизаций – штука, привитая Ельцину в той самой многажды обруганной партийно-советской школе и обострившаяся в ходе борьбы за власть). Уйдя от номенклатуры и не дойдя до демократических процедур отбора способных к искусству государственного управления, Россия застряла в серости. Вслед за «техническим премьером» появились «технические вице-премьеры» и «технические министры». И звание первого «технического премьера» принадлежит Михаилу Касьянову. Принадлежит, надо сказать, по праву.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
