Провал рождаемости
Экономисты любят демографические прогнозы — поскольку они описывают самые, пожалуй, инерционные процессы в экономике и характеризуются высокой точностью даже на очень длительные сроки. И все же редко, но случаются эпохальные события, приводящие к серьезным подвижкам и в таких трендах — войны, кризисы и эпидемии. На этот раз — пандемия, сопровождаемая экономическими потрясениями в глобальном масштабе. Это уже второй глубокий кризис (после 2008–2009 годов), пришедшийся на жизнь одного поколения.
Наблюдателю в первую очередь бросается в глаза возросшая смертность. По всему миру зарегистрировано свыше 3 млн жертв коронавируса, и это, разумеется, далеко не окончательные данные. Но процессы влияния пандемии на демографию гораздо сложнее и глубже.
Помимо не столь значительного относительного увеличения смертности (COVID-19 был непосредственной причиной 3 % смертей в 2020 году), многие пострадали косвенно. С мобилизацией системы здравоохранения связано недостаточное лечение других заболеваний. Болезнь и ограничения ухудшили состояние здоровья миллионов и приведут к значительным ментальным осложнениям и «выгоранию». Но влияние «жатвы смерти» на текущие демографические показатели пока не так уж значительно. В основном под удар попали представители старшего поколения и те, кто уже страдает серьезными недугами.
Гораздо более важная угроза для мирового демографического процесса — снижение рождаемости. Здесь эффект может оказаться как минимум на порядок более значимым. В прошлом и заметные падения экономической активности, и масштабные эпидемии обычно вызывали именно такие последствия. Так, Великая депрессия привела к более чем 10-процентному снижению рождаемости в США; глобальный финансовый кризис вызвал лишь немногим меньшее ее сокращение.
Эти эффекты могут взаимно усиливаться. Например, Институт экономики труда IZA предварительно оценивает снижение рождаемости в США с ноября 2020 года по февраль 2021 года в 15 %. Это наполовину сильнее, чем после глобального финансового кризиса. Долгосрочные последствия могут быть еще более значительными.
В пандемию, судя по всему, увеличилось число искусственных прерываний беременности, а заключение браков и рождение первых детей в массовом порядке откладывается. По данным одного из британских опросов, практически каждый третий из поколения миллениалов вообще не хочет иметь детей. Такой же ответ дала осенью прошлого года Аналитическому центру НАФИ почти половина россиян детородного возраста.
В результате складывается ситуация, которая в недавнем докладе Института Брукингса была названа «провалом рождаемости». Ожидается, что в США в 2021 году число рождений по сравнению с 2019 годом снизится на полмиллиона. В России ситуация не лучше: по январским данным Росстата, снижение числа родившихся имело место в 80 субъектах Федерации и составило в целом по стране свыше 10 % по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.
В случае закрепления этого тренда пандемия в конечном итоге может привести к драматичной коррекции базового демографического сценария ООН. Население планеты, так и не достигнув и 10 млрд человек, начнет снижение уже в нынешнем столетии.
За этим статистическим феноменом скрывается не только, безусловно, позитивное облегчение будущей глобальной экологической нагрузки. Более умеренный прирост численности населения, сменяющийся его спадом, будет иметь далеко идущие последствия в самых разных сферах жизни. Вот лишь некоторые из предстоящих изменений.
Во-первых, все возрастные когорты со временем будут иметь примерно равный вес, так что нужно будет в кратчайшие сроки перестраивать работу систем социальной поддержки, и прежде всего, пенсионных. Пенсионная модель XIX века имени Бисмарка, когда работающее поколение экономически обеспечивает существование пожилых, заметно уступающих ему по численности, больше работать не будет. Одновременно и финансовые активы будут в возрастающей степени концентрироваться на старшем конце возрастного спектра, но в руках узкого слоя людей. Это будет обострять проблему неравенства, обусловливая необходимость интенсификации перераспределительных процессов.
Во-вторых, потребность сектора неторгуемых услуг в рабочих руках в быстрее всего стареющих развитых странах приведет к увеличению миграционных потоков в глобальном масштабе. Это не может не порождать экономической и политической напряженности, чреватой всевозможными турбулентностями как внутри стран-доноров и акцепторов миграции, так и между ними. Конкуренция за таланты окончательно переместится на глобальный уровень.
В условиях стагнации, а затем и поступательного сокращения человечества придется отказаться от концепции экономического роста в том виде, в котором она существовала до сих пор. И не только потому, что уменьшение числа рабочих рук и снижающиеся способности приобретать новые навыки будет сложно компенсировать постоянным приростом производительности труда. Основная проблема возникает со стороны не предложения, а спроса: количественное сокращение объемов потребляемых благ будет сопровождаться качественным изменением их набора по мере прогрессирующего старения населения.
Подобный экономический сценарий требует куда меньше динамики и инноваций. Человечество в такой ситуации будет больше заботиться не о максимизации производства, а о «циркулярности» используемых ресурсов. И этот новый дивный мир после пандемии стал к нам гораздо ближе.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
